История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий

Давайте же обратимся к этим немногим биографическим данным, чтобы набросать очерк жизни и религиозного служения Заратустры. Позже мы внесем исправления и дополнения, ставшие возможными благодаря недавним исследованиям.

Предположительно, Заратустра действовал в период между 1000 и 600 гг. до н. э. Если считать верным маздеитское предание, в котором указана веха: '258 лет до Александра', — то жизнь Заратустры протекала между 628 и 551 гг. до н. э.[640] Более ранние датировки основывались на особенностях архаичного языка гат, главным образом, в связи с их ведийскими аналогиями. Лингвистический анализ позволяет сделать вывод, что пророк жил в восточной части Ирана, возможно, в Хорасмии или Бактрии.[641]

Согласно преданию, он был заотаром ('Яшт' 33.16), т. е. жрецом, совершавшим жертвоприношения, и регентом (ср. санскр. hotŗ), и его гаты вписываются в древнюю индоевропейскую традицию сакральной поэзии. Он принадлежал к клану Спитамидов ('блестящих в атаке'), занимавшихся разведением лошадей; его отца звали Пурушаспа ('у кого пегая лошадь'). Заратустра был женат, известны и имена двоих его детей, из которых младшей была дочь Пуручиста ('Ясна' 53.3). Он бедствовал; в одном из своих знаменитых гимнов он просит помощи и покровительства у Ахурамазды: 'Я знаю, о, Премудрый, почему я бессилен — у меня мало стад и мало людей' ('Ясна' 46. 2).

Община, к которой он обращал свое послание, состояла из оседлых пастухов, чьи вожди звались kavi, a жрецы — karapan ('шептун') и usig ('совершающий жертвоприношение'). Именно на этих жрецов, хранителей традиционной арийской религии, Заратустра ополчился от имени Ахурамазды. Реакция не замедлила последовать, и пророку пришлось спасаться бегством. 'В какую землю бежать мне?' — восклицает он. 'Куда бежать, куда идти? Я разлучен со своим племенем и со своей семьей; ни деревня, ни злые правители не благоволят мне' ('Ясна' 46.1). Он нашел прибежище у Виштаспы, вождя племени фрианов, которого обратил в свою веру и сделал своим другом и покровителем (46.14; 15.16). Однако враждебность к Заратустре не ослабла, и в гатах он прямо обвиняет своих недругов — Бандву, который 'всегда стоит на пути главной помехой' (49.1–2), и 'маленького царевича Ваэпиа', который 'на Мосту Зимы оскорбил Заратустру, отказав ему в приюте, когда Заратустра и его измученный скот дрожали от холода у порога его дома' (51.12).

В гатах можно увидеть некоторые указания на миссионерскую деятельность Заратустры. Пророк окружен друзьями и учениками, которые называются по-разному: «бедными» (drigu), «друзьями» (frya), «сведущими» (yīdva), «конфедератами» (arvatha)[642] Заратустра побуждает своих товарищей 'взяться за оружие и прогнать' врагов, прогнать «злого» ('Ясна' 31.18). Сторонникам Заратустры противостоят 'мужские союзы' с их aêśma — «яростью». Теперь установлена аналогия между этими иранскими тайными союзами и группами молодых индийских воинов, марутов, чьего лидера называют adhrigu, т. е. 'тот, кто не беден'.[643]

§ 101. Жизнь Заратустры: история и миф

Этих немногочисленных и туманных свидетельств, конечно же, недостаточно, чтобы составлять по ним биографию. Маржан Моле попыталась показать, что подобные разбросанные по текстам указания на реально существовавших личностей совсем не обязательно отражают историческую правду; Виштаспа, например, выступает как образцовый инициат. Однако о реальности Заратустры говорят не только упоминания конкретных людей и событий (царевич Ваэпиа, отказавший автору в приюте 'на Мосту Зимы'), но и та искренность и страстность, с которой написаны гаты. К своему Господу он обращается с горячей настойчивостью, будто от ответов зависит само существование Заратустры: он просит передать ему секреты космогонии, а также открыть ему будущее и судьбу некоторых из его преследователей и всех злых людей. Каждая строфа знаменитой 44-й ясны начинается с одной и той же фразы: 'Вот что я хочу спросить у тебя, Господи, — ответь же мне!' Заратустра желает знать, 'кто определил пути солнца и звезд' (3), 'кто поместил землю снизу и закрепил облачное небо, так что оно не падает' (4) — и его вопросы о Творении следуют один за другим во все более напряженном ритме. Но он также хочет знать, как его душа, 'пришедшая к Добру, будет восхищена?' (8) и 'как нам избавиться от зла?' (13), 'как мне отдать зло в руки правосудия?' (14). Он требует подать ему 'видимые знаки' (16) и, главное, дать ему соединиться с Ахурамаздой, и чтобы 'по слову его совершались дела' (17). При этом он добавляет: 'Получу ли я по справедливости (Ana) в оплату десять кобыл и жеребца и верблюда, обещанных мне, о, Премудрый?' Не забывает он просить Господа и о немедленной каре для 'того, кто не отдает заработанное заслужившему его', ибо он знает уже о наказании, 'которое ожидает его в конце' (19).

Заратустра одержим идеей наказания порока и вознаграждения добродетели. Еще в одном гимне читаем: 'Какая кара ждет того, кто отдает империю (khshathra) в руки порочных злодеев?' ('Ясна' 31.15). В другом месте он восклицает: 'Когда узнаю я, есть ли у тебя, о, Премудрый (Мазда), наделенный справедливостью (Арта), власть над теми, кто угрожает разорить меня?' (48.9). Он не может терпеть того, что члены мужских союзов продолжают приносить в жертву быков и безнаказанно упиваться хаомой. 'Когда же ты изничтожишь этот мерзкий напиток?' (48.10). Он выражает надежду, что сможет начать сначала 'эту жизнь', и спрашивает Ахурамазду, не в силах ли Справедливого покарать порок сейчас же (48.2; см. далее). Иногда мы видим Заратустру обеспокоенным, не уверенным в себе, смиренным в желании узнать волю Господа поточнее: 'Что приказываешь ты? Что примешь ты как хвалу, как поклонение тебе?' (34.12).

Чем оправдать присутствие стольких конкретных деталей в самой благоговейной части «Авесты», как не тем, что они представляют собой воспоминания реального человека? Верно, что сочиненные позже биографии Пророка изобилуют мифическими элементами, однако это, как мы помним, известный процесс — превращение исторической личности в парадигматическую фигуру. Один из гимнов ('Яшт' 13) воспевает рождение Пророка в таких тонах, будто повествует о появлении на свет мессии: 'При рождении его и пока он рос, воды и растения ликовали, при рождении его и пока он рос, воды и растения поднимались' (13.93 и сл.). И возвещает: 'Отныне благая религия Мазды разойдется по семи континентам' (13.45).[644]

Поздние тексты подробно освещают небесное предсуществование Заратустры. Он родился 'посреди истории' и в 'центре мироздания'. Когда его мать получила хварэну (xvarenah)[645] Заратустры, ее окружил великий свет. 'Три ночи стены дома были как будто огненные'.[646]

Что же до вещества его тела, сотворенного на небесах, то оно выпало с дождем на землю и произвело растения, которые съели две телки, принадлежавшие его родителям; вещество перешло в молоко, которое, смешав с хаомой, родители выпили и соединились в первый раз; так был зачат Заратустра.[647] Еще до того, как он родился, Ахриман и дэвы[648] пытались умертвить его. За три дня до рождения Заратустры деревня светилась так ярко, что Спитамиды покинули ее, думая, что она горит. По возвращении они нашли младенца, излучавшего свет. Согласно преданию, Заратустра вошел в этот мир, смеясь. Он только-только появился на свет, как на него напали дэвы, но он обратил их в бегство, произнеся священную формулу маздеизма. Он вышел победителем в четырех испытаниях, весьма близких по своему характеру к инициациям (его бросали на погребальный костер, в волчье логово и т. п.). [649]

Не стоит продолжать. Чудесные деяния, испытания и победы Заратустры вполне соответствуют парадигматическому сценарию обожествления спасителя. Следует подчеркнуть настойчивое повторение двух характерных для маздеизма мотивов — неземного света и сражений с демонами. Опыт соприкосновения с мистическим светом и экстатического «прозрения» засвидетельствован и в Древней Индии, где впоследствии занял в религии такое большое место. Что касается второго мотива, то сражаться