Хватит ли еды на всех?
— Хватит, хватит, сынок… Порядочный человек. Когда ты мне рассказывал о случившемся вчера, я подумала: проходимец. Зря обидела человека.
— В общем, пошли Сейида, чтоб принес нам немного сыру, фиников и чего-нибудь из еды.
— Успокойся, сынок, еды предостаточно. Благодаря твоей доброте есть у нас и сыр, и финики. Закия сварила нам немного мяса. Я сварила рису. Ты иди, займи гостя. Я пошлю тебе все нужное. Сиди спокойно, а я пойду приготовлю миски.
Шуша и Шеххата вошли в комнату, чинно сели на постель, оба молчаливые, степенные.
Шеххата занялся было чтением выдержек из корана, которые висели в рамках над дверью, но постепенно беседа наладилась.
Мужчины говорили о паломнице Замзам, водоносах, о Сейиде, о том, что он натворил утром. Но тут вошел Сейид и сказал, что обед готов. Оба уселись около столика, на котором стояли две тарелки мяса со всякими специями и приправами, тарелка с рисом, два пучка редиски, кусок сыру, тарелка со спелыми финиками. Примостившись между взрослыми, мальчишка заговорил, обращаясь к отцу:
— Видишь, какую дудку подарил мне дядюшка Шеххата?
Осмотрев дудку, Шуша сказал:
— Хороший инструмент. И не жалко тебе, Шеххата, отдавать его этому сорванцу? Он же обязательно сломает.
— Дудка у меня давно… Это мой самый добрый друг, Когда меня что-нибудь расстраивает, я всегда играю… Становится легче. Но теперь я обрел друга дороже, поэтому могу подарить дудку Сейиду. Не верил я в доброту людей, но теперь изменил мнение о них… Словом, я научу его играть на этой дудке, — сказал со смехом Шеххата. — Думаю, когда мне захочется поиграть немного, мне не откажут. Как думаешь, Сейид?
— Уж, конечно, не откажу!
Все трое принялись за еду. Умм Амина осталась во дворе. Она тоже обедала. Обед ее состоял из половины лепешки с кусочком сыру. Но и этого ей было достаточно. Старушка благодарила аллаха за то, что он послал им такого доброго гостя.
Хозяева и гость закончили трапезу. Сейид принес таз и кувшин. Все помыли руки. Мужчины пошли молиться. Парнишка воспользовался этим, схватил мешочек с беле, вышел во двор и крикнул:
— Бабушка, я пойду играть.
— Смотри не болтайся допоздна.
— Не, задержусь, ведь сегодня праздник дня рождения святого Хавваса.
— Так когда же ты собираешься вернуться?
— Сам не знаю. Пойду вместе с ребятами. И вернусь с ними.
— Подожди, скажу отцу.
— Только не сейчас. Когда уйду, тогда скажешь.
— Не опаздывай на ужин. Как услышишь — зовут к ужину, бери ноги в руки.
— Ладно.
Засунув два пальца в рот, Сейид пронзительно свистнул, вызывая Али. Тот не заставил себя ждать, тут же оказался рядом с приятелем. Оба направились в конец переулка, к постоянному месту детских игр.
Оставим ребятишек с их привычными играми и занятиями, а сами вернемся к Шуше и Шеххате эфенди. К пяти часам они завершили молитву. Шуша обрядился в выходной наряд, а Шеххата стал прощаться:
— Пойду я. Да воздаст тебе бог за твои добродетели!
— Опять ты за старое! Куда идешь-то?
— Как тебе сказать, попытаю счастья в кофейне.
— Вот и хорошо, пойдем в нашу кофейню, выкуришь кальян. А в нарды умеешь играть?
— Еще как!
— Так пошли. Выкурим по кальяну и пару партий в нарды сыграем. Потом двинем на праздник. Вечер проведем у шейха Абида. Очень хороший человек. Мы уж привыкли, что на праздник рождения святого он устраивает хорошее угощение для таких, как мы… Пойдем, немножко поедим, поболтаем.
Шеххата вспомнил, что те четыре пиастра, которые он отдал Шуше, были остатками его разрушенного мира. Вспомнил он и то, что прошлую ночь провел на улице, под открытым небом. Чтобы погасить свой долг, он продал почти все содержимое комнаты, где обитал, и свой пиджак. После таких жертв у него остались сущие пустяки, завернутые в старую газету, которую он держал под мышкой. В силу всех этих причин Шеххата не хотел сопровождать Шушу в кофейню. Ни к чему ему снова влезать в долг. Один аллах знает, когда он сможет его вернуть. Поэтому Шеххата счел самым верным отказаться.
— Ты уж извини меня сегодня, приятель.
— Что случилось? Не ты ли сам говорил, что тебе нечего делать сегодня? Будет тебе, пойдем, посидим в кофейне.
— Куда сверток-то дену? Можно у тебя оставить? Потом зайду за ним на обратном пути.
— Ну, конечно. Дай-ка я положу его сюда, на сундук.
Оставив сверток со всем своим оставшимся богатством, Шеххата вместе с Шушей направился к кофейне на улице аль-Баггаля.
Солнце клонилось к закату. Жара спадала. Хозяин кофейни Эмара поднял тент, начал поливать тротуар перед своим заведением да между столами, стоявшими прямо на тротуаре. Время от времени он приветствовал приходящих и уходящих клиентов.
Шуша и Шеххата сели друг против друга. Эмара обнажил золотой зуб и, хлопнув в ладоши, громко крикнул:
— Тысячу приветов! Ты облагодетельствовал мою кофейню, муаллим Шуша! Приветствую нашего нового гостя!
— Твой покорный слуга Шеххата.
— Безответный слуга Эмара.
— Да живут в веках имена наших предков!
— Да будет так! Чем могу служить вашим превосходительствам?
Шуша поспешил с ответом:
— Два кальяна с табаком «химми» и нарды.
Эмара даже не пошевелился, чтобы выполнить заказ. Он просто поднялся на цыпочки, повернул голову в сторону своего заведения, прищурил один глаз и громко, как будто призывал с минарета правоверных к молитве, заорал:
— Два кальяна «химми»!
Затем он быстро побежал внутрь и принес нарды. Снова побежал, неся в руках кальяны, которые уже были зажжены.
Завсегдатаи кофейни приходили один за другим. Мастарейн, Али аль-Хама, Махмуд аль-Хишт, Заки Зейн, другие приятели и соседи Шуши. Они обменивались приветствиями, рукопожатиями, занимали свои постоянные места, завязывали беседы, играли в нарды и домино, Муаллим Гавда, стоя за медным прилавком, готовил кальяны, кофе, чай — словом, все, что заказывали клиенты. Внутри кофейня была крошечной. Там помещались, кроме прилавка, деревянная скамейка да маленький металлический столик. Снаружи, растянувшись вдоль тротуара и залезая на улицу, кофейня увеличивалась не менее, чем в пять раз.
Шеххата и Шуша начали игру.
Нужно сказать, что игроки по своему характеру резко отличались друг от друга. Шуша в основном молчал. Язык же Шеххаты не останавливался ни на секунду. Постепенно скованность Шеххаты, вызванная новым местом и незнакомыми людьми, улетучилась. Как он любил говорить, игра разгоралась.
— О пророк, помоги бросить «пять и шесть»!
Но кости показали «четыре-четыре».
