одного социального слоя, например война Алой и Белой розы в Англии, арманьяков и бургундцев во Франции. Но эти усобицы поддерживают целостность этнической системы и государства лучше, нежели при апатии населения — хотя тогда жить легко, этносы распадаются и исчезают как целостности.
Часто этнические системы, как мы уже упоминали, не эквивалентны государственным образованиям: один этнос может жить в разных государствах или несколько — в одном. Так в каком же смысле мы можем трактовать их как системы?
Принято деление на два идеальных типа систем: жесткие и корпускулярные, или дискретные. В жестких системах все части (элементы) подогнаны друг к другу так, что для нормального функционирования необходимо их одновременное существование. В корпускулярных системах элементы взаимодействуют свободно, легко заменяются на аналогичные, причем система не перестает действовать, и возможна даже утрата части элементов с последующим восстановлением. Если же таковое не воспоследует, то идет упрощение системы, имеющее в лимите ее уничтожение.
Возможно и другое деление систем: на открытые, получающие энергию постоянно и обменивающиеся со средой положительной и отрицательной энтропией, и замкнутые, только тратящие первоначальный заряд до уравнивания своего потенциала с потенциалом среды. При сопоставлении обеих характеристик возможны четыре варианта систем: 1) жесткая открытая; 2) жесткая замкнутая; 3) корпускулярная открытая; 4) корпускулярная замкнутая. Деление это условно, так как любая действующая система совмещает черты обоих типов, но, поскольку она находится ближе к тому или другому полюсу, такое деление практически оправдано, ибо позволяет классифицировать системы по степени соподчиненности элементов.
При изучении истории, как государственной, так и этнической, мы встречаем любые градации систем описанных типов, за исключением крайних, т. е. только жестких или только дискретных, ибо те и другие нежизнеспособны. Жесткие системы не могут при поломках самовосстанавливаться, а дискретные лишены способности к сопротивлению ударам извне. Поэтому на практике мы встречаем системы с разной степенью жесткости, причем она тем больше, чем больше в нее привнесено трудом человека, и тем меньше, чем создание системы инициировано процессами природы, постоянно преображающей составляющие ее элементы. В пределе это — противопоставление техносферы и биосферы.
Но где граница биосферы и техносферы, если сам человеческий организм — часть природы? Очевидно, рубеж социо(техно) сферы и биосферы проходит не только за пределами человеческих тел, но и внутри их. Однако от этого различие не пропадает. Наоборот, мы здесь нащупали реальный момент взаимодействия социального с биологическим. Это самостоятельное явление природы, всем хорошо известное — этнос.
В идеале этнос — система корпускулярная, но для того чтобы не быть уничтоженными соседями, люди, его составляющие, устанавливают выработанные или заимствованные институты, являющиеся по отношению к этносу вспомогательными жесткими системами. Таковы, например, власть старших в роде, предводительство на охоте или на войне, обязательства по отношению к семье и, наконец, образование государства. Таким образом, жесткие системы — это социально-политические образования: государства, племенные союзы, кланы, дружины и т. п. Совпадение систем обоих типов, т. е. этноса и государства или племенного союза, необязательно, хотя и кажется естественным. Вспомним великие империи древности, объединявшие разнообразные этносы или средневековую феодальную раздробленность этносов. Видимо, причудливость сочетания столь же естественна, как и совпадения. Системы обоих типов динамичны, т. е. возникают и пропадают в историческом времени. Кажущееся исключение представляют гомеостатические этнические системы, изменение которых связано только с внешними воздействиями. Но нельзя забывать, что гомеостаз возникает лишь после напряженного развития, когда силы, создавшие и двигавшие систему, иссякли. Поэтому статистику следует воспринимать как замедленное инерционное движение, имеющее в лимите, практически недостижимом, нуль.
VIII. Субэтносы
Структура этноса
Структура этноса всегда более или менее сложна, но именно сложность обеспечивает этносу устойчивость, благодаря чему он имеет возможность пережить века смятений, смут и мирного увядания. Принцип этнической структуры можно назвать иерархической соподчиненностью субэтнических групп, понимая под последними таксономические единицы, находящиеся внутри этноса как зримого целого и не нарушающие его единства. На первый взгляд, сформулированный тезис противоречит нашему положению о существовании этноса как элементарной целостности, но вспомним, что даже молекула вещества состоит из атомов, а атом — из элементарных частиц, что не снимает утверждения о целостности на том или ином уровне: молекулярном, или атомном, или даже субатомном. Все дело в характере структурных связей. Поясним это на примере.
Карел из Тверской губернии в своей деревне называл себя карелом, а приехав учиться в Москву, — русским, потому что в деревне противопоставление карелов русским имело значение, а в городе не имело, так как различия в быту и культуре столь ничтожны, что скрадываются. Но если это был не карел, а татарин, то он продолжал называть себя татарином, ибо религиозное значение усугубляло этнографическое несходство с русскими и было не столь мало, чтобы искренне объявить себя русским. Татарин, попавший в Западную Европу или Китай, считался бы там русским и сам был бы с этим согласен, а в Новой Гвинее он воспринимался бы как европеец, только не из «племени» англичан или голландцев. Этот пример очень важен для этнической диагностики и тем самым для демографической статистики и этнографических карт. Ведь при составлении последних обязательно нужно условиться о порядке и степени приближения, иначе будет невозможно отличить субэтносы, существующие как элементы структуры этноса, от действующих этносов.
Теперь остановимся на соподчиненности этносов. Например, французы — яркий пример монолитного этноса — включают в себя, как уже говорилось, бретонских кельтов, гасконцев баскского происхождения, лотарингцев — потомков алеманнов и провансальцев — самостоятельный народ романской группы. В середине IX в., когда впервые было документально зафиксировано этническое название «французы», все перечисленные народы, а также другие — бургунды, норманны, аквитанцы, савояры еще не составляли единого этноса и только после тысячелетнего процесса этногенеза образовали этнос, который мы называем французами. Процесс слияния не вызвал, однако, нивелировки локальных обычаев, обрядов и т. п. Они сохранялись как местные провинциальные особенности, не нарушающие этнической целостности французов.
Во Франции мы особенно отчетливо наблюдаем результаты этнической интеграции, ибо ход событий эпохи Реформации привел к тому, что французы-гугеноты вынуждены были в XVII в. покинуть родину. Спасая жизнь, они потеряли прежнюю этническую принадлежность и стали немецкими дворянами, голландскими бюргерами и в большом числе бурами, колонизовавшими Южную Африку. Французский этнос избавился от них как от лишнего элемента структуры, и без того разнообразной. Однако как социально- политическая целостность Франция не ослабела, а, наоборот, усилилась. Покинутые ревностными гугенотами поля и сады перешли к индифферентным людям, восстановившим в XVIII в. хозяйство, более не страдавшее от внутренних войн. Возникшая этническая монолитность позволила Наполеону провести мобилизацию населения и создать самую многочисленную и послушную армию, после поражения которой Франция не распалась, несмотря на все пережитки провинциального сепаратизма.
Саморегуляция этноса
