рубежей прилива, чудовищные черные рифы, стоящие так близко друг к другу, что между ними нет свободного пространства, куда могла бы войти не то что шхуна, а легкая шлюпка. Ни одной доступной бухточки, ни одной песчаной отмели, на которую может ступить нога человека! Вот какое суровое укрепление защищало остров Эстадос от грозных бурь, налетавших из антарктических краев!
Шхуна шла со средней парусностью, держась менее чем в двух милях от берега. Поскольку Конгре его не знал, то опасался подходить слишком близко. К тому же, не желая подвергать «Мауле» испытаниям, решено было оставаться в спокойных водах, какие не встретишь мористее.
На второй день плавания уже к трем часам «Мауле» оказалась вровень с мысом Северал, обогнув который, ей оставалось пройти на север шесть-семь миль, чтобы достичь входа в залив Эль-Гор.
Не приходилось сомневаться, что судно до заката солнца бросит якорь у подножия маяка, в небольшой бухточке, которую три недели тому назад покинул «Санта-Фе».
Но Конгре знал, что с другой стороны мыса скорость «Мауле» будут сдерживать встречные северо- восточные ветра, с которыми шхуна принуждена будет бороться в течение нескольких часов. Если же ветер начнет крепчать в момент прилива, шхуна с трудом удержится, поскольку ее подхватит течение. Возможно даже, что Конгре столкнется с необходимостью укрыться за мысом Северал и ждать следующего дня, чтобы добраться до залива.
Но поскольку Конгре очень торопился закончить поход к вечеру, то принял все меры, чтобы обогнуть мыс Северал.
Прежде всего требовалось уйти мористее, поскольку мыс выступал на восток на целых две мили. Было уже видно, с каким неистовством волны бьются о берег, вскипая пеной, хотя дул не слишком сильный ветер. Это было обусловлено месторасположением мыса, встречей течений Атлантического и Тихого океанов, которые будоражат эти края. Здесь море всегда волновалось. Валы с грохотом накатывали друг на друга даже тогда, когда на других берегах острова царило спокойствие.
Ветер дул с северо-востока, а значит, будет оставаться встречным вплоть до входа в залив. Придется лавировать, разворачивая шхуну не более чем на четыре румба.[124] Следовало учитывать, что в течение нескольких часов плавание будет очень сложным, а значит, очень утомительным.
Кроме того, путешествие вдоль восточного побережья не предвещало ничего хорошего на всем своем протяжении. Его защищал величественный барьер из рифов. Поэтому Конгре придется соблюдать осторожность и держаться на некотором расстоянии от берега.
Он взял штурвал и приказал Карканте подтянуть шкоты,[125] чтобы идти бейдевинд. Как это часто случается, если конфигурация берега поменяет направление ветра или тот немного свернет к северу, «Мауле» сможет выстоять, не меняя галса, и добраться до мыса Дьегос при входе в залив без чрезмерных усилий экипажа, каковых надо было избежать прежде всего.
Наконец, продвигаясь левым галсом, шхуна взяла курс на север, отойдя в океан на добрых три мили. С этого расстояния побережье просматривалось полностью, от мыса Сан-Хуан до мыса Северал.
В то же самое время показалась башня Маяка на краю Света, которую Конгре видел впервые. Взяв в каюте капитана Паильи подзорную трубу, предводитель шайки смог увидеть одного из смотрителей, несшего вахту на галерее и наблюдавшего за морем. Солнцу оставалось стоять над горизонтом еще целых три часа.
Конгре был уверен, что шхуна не ускользнула от глаз смотрителей маяка. Поскольку Васкес и его товарищи видели, как судно повернуло на северо-восток, то могли подумать, что оно направляется к Мальвинским островам. Но после того как «Мауле» пошла бейдевинд, разве у них не возникнет вопрос, не ищет ли она вход в залив?
Впрочем, Конгре не было дела ни до того, что шхуну заметили, ни даже до того, что предположили, будто она намеревается найти якорную стоянку. Всё это нисколько не меняло намерений предводителя пиратов.
К величайшему удовлетворению Конгре, вторая половина пути должна была пройти в самых благоприятных условиях. Ветер немного повернул к северу. Паруса слегка провисли и уже были готовы полоскаться на ветру. Однако шхуна, намереваясь во что бы то ни стало добраться до мыса Дьегос, продолжала подниматься, не меняя галса.
Сейчас обстоятельства складывались вполне удачно. В противном случае при таком состоянии корпуса судно не сумело бы выдержать много маневров и до прибытия в бухту открылась бы течь.
Но именно так и случилось. Когда «Мауле» находилась всего в двух милях от залива, один из людей, сидевших в трюме, поднялся на палубу и крикнул, что вода начала просачиваться в щель разошедшейся обшивки.
Как раз в этом самом месте шпангоут пострадал, когда корабль наткнулся на риф. Остававшаяся до сих пор целой обшивка разошлась, хотя и всего на несколько дюймов.[126]
Авария не представляла серьезной угрозы, и, переместив балласт, Варгас мог, не затрачивая особых усилий, заткнуть течь паклей.
Всем было ясно, что пробоину необходимо тщательно залатать. В том состоянии, в какое шхуна пришла после крушения у мыса Гомес, она не могла, не подвергаясь опасности, достичь тропических морей Тихого океана.
Пробило шесть часов, когда «Мауле» оказалась у входа в залив Эль-Гор на расстоянии полутора миль от берега. Конгре приказал убрать верхние паруса, без которых теперь можно было обойтись. Оставили лишь марсель, кливер и бизань. При галфвинде[127] и с таким набором парусов «Мауле» без особых усилий встала на якорь в глубине залива Эль-Гор.
Однако не стоит забывать о том, что Конгре превосходно знал фарватер и мог обойтись без лоцмана.
К тому же около половины седьмого на море был направлен луч прожектора. Зажглись огни маяка. Первым кораблем, которому маяк осветил путь в залив, оказалась чилийская шхуна, попавшая в руки пиратов, которых она доставила на место их преступных действий.
Солнце постепенно скрывалось за высокими пиками острова Эстадос. В этот момент «Мауле», оставив по правому борту мыс Сан-Хуан, вошла в бухту, простиравшуюся вплоть до мыса Дьегос, и сбавила ход. Ей вполне хватило часа, чтобы малым ходом добраться до подножия маяка.
Спускались сумерки. Однако было довольно светло, чтобы Конгре и Карканте, проходя мимо пещеры, могли убедиться, что вход в нее по-прежнему завален камнями и ветвями кустарников. Ничто не выдавало их присутствия в этой части острова. Конечно, они найдут свою добычу в том виде, в каком оставили.
— Всё идет хорошо, — сказал Карканте Конгре, стоявшему немного позади.
— А теперь будет еще лучше, — ответил Конгре.
Самое большее через сорок пять минут «Мауле» войдет в бухточку, где бросит якорь.
Именно в этот самый момент ее приход решили обсудить два человека, спускавшиеся с уступа на берег.
Этими людьми были Фелипе и Морис. Они готовились спустить на воду шлюпку, чтобы подняться на борт шхуны. Что касается Васкеса, то он нес вахту. Именно поэтому Конгре и его сообщникам пришла в голову мысль, что за маяком наблюдают только два человека.
Шхуна дошла до середины бухточки, бизань и марсель были убраны. Оставался только кливер, шкоты которого Карканте приказал потравить.[128]
В глубине залива Эль-Гор начинала сгущаться тьма, когда якорь пошел на дно.
Именно в этот момент смотрители поднялись на борт «Мауле».
И тут же по сигналу Конгре Морис получил удар топором по голове и упал смертельно раненный. Одновременно Фелипе, получивший две пули, выпущенные из револьвера, рухнул рядом. Послышался короткий вскрик, и все было кончено.
Стоя возле окна вахтенного помещения, Васкес услышал выстрелы и увидел гибель товарищей.
Ему была уготована та же участь. Если он попадет в руки бандитов, то нечего ждать пощады. Несчастный Фелипе, бедный Морис! Васкес ничего не мог сделать для их спасения. Он оставался наверху, охваченный ужасом. Хладнокровное преступление совершилось мгновенно!
После минутного оцепенения к Васкесу вернулась способность соображать. Он вновь обрел
