подтверждает.
В конце концов Элли не сумела переубедить Мартину и собственную совесть. Если она серьезно хочет помочь друзьям-художникам, надо забыть о гордости и идти к Гареку Вишневски.
Наконец сверхбдительный охранник, положив трубку, повернулся к ней.
– Заполните анкету, укажите фамилию и адрес. Я дам вам пропуск, с которым вы подниметесь наверх. Оставьте пальто и вещи здесь.
Наверное, он думает, что она прячет в кармане бомбу. Элли сбросила мокрое пальто, заполнила анкету и указала адрес галереи, а не дома. Потом прикрепила пластиковый пропуск к ремешку сумки.
Наверху ее встретила женщина с седыми, великолепно уложенными волосами. Голубые глаза-буравчики неодобрительно уставились на джинсы и желтый свитер посетительницы. Она быстро позвонила и провела Элли в кабинет.
Деревянные панели, бархатный ковер и массивная мебель. На стенах банальные, но явно дорогие, написанные маслом пейзажи. А прямо перед ней в троноподобном кресле – мистер Самый Востребованный Холостяк.
Серый костюм в узкую полоску, белая рубашка и черный галстук. Он выглядел таким же консервативным, как и его кабинет, но не таким элегантным. Грубоватым чертам лица и мощной фигуре костюм не шел.
– Так вы выследили меня, – сказал он.
– Простите? – Элл и смотрела ему в глаза – такие же холодные, как ветер на улице.
– Думаете, вы первая женщина, подстроившая встречу? – Гарек цинично ухмыльнулся.
Элли остолбенела. Он решил, что она нарочно налетела на него. Чтобы познакомиться с Самым Востребованным Холостяком Чикаго. Поэтому так грубо обошелся с ней вчера.
Стараясь держать себя в руках, она сделала несколько шагов и протянула футляр с ожерельем.
– Я приехала, чтобы вернуть это.
Гарек взял футляр, приподнял крышку. С минуту смотрел на драгоценность. Потом, откинувшись на спинку кресла, поглядел на Элли.
– Полагаю, вы ожидаете награды?
Элли сжала кулаки. Первый импульс – с ледяной вежливостью отказаться от денег и немедленно уйти. Но только вчера она поклялась думать как бизнесмен. А бизнесмены не брезгуют никакими доходами.
– Да, я ожидаю награды, – собрав все силы, проговорила она. Элли встретила его взгляд холодно, не моргая. У него брови поползли вверх.
– Вы по крайней мере честны. – Он достал чековую книжку. – Сколько?
– Пять тысяч. – Она назвала первую пришедшую на ум цифру.
Гарек молчал. Вздернув подбородок, Элли ждала. Но недолго. Он пожал плечами, достал ручку, выписал чек и протянул ей.
Элли насторожилась. Может быть, она и не унаследовала гены Эрнандесов, но уж Вишневски-то должен уметь торговаться! Что это за бизнесмен, который так легко расстается с пятью тысячами долларов?
– Ну?
Элли подняла голову и увидела, что он, сощурившись, наблюдает за ней. Она быстро шагнула вперед и взяла чек. Скользнула взглядом по цифрам – пять и нужное число нулей. Она боролась со своей совестью и чуть не вернула чек, но тут раздался телефонный звонок.
Гарек Вишневски нажал на кнопку, и послышался голос его помощницы:
– Поступила информация по маркетингу.
– Пришлите ее сюда. – Его глаза сверкнули.
Ясно, с ней покончено. От его грубости Элли возмутилась, однако совесть ее успокоилась.
– Спасибо за награду, – беззаботно бросила девушка и, положив чек в сумку, направилась к выходу.
В этот момент дверь открылась и появился молодой человек с большим плоским прямоугольником, завернутым в ткань.
– Мистер Джонсон велел принести сюда, – промямлил он, положил прямоугольник на стол вишневого дерева и удалился.
Ткань соскользнула. Элли вытаращила глаза от изумления.
Нa картине Лилли Лейд с голой грудью и голыми ягодицами выходила из огромной белой раковины. Рыжие волосы контрастировали с ярко-голубым океаном. Два злобных купидона толклись в правом углу картины.
– Что-то еще?
Она вздрогнула при звуке хриплого голоса.
– Нет, нет, все. – И не удержавшись, добавила: – Я только подумала, что это именно та живопись, какую я ожидала увидеть у вас. – Она сладко улыбнулась.
– Вы противница 'ню'?
– Нет, я противница плохого искусства.
– Ах! Эксперт.
Сарказм Гарека разозлил ее почти так же, как его грубость.
– Я работаю в галерее.
– Киоск с почтовыми открытками?
– 'Фогель' в Пилсене, – фыркнула Элли. – Специализируюсь в современном искусстве. Заходите, если хотите купить что-нибудь концептуальное и действительно стоящее. – Она взялась за дверную ручку, но дверь не открывалась. Ее держала большая мужская рука. Как он ухитрился пересечь кабинет так быстро и так тихо?
– Не забудьте, я уже заплатил. Больше платить не буду. Если собираетесь что-нибудь мне предложить, то это будет даром.
– В галерее нет ничего, что я хотела бы вам предложить. – От злости Элли чуть ли не трясло. Она дергала дверь, но та не поддавалась. – Будьте любезны, уберите руку.
– Если передумаете, свяжитесь со мной. – Гарек изучал ее лицо, особенно рот. – Но сначала потратьтесь на приличную одежду.
Он отпустил дверь, Элли рывком открыла ее и вихрем вылетела из кабинета.
Она приехала домой, вошла в квартиру и захлопнула за собой дверь.
– Ты вернулась! – вышла из ванной Мартина. – Я уже начала волноваться. Как все прошло?
– Прекрасно. – Элли сняла пальто и ботинки, разместила их в шкафу и направилась в кухню. – Хотя я подумываю, не написать ли письмо в 'Чикаго трэмпитер'.
– Письмо? – Мартина удивленно заморгала.
– Да, и сказать им, что в отношении Гарека Вишневски они допустили ошибку. – Элли достала из сумки чек на пять тысяч долларов и положила его в обшарпанную шкатулку. Потом с треском закрыла ее. – Им следовало назвать его 'Самый Отвратительный Холостяк в Чикаго'.
Рождественский вечер для большинства – добрый семейный праздник. Гарек не разделял общего веселья. Для него этот день стал кульминацией совершенно неудавшегося месяца.
Портрет Лилли Лейд – дурацкая шутка Теда Джонсона – вызвал досаду. В добавление к пяти тысячам долларов, которые он отдал этой особе, Эрнандес. К тому же она стала свидетелем доставки портрета, что невыносимо гадко. Но это не идет ни в какое сравнение с пыткой, которая предстоит ему. Рождественский вечер с сестрой Дорин.
– Я ходила на концерт в кантри-клуб, – сообщила сестра. – Там были все известные люди – Митчеллы, Бренуэллы. Даже Палермо. Их племянник Энтони пригласил Карен танцевать.
– Энтони Палермо законченный дегенерат, – заявила ее дочь. – У него руки влажные, а дыхание вонючее, как собачий корм недельной давности.
– Карен! – воскликнула мать. – Ты не должна так говорить об Энтони. Палермо – одна из самых богатых и достойных семей в Чикаго. Тебе следует помнить об этом.
После ужина Дорин повела всех в гостиную, где под гигантской елкой громоздились рождественские подарки. Карен опустилась на колени и начала разворачивать свертки. Гарек достал элегантный плоский футляр и вручил сестре.
