Шум и ярость

потом входить.

— Да, мэм, — сказал Верш. — Стой смирно.

Снял с меня боты, расстегнул пальто. Кэдди сказала:

— Погоди, Верш. Мама, можно, Бенджи еще погуляет? Я его с собой возьму.

— Не стоит его брать, — сказал дядя Мори. — Он уже сегодня нагулялся.

— Не ходите оба никуда, — сказала мама. — Дилси говорит, что на дворе становится еще холоднее.

— Ах, мама, — сказала Кэдди.

— Пустяки, — сказал дядя Мори. — Весь день сидела в школе, надо же ей подышать свежим воздухом. Беги гуляй, Кэндейси.

— Пусть и он со мной, мама, — сказала Кэдди. — Ну пожалуйста. Иначе он ведь плакать будет.

— А зачем было при нем упоминать о гулянье? — сказала мама. — Зачем тебе надо было входить сюда? Чтобы дать ему повод опять меня терзать? Ты сегодня достаточно была на воздухе. Лучше сядь с ним здесь и поиграйте.

— Пусть погуляют, Кэролайн, — сказал дядя Мори. — Морозец им не повредит. Не забывай, что тебе надо беречь силы.

— Я знаю, — сказала мама. — Никому не понять, как страшат меня праздники. Никому. Эти хлопоты мне не по силам. Как бы я хотела быть крепче здоровьем — ради Джейсона и ради детей.

— Ты старайся не давать им волновать тебя, — сказал дядя Мори. — Ступайте-ка оба, ребятки. Только ненадолго, чтобы мама не волновалась.

— Да, сэр, — сказала Кэдди. — Идем, Бенджи. Гулять идем! — Она застегнула мне пальто, и мы пошли к дверям.

— Значит, ты ведешь малютку во двор без ботиков, — сказала мама. — Полон дом гостей, а ты хочешь его простудить.

— Я забыла, — сказала Кэдди. — Я думала, он в ботах.

Мы вернулись.

— Надо думать, что делаешь, — сказала мама. Да стой ты смирно, сказал Верш. Надел мне боты. — Вот не станет меня, и тогда придется тебе о нем заботиться. — Теперь топни, сказал Верш. — Подойди поцелуй маму, Бенджамин.

Кэдди подвела меня к маминому креслу, мама обхватила мне лицо руками и прижала к себе.

— Бедный мой малютка, — сказала она. Отпустила. — Вы с Вершем хорошенько смотрите за ним, милая.

— Да, мэм, — сказала Кэдди. Мы вышли. Кэдди сказала: — Можешь не ходить с нами, Верш. Я с ним сама погуляю.

— Ладно, — сказал Верш. — В такой холод выходить не больно интересно. — Он пошел, а мы стали в передней. Кэдди присела, обняла меня, прижалась ярким и холодным лицом к моему. Она пахла деревьями.

— Никакой ты не бедный малютка. Правда, не бедный? У тебя есть Кэдди. У тебя твоя Кэдди.

«Размычался, расслюнявился», говорит Ластер. И не стыдно тебе подымать такой рев'. Мы проходим сарай, где шарабан. У него колесо новое.

— Садись и сиди тихо, жди маму, — сказала Дилси. Она подпихнула меня в шарабан. У Ти-Пи в руках вожжи. — Непонятно мне, почему Джейсон не покупает новый, — сказала Дилси. — Дождется, что этот развалится под вами на кусочки. Одни колеса чего стоят.

Вышла мама, вуаль опустила. Держит цветы.

— А где Роскус? — сказала мама.

— Роскуса сегодня разломило, рук не поднять, — сказала Дилси. — Ти-Пи тоже хорошо правит.

— Я боюсь, — сказала мама. — Видит бог, я прошу от вас немногого: раз в неделю мне нужен кучер, и даже этой малости не могу допроситься.

— Вы не хуже меня знаете, мис Кэлайн, что Роскуса скрутило ревматизмом, — сказала Дилси. — Идите садитесь. Ти-Пи не хуже Роскуса вас довезет.

— Я боюсь, — сказала мама. — За малютку боюсь.

Дилси поднялась на крыльцо.

— Хорош малютка, — сказала она. Взяла маму за руку. — Считай, ровесник моему Ти-Пи. Идемте же, когда хотите ехать.

— Я боюсь, — сказала мама. Они сошли с крыльца, и Дилси усадила маму. — Что ж, впрочем, так оно и лучше будет для всех нас.

— И не стыдно вам такое говорить, — сказала Дилси. — Будто не знаете, какая Квини смирная. Чтоб она понесла, нужно пугало пострашней восемнадцатилетнего негра. Да ей больше годочков, чем ему и Бенджи, вместе взятым. А ты не озоруй, Ти-Пи, вези тихо, слышишь? Пусть только мис Кэлайн мне пожалуется, Роскус тобой займется. У него еще не вовсе отнялись руки.

— Да, мэм, — сказал Ти-Пи.

— Добром это не кончится, я знаю, — сказала мама. — Прекрати, Бенджамин.

— Дайте ему цветок, — сказала Дилси. — Он хочет держать цветок.

Протянула руку к цветам.

— Нет, нет, — сказала мама. — Ты их все растреплешь.

— А вы придержите, — сказала Дилси. — Мне только один вытянуть. — Дала цветок мне, и рука ушла.

— Теперь трогайте, пока Квентина не увидела и не захотела тоже с вами, — сказала Дилси.

— Где она? — сказала мама.

— Возле дома у меня там, с Ластером играет, — сказала Дилси. — Трогай, Ти-Пи. Правь, как учил тебя Роскус.

— Слушаю, мэм, — сказал Ти-Пи. — Н-но, Квини!

— За Квентиной, — сказала мама. — Смотри за…

— Да уж будьте спокойны, — сказала Дилси.

Шарабан трясется аллеей, скрипит по песку.

— Я боюсь оставлять Квентину, — говорит мама. — Лучше вернемся, Ти-Пи.

Выехали за ворота, уже не трясет. Ти-Пи стегнул Квини кнутом.

— Что ты делаешь, Ти-Пи! — сказала мама.

— Надо же ее взбодрить, — сказал Ти-Пи. — Чтоб не спала на ходу.

— Поворачивай обратно, — сказала мама. — Я боюсь за Квентину.

— Здесь не повернешь, — сказал Ти-Пи.

Доехали, где шире.

— А здесь ведь можно, — сказала мама.

— Ладно, — сказал Ти-Пи. Стали поворачивать.

— Что ты делаешь, Ти-Пи! — сказала мама, хватаясь за меня.

— Надо ж как-то повернуть, — сказал Ти-Пи. — Тпру, Квини.

Мы стали.

— Ты нас перевернешь, — сказала мама.

— Так что же вы хотите? — сказал Ти-Пи.

— Не поворачивай, я боюсь, — сказала мама.

— Н-но, Квини, — сказал Ти-Пи. Мы едем дальше.

— Я знаю, Дилси недосмотрит без меня и с Квентиной что-нибудь случится, — сказала мама. — Нам нужно поскорее возвращаться.

— Н-но, Квини, — сказал Ти-Пи. Стегнул Квини.

— Ти-Пи-и-и, — сказала мама, хватаясь за меня. Слышны копыта Квини, и яркие пятна плывут гладко с обоих боков, и тени от них плывут у Квини на спине. Все время плывут, как яркие верхушки у колес. Потом застыли с того бока, где белая тумба с солдатом наверху. А с другого бока все плывут, но не