У меня встали дыбом волосы.
— Лью, — говорю я.
— Король верит, што когда мальчик умирает, дух этова мальчика, его сила переходит ему, она переходит Королю. И его власть продлеваетца еще на шесть лет.
— Но это... безумие, — говорю я.
— Я же тебе сразу сказала, — говорит она. — Король болен на всю голову. Но он в это верит. А раз уж он в это верит, то верят и все остальные. Это всё чаал, Саба. Просто достаточное его количество и люди тупеют, становятца медлительными, настолько, што ими легко управлять. Слишком много этой дряни и люди становятца не управляемыми, как толпы в Колизее, когда боец бежит, загоняемый этой самый толпой, после проигранова третьева боя. Как Бешеный пёс. Один раз сорвался и уже не возможно остановитца. А они и не хотят останавливатца.
— Но приношение жертвы, — говорю я. — Поверить не могу.
— Знаю, как это звучит, но это правда. Я сама видела. Сейчас канун летнева солнцестояния, прошло уже шесть лет со времен приношения жертвы. Твоему брату восемнадцать. Он был рожден посреди зимы, в период зимнева солнцестояния. Теперь настала его очередь.
— И они узнали о Лью от твоего отца, — говорю я.
— Да. Как я уже и сказала, он рассказал им о Лью. Ко всему, они приглядывали за ним все эти годы, штобы убедитца, што ему не будет приченен никакой вред.
— Наш сосед, — говорю я. — Поверенный Джон. Вот, што значит он имел в виду, когда говорил, што присматривал за ним все эти годы.
— Не вини его, Саба, они бы заставили его это сделать.
— Но почему они не забрали Лью сразу же после рождения? — спрашиваю я. — Или потом? Зачем нужно было дожидатца нынешнева момента?
— Потому што им нужен был парень сильный духом. И они позволили ему жить вместе с его семьей, жить свободно, штобы его дух окреп и стал сильным.
— Лью был сильный, когда они явились за ним, — шепчу я.
— Чем сильнее он будет, кодга умрет, тем сильнее будет Король. Слушай, Саба, — говорит она, — осталось меньше месяца до летнева солнцестояния. Если ты хочеш спасти своево брата, ты должна найти способ выбратца отсюда. Ты должна...
Дверь в камеру распахиваетца и входит Бешеный Пёс, каритан дозорных. Он вертит в руках длинную тонкую палку. Он уже накурился чаал, глаза горят, чему-то то и дело смеетца про себя. Охранники освещает ему путь с факелами.
— Как поживают мои девочки сегодня вечером? — говорит Бешеный Пес.
Девушки борцы в общей камере тут же просыпаютца. Они вскакивают на ноги жмутца к стенам, прячась в тени, так, што он не может видеть их, штобы к чему-то да придратца. Я остаюсь лежать на своей койке до таво момента пока не распахиваетца дверь.
Он проводит своей палкой по прутьям решетки.
— Подъем, — говорит он. — Папочка хочет поигратца.
— Хелен, — говорю я. — Двигай!
Она застывает от ужаса, все еще сидит возле решетки камеры, на том же месте где сидела, когда мы разговаривали.
Бешеный Пес замечает ее.
— И чё эт' мы тут делаем? — Он просовывает свою палку между прутьев и тычет ею в Хелен. — А ну, крыса, выходи!
Она вся сжимаетца.
— Оставь ее в покое, — говорю я.
— У-у-у, — говорит он. Он движетца к моей камере и пялитца на меня. — Не сама ли это Ангел смерти.
Я смотрю на него. Позволяя ему увидеть, как сильно я ненавижу его.
— Думаеш, ты чево-то да значишь, верно? — говорит он. — Так вот я скажу тебе, или я не Бешеный Пёс, как-нибудь ты выйдешь отсюда и тебя изобьют так, што ты своих не узнаеш. Этот день настанет. И, когда он придет, ты будеш умолять меня о пощаде. Но не сейчас. Сейчас ты у нас гвоздь программы в городе Надежды, а Бешеный Пес не хочет проблем. Но мне скучно. Я хочу чуток развлечься.
Он кивает на Хелен.
— Выведи крысу, — говорит он.
Он резко дергает головой, и охрана отпирает главную камеру, проходя внутрь расталкивая девушек. Они скручивают и заламывают Хелен руки за спину и тащат её наружу.
— Хелен! — кричу я. — Подожди! Оставь ее в покое!
Бешеный Пес тащит один из стульев стражников в середину камерного блока и садится на него задам наперед. Его глаза так и искрят возбуждением и он начинает дергатца. Его пальцы, его плечи, его ноги. Так и ходит ходуном. А это не сулит ничево хорошева.
— Давайте-ка поглядим, — говорит он. — Как насчет таво, штобы спеть мне песенку?
— Я не знаю ни одной песни, — говорит Хелен, понизив голос.
— Она не знает ни одной песни. — Бешеный Пес оглядваетца по сторонам, типа как он очень удивлен. — Ладно, тогда можешь мне сплясать? Давай, исполни небольшой танец для меня... крыса. Ну же, чево ждешь-то? Танцуй.
Хелен не двигаетца.
— Я сказал, танцуй!
— Оставь ее в покое! — говорю я.
— Заткнись, просто заткнись! Черт возьми, — кричит он. — Я сам все делать должен?
Он отбрасывает к стене свой стул и тот разлитаетца на части. Затем Бешеный Пёс начинает пританцовывать. Он вертит свою палку, подбрасывает её в воздух, пляшет вокруг неё.
— Видите? — говорит он. — Посмотрите, как это просто! Я танцую! Давайте танцевать все! Давайте!
Хелен просто стоит, она прижимает руки к бокам, глядя на него.
Вдруг он останавливается.
— Что ты уставилась, крыса? Я сказал... что ты уставилась? — Он кричит во весь голос, вены на его шее вздулись. Он схватил ее за руку и потянул к двери. Она вскрикивает.
— Хелен! — кричу я. — Отпусти ее, ублюдок. — Я прыгаю на дверь камеры, забывая, что я прикована к койке, а кровать привинчена к полу. Я приземляюсь лицом вниз, но сразу карабкаюсь вверх.
Бешеный Пес тащит Хелен к двум стражникам камерного блок.
— Выведите-ка её наружу, — говорит он.
Они берут её за руки и толкают за дверь.
— Хелен! — кричу я. — Нет! Хелен!
Бешеный Пёс отпирает дверь в мою камеру. Я карабкаюсь обратно на койку в углу, и кидаюсь с неё на нево, пока он освобождает меня от цепей. Он хватает меня за руку, ставит рывком на ноги и тащит вон из камеры. Он подтаскивает меня к металической двери в полу камеры и пихает меня внутрь.
— Сладких слов, Ангелочек, — говорит он.
Затем он плюёт на меня. Дверь с лязгом захлопываетца и я оказываюсь в морозильнике. Где темнота чернее ночи.
Я знаю, што больше никогда не увижу Хелен снова.
* * *
Девушки в камерном блоке хранят молчание. Они и между собой не особо разговорчивы и даю руку на отсечение, чёртасдва, они бы говорили со мной. Они обвиняют меня в смерти Хелен.
И в этом они не ошибутца. Я сама себя виню. Если бы она не болтала со ной, если бы мне не понадобилось во што бы то ни стало разузнать о Лью, мы были бы осторожнее. Не говорили бы так долго. Мы бы услышали стражников и как идет Бешеный Пёс. Если бы... если бы, то Хелен была бы еще жива.
Но недолго. Што правда, то правда. Время Хелен было на исходе. Все это знали. Она сама это знала.
