Мы помогаем с финансированием, так что не ждите следующего табеля с плохими оценками. Действуйте сейчас! Звоните в институт Невро-Ткани сегодня и получите бесплатную квоту. Гарантия отличного результата — 100%, в противном случае мы вернём вам ваши деньги.
Институт Невро-Ткани: С нашей технологией самые высокие оценки вам обеспечены!
Одно дело — удариться в бега, и совсем другое — убить полицейского. Охота на Старки выходит за рамки обычной погони за беглым расплётом — как будто весь свет поднялся по тревоге. Первым делом Старки изменяет внешность: красит свои непослушные тёмные вихры в рыжий цвет, стрижка у него теперь аккуратная, короткая, словно у прилежного ученика, а козлиную бородку, которую он холил с самой средней школы, пришходится начисто сбрить. Когда теперь люди смотрят на него, у них возникает чувство, что где- то они этого парня видели, но никто не помнит, где, потому что сейчас он выглядит не как личность с плаката «Разыскивается...», а скорее как весёлая рожица с коробки со смесью для завтрака. Рыжие волосы не очень гармонируют с оливковым цветом кожи Старки, но опять-таки — в нём намешано столько разных генов, что сам чёрт не разберёт. Эта особенность всю жизнь служила ему хорошую службу. Он всегда был своеобразным хамелеоном и мог выбирать любую нужную на данный момент этническую принадлежность. Рыжие волосы запутают охотников ещё больше.
Он избегает населённых пунктов и нигде не остаётся дольше, чем на пару дней. Ходят слухи, что на северо-западном побережье к беглым расплётам относятся с бoльшим сочувствием, чем в южной Калифорнии. Вот туда он и направляется.
Старки готов к жизни вне закона, потому что он и до этого жил, словно параноик, никому не доверяя, даже собственной тени. Его основным принципом было: всегда стой на страже собственных интересов. Друзья ценили его весьма практичный подход к жизни, потому что он всегда давал им ясно понять, на какой позиции находятся они сами. Старки был готов стоять горой за своих приятелей... до тех пор пока это отвечало его собственным интересам.
— У тебя не душа, а финансовая корпорация, — как-то сказала ему учительница математики. Она рассчитывала оскорбить его, но Старки воспринял её слова как комплимент. Корпорации — это олицетворение власти, и они делают очень много полезного в этом мире — не забывая о собственной выгоде, конечно. Математичку-идеалистку, попытавшуюся растопить глыбу льда — душу Старки — на следующий год уволили: кому нужна учительница математики, если ты попросту можешь вживить себе Невро-Ткань? Лишнее подтверждение истины: того, кто обнимает глыбу льда, не ждёт ничего хорошего — можно замёрзнуть насмерть.
Однако сейчас Старки не прочь прибегнуть к помощи идеалистов, потому что именно такого типа люди входят в Движение Против Расплетения, занимающееся укрывательством беглых расплётов. Как только он попадёт в руки этой организации, можно будет больше не опасаться за свою судьбу. Вот только где найти этих людей?
— Я в бегах уже четыре месяца и до сих пор не увидел ни одного, даже самого маленького признака Сопротивления, — говорит ему уродливый пацан с лицом, похожим на бульдожью морду. Старки познакомился с ним накануне Рождества на задворках одной кафешки — оба ждали, когда с кухни выбросят непроданную еду. Пацан не из тех, с кем Старки завёл бы дружбу в обычной жизни, но когда живёшь взаймы, особенно привередничать не приходится.
— Я выжил, потому что умею избегать ловушек, — сообщает Бульдог.
Старки наслышан о ловушках. Если ты обнаруживаешь слишком привлекательное укрытие — можешь быть уверен, это западня. Покинутый дом с удобным матрасом, так и манящим прилечь, или незапертый жилой фургон, полный вкусных консервов — всё это ловушки, в которые юнокопы ловят расплётов- ротозеев. Попадаются даже юнокопы, прикидывающиеся членами ДПР.
— Юнокопы даже предлагают людям награду: сдал беглого расплёта — получи денежки, — делится Бульдог, пока они запихиваются курятиной. — А есть ещё и орган-пираты, может, слышал? Те не заморачиваются с призовыми деньгами, они продают свою добычу на чёрном рынке; и если ты думаешь, что легальные заготовительные лагеря — это мрак, то они просто детский сад по сравнению с нелегальными. — Бульдог, поднатужившись, проглатывает неимоверно огромный кусок — Старки видит, как тот проходит у мальчишки в горле, словно мышь, проглоченная удавом. — Орган-пиратов в последнее время много расплодилось, а всё из-за того, что больше нельзя расплетать семнадцатилеток. Когда органов не хватает, за беглеца на чёрном рынке можно урвать солидный куш.
Старки качает головой. Закон, установивший возрастное ограничение на расплетение в семнадцать лет, призван был оградить от него пятую часть детей, а вместо этого он толкает многих родителей на принятие более поспешного решения. Интересно, раздумывает Старки, если бы в запасе у его родителей был ещё один год — отдали ли бы они его в расчленёнку сейчас или повременили бы?
— Орган-пираты — хуже всех, — продолжает Бульдог. — Ловушки у них — жуткие, не то, что у юнокопов. Я слыхал историю об одном траппере, который потерял заработок, когда запретили использовать натуральный мех. Он взял свои самые большие медвежьи капканы и переоборудовал их под поимку расплётов. Слышь, этот капкан вцепляется тебе в ногу так, что можешь с нею попрощаться. — Для пущей убедительности он с треском ломает куриную ногу, и Старки невольно ёжится. — А есть и другие истории, — добавляет Бульдог, слизывая жир с грязных пальцев. — Например, тот парень в моём бывшем квартале. Его родители были лузеры, каких поискать. Наркоши и пьяницы — если бы в их время занимались расплетением, они сами были бы туда первыми кандидатами. Так вот, на его тринадцатый день рождения они подписали ордер на расплетение и сообщили ему об этом.
— Зачем?
— А чтобы он сбежал, — объясняет Бульдог. — Но видишь, какое дело: они знали, где он прячется, и сказали орган-пиратам. Те поймали пацана, продали его, а денежки поделили пополам с его родаками.
— Вот сволочи!
Бульдог пожимает плечами и отшвыривает косточку.
— А, всё равно тот пацан был из аистят, так что невелика потеря, правда?
Старки прекращает жевать, но только на одну секунду. Потом улыбается, держа, однако, свои мысли при себе.
— Правда. Не велика.
В этот вечер мальчишка с бульдожьей мордой приводит Старки в свою нору — дренажный туннель, — и когда хозяин норы засыпает, Старки принимается за работу. Он отправляется в расположенный неподалёку жилой посёлок и ставит на чужой порог коробку из-под жареного цыплёнка, после чего нажимает на кнопку звонка и убегает.
В коробке нет никакого цыплёнка. Там лежит нарисованная от руки карта и записка:
«Деньги нужны? Тогда пошли сюда юнокопов, и получишь щедрое вознаграждение. Приятных выходных!»
Незадолго до рассвета Старки наблюдает с соседней крыши, как юнокопы врываются в туннель и выковыривают оттуда Бульдога, словно серу из уха.
— Поздравляю, задница вонючая, — шепчет Старки еле слышно. — Теперь тебя самого аист оставил на чужом пороге!
«Когда мои родители подписали ордер на расплетение, я испугался. Я не знал, что со мной будет. Думал: „Почему я? За что меня наказывают?“ Но когда я попал в заготовительный лагерь «Высокое Небо», всё изменилось. Там я нашёл других детей, таких же, как я, и здесь меня принимают таким, какой я есть. Я узнал, что каждая моя часть драгоценна. Благодаря персоналу заготовительного лагеря «Высокое Небо» я больше не боюсь расплетения.
Состояние распределённости? Ух ты! Вот здорово!»
