увлечение, что она сможет полюбить Оливера, выйдет за него замуж и будет счастлива. Жерар хотя и переживал, но все понял. По заданию газеты он уехал в Южную Африку. Он отсутствовал долгое время, и она не могла связаться с ним.
- Даже через газету? Очень подозрительно.
- Ну, я не знаю, Джеймс. Просто не знаю. Перестань перебивать меня, а то я все забуду. Когда она поняла, что беременна, то просто не знала, что и делать. Она дошла до крайности. О, Джеймс, почему мы не смогли прийти ей на помощь? Почему нас не было рядом?
- Мы все время были рядом, - мрачно заметил Джеймс.
- Значит, мы были недостаточно к ней внимательны. И тогда она сказала Оливеру, что ребенок от него.
- Бедный Оливер!
- Да, да, здесь я с тобой согласна. Она поступила плохо. Но представь себе ее состояние. Она была в отчаянии и не знала, что делать.
- Мэгги, неужели ты веришь во весь этот бред? Я не заметил, чтобы она очень страдала или была нездорова.
- А я заметила. Она была очень бледной и усталой. Она заметно похудела, и подвенечное платье стало ей велико. Мы тогда думали, что она нервничает, что все невесты худеют перед свадьбой. Клянусь тебе, что все это не бред, как ты говоришь. Чутье не подсказало тебе, что с ней тогда творилось. Она страдала от чувства вины перед всеми. Слушай дальше.
- Слушаю.
- Поздно вечером накануне свадьбы этот человек, - Мэгги опять заглянула в бумажку, - этот Жерар позвонил ей. Я помню этот звонок. Тогда я еще не спала. Так вот, он вернулся в Париж и хотел с ней срочно увидеться. Он сказал, что с ним случилось нечто ужасное.
- Все как в романе! Продолжай. Я весь внимание.
- Он очень болен, Джеймс. У него лейкемия, и жить ему осталось всего три месяца, от силы полгода. Он сказал Крессиде, что хочет увидеть ее перед смертью. Он бы не возражал, чтобы она приехала к нему после свадьбы, но Крессида помчалась сразу же. Ей хотелось быть рядом с любимым человеком, облегчить его страдания, ухаживать за ним до самого смертного часа. Она должна была сказать ему о ребенке.
- Но, Мэгги…
- Она сказала, что почти не сознавала, что делала, а только чувствовала, что должна немедленно лететь к нему. Это был перст судьбы. Сам Бог помешал ей совершить роковую ошибку.
- Но почему она не пришла к нам со своей бедой? Почему не облегчила свою душу? Мы бы взяли на себя часть ее вины.
- Я спрашивала ее об этом, но она сказала, что боялась нас огорчить. Не забывай, что она написала нам письмо. Она думала, что мы сразу обнаружим его и не будем волноваться. Здесь она ни в чем не виновата.
- Возможно, и не виновата, - ответил Джеймс.
Он был в смятении. Кому верить? Всей душой он хотел поверить Мэгги, но история, рассказанная Крессидой, была слишком дикой, почти лишенной смысла. Но с другой стороны, все было хорошо продумано. Такая история может растопить любое материнское сердце. Как же тогда быть с версией Джулии? Не могла же она все выдумать? Все факты можно легко проверить. Но может быть, Джулия просто свихнулась? Джош сам говорил, что она помешана на психоаналитиках. Ее отец души в ней не чает и до сих пор опекает ее, а она, в свою очередь, сына. Возможно, она и показала письмо Крессиде, но та просто не обратила на него внимания.
- Крессида… - Голос Джеймса сорвался. Он откашлялся и начал снова: - Крессида что-нибудь говорила о Джулии?
- О Джулии? А почему она должна говорить о ней? Какое отношение Джулия имеет ко всему этому?
- Никакого, - начал Джеймс осторожно. - Я просто поинтересовался. Помнится, Джулия говорила, что Крессида была немного расстроена, когда та зашла к ней пожелать спокойной ночи.
- У Джулии чутье, как у носорога, - ответила Мэгги.
- Так что же случилось потом? Где она сейчас? - спросил Джеймс.
- На квартире у Жерара. Она была одна, когда звонила. Жерар ушел в больницу сдавать анализы. Она очень беспокоится за него, и ей надо было кому-то излить душу.
- Я хочу сам поговорить с ней. Дай мне ее телефон.
- Нет, Джеймс, не дам.
- Это что еще за новости? Давай, говори.
- Даже не подумаю. Пусть она немного успокоится, придет в себя, тогда и позвонишь. А сейчас ты только еще больше расстроишь ее. Ей и без того плохо. Бедная девочка!
- Мэгги, она уже не девочка. Она взрослая женщина, и, я бы сказал, потаскуха…
- Я знала, что ты так скажешь. Вот поэтому я и не хочу давать тебе ее телефон.
- Ради Бога, Мэгги, ты просто на ней помешана. Ты всегда видела в ней только хорошее. Ты хотя бы знаешь, что она вышла замуж за этого человека?
- Что?
Чувствовалось, что материнское чувство Мэгги было задето. Она совершенно растерялась.
- Она вышла за него замуж.
- Джеймс, это просто смешно. Она не выходила за него замуж.
- Нет, вышла.
- Откуда ты знаешь?
- Есть фотография, запечатлевшая ее и ее приятеля на ступенях собора. Она там в подвенечном платье.
- Ах, это! - радостно воскликнула Мэгги. - Они решили запечатлеть себя в этот день. Пошли в собор и попросили священника благословить их. Им очень хотелось…
- Ради Бога, Мэгги, - прервал ее Джеймс, - мне уже надоела вся эта история. Я ужасно устал и хочу отдохнуть. - И тем не менее история стала казаться Джеймсу вполне правдоподобной. Недостающие звенья как-то связались, и Крессиде уже можно было найти оправдание. Ее поступок стал ему казаться менее ужасным, да и сама она менее аморальной.
- Для того чтобы выйти замуж, у нее просто не было времени, - продолжала Мэгги. - Но откуда ты знаешь о фотографии?
- Фотограф Тилли увидел ее на столе в одной из редакций. Он переслал ее по факсу Гарриет.
- Гарриет?
- Да.
- И ты ее видел?
- Да. Сегодня утром я слетал в Париж.
- Ты летал в Париж? - От удивления Мэгги даже побледнела.
- Мы летали туда с Тео на его самолете. Мы ходили в собор Сакре-Кер и разговаривали со священником, который дал им свое благословение. Он…
- И ты ничего не сказал мне? - перебила его Мэгги. - Ты даже не показал мне эту фотографию?
- Мэгги, ты в это время крепко спала. Конечно же, я собирался тебе все рассказать, но какой смысл было будить тебя и еще больше расстраивать? Мы вылетели в Париж в половине пятого утра, а вернулись совсем недавно, когда ты все еще спала.
- Все это звучит неправдоподобно, - сказала Мэгги. На ее лице появилось выражение холодного презрения. Голос звучал твердо, в глазах застыл холод. Джеймс еще ни разу не видел ее такой. Чувствовалось, что она хорошо владеет собой. Между тем Мэгги продолжала: - Ты всегда мне врал и продолжаешь врать. Меня вечно все принимают за дурочку, и в первую очередь ты, Джеймс. Хватит, мне это надоело. Я ухожу от тебя.
- Не говори глупостей, - отмахнулся Джеймс, не принимая всерьез ее слова.
- Да, ухожу. Я уже давно это решила, ждала только свадьбы.
- Никуда ты не уйдешь, Мэгги. Что я буду без тебя делать?
