Лежа на спине, упираясь ногами в выступ скалы, а плечами в заднюю стену грота, Скворешня затих в этой необычайной позе. Лишь глубокое дыхание показывало, что он еще жив и что в его огромном теле с новой силой разгорается огонь. Потом неожиданно прекратилось дыхание, и Павлику показалось, что все кончено…
Вдруг ужасный, полный яростного гнева и вызова крик потряс стены грота и оглушил оцепеневшего от ужаса Павлика.
Все гигантское тело Скворешни внезапно наполнилось утроенной мощью и жизнью. В сверхчеловеческом усилии напряглись огромные согнутые ноги, выгнулась кверху грудь, и казалось – погружались в стену широкие металлические плечи.
– А-а-а! – гремел гигант сквозь оскаленные зубы. – Прок-кля-та-я!.. А-а-а!..
Колонноподобные ноги дрожали во все возрастающем напряжении. Словно из неведомого, иссякающего источника приливали в тело гиганта все новые и новые силы, которым, казалось, не было конца. И вместе с ними все выше и выше гремел его голос.
Прижавшись к стене, Павлик не верил своим глазам: ему показалось, что скала покачнулась и пришла в движение! Под его шлемом бились, звеня и сплетаясь, испуганные голоса друзей:
– Павлик! Что случилось?.. В чем дело? Почему так кричит Скворешня? Павлик! Павлик!.. Да отвечай же!..
Павлик ничего не слышал, никому не отвечал: он не мог прийти в себя.
Скала подавалась. Она колебалась. Она наклонялась под исполинским напором Скворешни. Еще! Еще немножко!
И вдруг, сорвавшисьс места, Павлик бросился к скале, и его пронзительный крик сплелся с громовым криком Скворешни:
– Ура-а-а!.. Еще немножко!..
Всеми своими маленькими силами мальчик налег на скалу возле огромных ног гиганта. И словно именно этого последнего грамма усилий не хватало Скворешне для полной победы. Скала дрогнула, закачалась и рухнула наружу, на покатое дно. Выход был открыт!
Ноги Скворешни бессильно упали, умолк его громоподобный голос, закрылись глаза, и, огромный, закованный в металл, он безжизненно вытянулся на песчаном дне грота.
Сквозь песчаное облако, поднятое со дна, дрожа от нетерпения и восторга, Павлик вскочил на поверженную скалу и выбежал наружу. Его звенящий голос понесся в пространство:
– Сюда! Сюда! Скворешня сбросил скалу! Скорее на помощь! Он умирает! Скорее! Я пеленгую ультразвуком! Ловите! Ловите! По глубиномеру – семьдесят два метра от поверхности!
Он водил дулом пистолета, и во все стороны помчались неслышные гонцы – вестники победы и горя.
Павлик не смог бы сказать, сколько прошло времени в этом лихорадочно напряженном ожидании – минута или час, когда из подводной тьмы вдруг донесся радостный крик Марата:
– Поймал! Поймал! Держи луч, Павлик! Держи! Плыву точно на норд-ост! Ко мне! Ко мне, товарищи!
И отовсюду – с севера, с запада, с юга – понеслись радостные восклицания, восторженные крики.
– Плыву за тобой, Марат, – доносился голос Цоя.
– Сейчас будем у тебя, бичо!.. – кричал зоолог.
– Держись, Павлик! Держись, мальчуган! – говорил комиссар Семин. – Сюда, сюда, Матвеев! Вот я!
Словно рой сорвавшихся с темного неба звезд, неслись к Павлику со всех сторон огоньки фонарей. Павлик опустил онемевшую руку с пистолетом и лишь поворачивал шлем с фонарем на все румбы, словно маяк, привлекая к себе огоньки спешивших друзей. Огоньки росли, множились и вдруг завертелись вокруг Павлика бешеным хороводом, ослепляя его, заполняя всю окружающую темноту.
Рой звезд налетел, словно вихрь. В один миг десятки рук подхватили безжизненные тела Скворешни и Павлика, и через минуту отряд стремительно несся в открытый океан, к подлодке «Пионер», замершей в ожидании на глубине двухсот метров.
Глава XIII
Скромные расчеты
Старший лейтенант Богров нажал кнопку на центральном щите управления и повернул небольшой штурвал со стрелкой на несколько делений вправо.
«Пионер» приподнял нос и устремился по наклонной линии вперед, набирая высоту. На глубине в триста метров он выровнялся и продолжал движение на юг.
– Так хорошо, Иван Степанович? – спросил старший лейтенант Шелавина.
– Отлично! Абсолютно все видно, – простуженным тенорком удовлетворенно ответил океанограф, не спуская близоруких, прищуренных глаз с купола экрана.
На куполе медленно проносились огромные темные массы. Одни из них заполняли большие пространства на поверхности океана, другие, поменьше, глубоко опускали вниз свои подводные части. Порой казалось, что они вот-вот коснутся ими горбатой спины подлодки, но «Пионер» спокойно и уверенно проходил под ними, лишь изредка наклоняя свой нос и затем выравниваясь на заданной ему глубине в триста метров.
С запрокинутой головой океанограф спросил:
– На какой мы точно широте, Александр Леонидович?
– Пятьдесят восемь градусов сорок минут южной широты, восемьдесят градусов западной долготы от Гринвича, – ответил старший лейтенант.
