пешком, не хотите — поедем на машине.
— Пусть водитель занимается своими делами, — решил Мо Янь. — А мы погуляем, осмотримся!
— Ну и отлично, — заключил Ли Идоу.
3 Мо Янь и Ли Идоу идут по Ослиной улице.
Она и впрямь вымощена позеленевшими от старости каменными плитами. Они омыты прошедшим ночью дождем, и из щелей между ними несет вонючим холодком. Вспомнив рассказы Ли Идоу, Мо Янь тут же интересуется:
— Здесь действительно неизвестно откуда появляется черный ослик?
— Так гласит предание, — отвечает Ли Идоу. — На самом деле никто его не видел.
— Должно быть, по этой улице бродят мириады ослиных душ.
— А вот это уже недалеко от истины. Этой улице по меньшей мере лет двести, и сколько здесь забито ослов, трудно даже представить.
— А сейчас сколько ослов могут забить ежедневно?
— Уж не меньше двадцати!
— Но откуда их столько берется?
— Раз бойни есть, чего переживать, откуда берутся ослы?
— Забивают столько ослов — и все мясо расходится?
— Бывает, даже не всем достается.
Навстречу попался человек крестьянской наружности с двумя упитанными черными ослами в поводу.
— Ослов продаешь, земляк? — подошел к нему Мо Янь.
Тот окинул Мо Яня холодным взглядом и, ни слова не говоря, бодро зашагал дальше.
— Хотите посмотреть, как режут ослов? — спросил Ли Идоу.
— Конечно хочу.
Они повернули за крестьянином. Дойдя до лавки с вывеской «Сунь. Торговля ослятиной», тот остановился и зычно крикнул:
— Ослы прибыли, хозяин!
Из лавки выскочил плешивый человек средних лет:
— Чего это только сейчас заявился, старина Цзинь?
— Да на пароме задержался.
Плешивый распахнул деревянные воротца рядом с лавкой:
— Давай заводи!
— Старина Сунь… — подступил к нему Ли Идоу.
Плешивый сначала даже отпрянул:
— Ух ты, брат, с утра пораньше на прогулку?
Ли Идоу указал на Мо Яня:
— Это знаменитый писатель из Пекина, Мо Янь, наставник Мо. Автор сценария к фильму «Красный гаолян».
— Да ладно тебе, Идоу, — смутился Мо Янь.
Плешивый смерил Мо Яня взглядом:
— Красный гаолян, говоришь? Знаем, знаем, вино из него гнать самое то!
— Наставник Мо хотел бы посмотреть, как ты режешь ослов.
Плешивый был явно растерян:
— Эта… Эта… Так ведь кровь летит во все стороны, как бы чего дурного на себя не принять…
— Ладно, не крути. Наставник Мо — гость секретаря горкома Ху, пишет статью о нашем Цзюго.
— А, так он журналист! Тогда поглядите, поглядите, — засуетился плешивый. — Всё реклама нашей скромной лавчонке будет.
Мо Янь с Ли Идоу последовали за ослами на задний двор. Плешивый кружил вокруг ослов, а те, явно напуганные, отворачивались и шарахались от него.
— Для ослов он владыка ада Ло-ван, — комментировал Ли Идоу.
— Никудышный у тебя сегодня товар, старина Цзинь! — заключил, наконец, плешивый.
— Губы нежные, шкура черная, бобовыми лепешками откармливал — какого еще рожна тебе надо? — расхваливал товар Цзинь.
— Лепешками, говоришь? Да эту парочку гормонами кормили, и дух от мяса будет никудышный!
— Откуда у меня, мать твою, этим гормонам взяться? — вспыхнул Цзинь. — Говори — берешь или нет? Не берешь, так я пошел. Торговцев ослятиной здесь пруд пруди!
— Не горячись, браток! Мы не первый год знаемся, и приводи ты хоть бумажных, я и их у тебя куплю и сожгу как жертву богу домашнего очага.
— Цену назови! — протянул руку Цзинь.
Плешивый протянул свою. Руки, скрытые рукавами, сомкнулись.
— Так у них, торговцев скотом, заведено, — прошептал Ли Идоу удивленному Мо Яню. — Всегда торгуются на пальцах.
Чего только не выражали лица торгующихся, ну просто актеры из театра пантомимы!
Мо Янь следил за ними с большим интересом.
— Всё, больше поднять не могу! — воскликнул плешивый, тряхнув рукой. — Больше ни медяка!
— Вот сколько! — тоже дернул рукой продавец.
Плешивый отвел свою:
— Я же сказал: больше ни медяка. Не продаешь — топай отсюда!
Продавец вздохнул:
— Эх, Плешивый Сунь, дружище, попадешь ты в ад, и изгложут тебя там, ублюдка этакого, до смерти дикие ослы!
— Сперва они тебя изгложут, ослопродавец ты этакий!
Продавец стал снимать с ослов упряжь. Сделка состоялась.
— Матушка Мань! — крикнул плешивый. — Налей-ка господину Цзиню чарочку.
Появилась женщина средних лет, с ног до головы заляпанная маслом, с большой белой чашкой вина в руке, и подала ее продавцу.
Тот принял чашку, но пить не стал, а воззрился на женщину:
— Вот, невестушка, привел сегодня пару черненьких. На какое-то время тебе этих двух чудных ослиных причиндалов поглодать хватит.
Та лишь сплюнула в его сторону:
— Этого добра вокруг богато, да вот до меня очередь поглодать не доходит. А твоей дома, видать, только их и подавай!
Старина Цзинь расхохотался и стал, шумно глотая, пить вино. Осушив чашку, он вернул ее хозяйке, обвязал вожжи вокруг пояса и громко заявил:
— После полудня зайду за деньгами, плешивый.
— Ступай по своим делам, — отвечал тот. — Да не забудь купить «денежку», чтобы засвидетельствовать вдовушке Цуй свое почтение.
