На задворках памяти всплыла залитая солнцем аудитория, распахнутые в колодец двора окна и танк на дне этого колодца. По танку действительно самозабвенно, с детским азартом ползали наши мальчики.
– Никого не призывали, а он как-то попал в армию, – продолжала Людмила, – кто-то говорил, что тесть устроил. Степа ведь женился на дочери какого-то генерала. Помнишь?
– Да, – кивнула я, прислушиваясь к сердцу – оно ныло. Не по Степану – по собственным молодым мечтам и надеждам.
– На заводе несчастный случай произошел, взрыв, пожар – в общем, нет больше Степана.
Мы помолчали, думая каждая о своем.
– А ты все такая же молчунья, – хихикнула после минуты памяти Людка, – может, закажем вина?
– Давай, – все еще переживая услышанное, кивнула я.
– Ты-то как?
Масленникова придирчиво оглядела мой брючный костюм (лучшую вещь в гардеробе) и часы – подарок мамы на тридцатилетие.
– Нормально, – я взглянула на часы – до поезда оставалось сорок минут.
Людка уже обследовала мои руки в поисках обручального кольца.
– Замужем?
Ну, вот оно, началось.
– Нет, – настроение окончательно испортилось, – не замужем. И пока не собираюсь.
– Что, небось недавно развелась? – проявила сообразительность Людка.
– Да, недавно, – подтвердила я, думая только о том, как безболезненно проскочить тему детей, – а ты?
– Я замужем, сын растет, диссертацию пишу, вот, была в командировке на заводе. А ты с кем-нибудь из наших связь поддерживаешь? Ты же, по-моему, с Ириной Супрыкиной дружила.
Ну вот не понос, так золотуха: мимо детской темы проскочили, зато вляпались в воспоминания о дружбе.
– Знаешь, мы как-то потерялись с ней, – как можно легкомысленней произнесла я.
– Могу дать телефон.
– Давай. – Я послушно достала блокнот.
Масленникова продиктовала номер бывшей институтской подруги и понеслась дальше перебирать имена и фамилии.
Потом Людка проводила меня к поезду и долго внушала:
– Не пропадай, Витольда, не рви связи. Нам нечего и некого делить, Степка для нас был как переходящее красное знамя. Звони, будешь в Москве – встретимся, посидим, познакомлю с мужем, с сыном. Поняла?
Я приняла все аргументы в пользу дружбы, пообещала не пропадать и даже чмокнула Людку в щеку.
Всю дорогу домой я с мистическим страхом думала о том, что большого любителя женщин Степана Переверзева нет в списках живых.
Как же он предстал на суд Божий без моего прощения?
В Заречье я вернулась поздно вечером, носом к носу столкнулась на станции с соседом и едва не заорала от ужаса, но, придя в себя, решила, что мне повезло.
– Здравствуйте, – окликнула я несчастного, – я ваша соседка, вы меня не узнаете?
– Узнаю, – буркнул тот.
– Вы на транспорте?
– Ну не пешком же.
Совершенно очевидно, парень был не в восторге от встречи со мной, ну и черт с ним.
– Не отвезете домой?
– Идемте, – тем самым свистяще-шипящим голосом, от которого мороз шел по коже, коротко бросил сосед.
«Ну и тип, – обозлилась я, – точно контуженый».
Сосед явно направлялся к остановке, я, недоумевая, тащилась следом. «Хорошо, что у меня почти нет багажа», – не успевая за широким шагом соседа, радовалась я.
Сосед, точно издеваясь, дошел до остановки и встал под навес хилого сооружения.
– Вы же сказали, что на транспорте, – сдерживая возмущение, упрекнула я грубияна.
– А что, автобус транспортом не считается?
– А где ваша машина?
– В ремонте.
– Какое везенье, – съязвила я, – некоторое время можно, ничего не опасаясь, ходить по улицам нашего города.
Сосед не откликнулся, и я продолжила, упиваясь возможностью испортить ему настроение:
– Вы всегда были таким нелюдимым?
– Не ваше дело, – огрызнулся этот ненормальный.
В темноте я не видела лица, но нетрудно было догадаться, что никакого намека на дружелюбие оно не выражает. Меня распирало от любопытства: откуда, почему, зачем и как он оказался в доме для обреченных старушек? Из-за контузии? Из-за травмы?
– Меня зовут Витольда, можно Витя, – не отставала от соседа я.
– Степан.
– Очень приятно, – вежливо ответила я, хотя по понятным причинам имя Степан выносила с трудом последние тринадцать лет.
Сосед не удостоил меня ответом.
Подошел автобус, я поднялась и вошла в салон, а Степан где-то потерялся.
Обнаружился сосед только на нашей остановке. Он вынырнул из другой двери и развил такую скорость, что я фыркнула: парень определенно хотел от меня избавиться.
Нелюдимый сосед свернул на Майскую раньше меня, но у калитки я его нагнала – он возился с замком. Мне не терпелось поругаться с невежей! Я стремилась к развитию конфликта, считая, что в таком состоянии, как сейчас, наши отношения оставаться не могут. Либо мы возненавидим друг друга окончательно, либо подружимся – третьего не дано.
– Где вас воспитывали, интересно? Бросить женщину одну на улице, поздно вечером – это слишком даже для такого мизантропа, как вы, – укорила я соседа.
– Ладно, – сдался Степан, когда я уже думала, что не дождусь ответа, – я действительно чувствую себя не очень… После того, что… Когда я вас обрызгал грязью.
– О-о, неужели вы помните?
Мы со Степаном уже были каждый на своем участке, нас отделяла сетка, по которой летом обычно тянутся к солнцу вьюнки и фасоль (мама с бабой Надей раз двадцать собирались посадить клематисы вдоль разграничительной полосы, но так и не сподобились).
Из дома Степана донесся возмущенный лай, разговор готов был оборваться, даже не начавшись.
– Ерунда! – дружески заверила я одиозного типа. – Вы же не специально, а так, по пьяному делу! Кстати, у вас отличный пес – Тихон, кажется?
– Да, сейчас выпущу его побегать.
Сосед устремился к дому, взбежал на крыльцо, едва открыл дверь, как наружу вырвался Тихон и принялся радостно повизгивать и облизывать хозяина.
– Гуляй, – велел Степан.
Я думала, сосед вернется к разговору со мной, но Степан исчез в доме.
Чувствуя себя полной дурой, я постояла на крыльце, придумывая неотложное дело. Сама виновата, нечего было задирать человека.
Слава богу, на кухне зазвонил телефон, спасая мое достоинство.
Это был Жуков:
– Витя, как съездила?
– Отлично, все нашла, отобрала, полный порядок. Не знаешь, когда оплатят счета?
