— Нет, — удивленно ответила Кит. — Неужели похожа?
— Не в этом дело. — Либерти хотела продолжить, но не посмела: Кит не знает, кто ее отец… — У вас потрясающая мать.
— Так считают многие.
— Правда ли, что вы не разговариваете?
— А вот это вас не касается.
— Если это правда, моя задача сильно усложняется.
— Но я не ставила перед вами никаких задач…
— Да, не вы. Ваша мать!
Кит чуть не подпрыгнула.
— Вот оно что! Мне надо было сразу догадаться, откуда ветер дует. Только Китсия могла сговориться с «Метрополитен».
У Либерти под стулом зазвонил телефон.
— Простите. — Она схватила трубку. — Алло!
— Мисс Адамс? Вас спрашивает мистер Рейсом.
— Сейчас я не могу ответить, перезвоню ему позже.
Но Рейсом уже разговаривал с ней:
— Здравствуйте. Я о вас думал. Как Лос-Анджелес? — Его голос звучал слишком соблазнительно, и Либерти пожалела, что его нет рядом.
— Сейчас я не…
— Хочу пригласить вас на прием завтра вечером. Моя крестная дочь Верена празднует…
— Знаю, знаю! Спасибо, я с радостью. Послушайте…
Кит злорадно наблюдала, как Либерти выпутывается из сложной ситуации.
— Еще одно. Либерти. Вопрос, который не может ждать.
— Спрашивайте.
— Вы знакомы с Эбеном Пирсом?
— Обсудим это позже. Сейчас у меня интервью, и…
— Знакомы или нет?
— Да, но…
— Вы меня разочаровываете. Либерти.
Она покраснела и пролепетала что-то невразумительное.
— Надо было сказать мне раньше. Ладно, мы еще к этому вернемся.
Услышав короткие гудки. Либерти повесила трубку и робко взглянула на Кит:
— Простите. На чем мы остановились?
Кит лишь пожала плечами. Исчерпав все методы, а может, из желания погасить улыбку удовлетворения на лице Кит, Либерти наконец решилась и достала из сумки черепашку.
Поставив ее на середину столика, она устремила на Кит полный любопытства взгляд. Кит побледнела, медленно, словно преодолевая боль, поднялась из-за стола и попятилась от черепашки.
— Простите за бестактность! — пролепетала Либерти. — Надо было вас подготовить…
— Уберите это с глаз долой!
— Но ваша мать…
— Ничего не желаю слышать, вам понятно?
— Но, Кит, — затараторила Либерти, — я вовсе не собираюсь вторгаться в ваши личные дела, только… Как бы это сказать? — Она вцепилась в мраморную крышку стола. — По-моему, вашей жизни…
— Угрожает опасность? Ради Бога, перестаньте! Не хватало, чтобы и вы… — Кит схватила со стола свою сумочку.
И тут Либерти пошла ва-банк:
— Есть люди, желающие вашей смерти. Китсия дала мне эту черепашку в доказательство того, что я говорю правду.
— Что ж, тогда верните ей фигурку и передайте, что меня нисколько не волнуют ее византийские заговоры.
— Но, Кит…
— Лучше не суйте нос не в свое дело, Либерти! — Кит оттолкнула столик так, что стоявшая на нем чашка со звоном упала на пол, и поспешно покинула кафе, а Либерти осталась сидеть, не обращая внимания на удивленный ропот вокруг и на перевернутую чашку, из-под которой ей на подол стекал пролитый чай. Она так дрожала, что даже не находила в себе сил промокнуть чай салфеткой. У ее ног официант ползал по полу, подбирая осколки.
— Это ваше, мэм?
— Что? — Либерти встрепенулась. Он протягивал ей злополучную черепашку, а она все никак не могла решить, забрать ее или отказаться. В конце концов, черепашка принадлежала не ей. С другой стороны, ей так и не удалось передать загадочную вещицу законной владелице. Бормоча слова благодарности, она взяла черепашку, и тут зазвонил телефон. Не сводя глаз с черепашки, она схватила трубку.
— Да, слушаю.
— Это кто? — спросил грубый мужской голос.
— Бик! — У Либерти прилила к лицу кровь. — Это Либерти, Либерти Адамс. Вчера я ужинала в твоем чудесном доме. Вспомнил? — Молчание. — Я только хотела уточнить, не оставила ли я у тебя кое-что, когда убежала сразу после десерта. Там нигде не завалялись две магнитофонные кассеты? — Молчание. — Пленки, Бик! Они мои. Отдавай! — Молчание. — Да отвечай ты, нечего сопеть! Я поработаю с ними и верну тебе. Ты поместишь их в свой архив. — Молчание. — Это моя собственность, наконец! — Снова молчание. — Ну же, Бик, подай голос!
— Убирайся в задницу, крошка! — Он повесил трубку.
Войдя в амфитеатр «Рейсом билдинг». Либерти сразу испытала желание повернуть обратно: Брендан Марш так на кого-то разорался, что у нее опять разболелась голова. Три таблетки тайленола, которые она проглотила в женском туалете кафе «Беркшир-плейс», переодеваясь и ругая себя за неудачу с Кит, перестали действовать почти мгновенно. Ей совершенно не хотелось работать. Она даже звонила Джею Скотту и умоляла перенести интервью с Маршем, но Скотт ответил, что раз Брендан согласился, надо ковать железо, пока горячо.
Расправив плечи. Либерти достала термос и налила для крикуна чашку «каппуччино». Хорошо, что ей хватило ума попросить официанта наполнить ей термос! Увидев протянутую чашку. Марш расхохотался и подкрутил кончики своих густых усов.
— Наверное, вы — та самая молоденькая журналистка, которую обещал Скотти? Что ж, я с ним согласен: «Последний шанс» достаточно созрел, чтобы обратить на него внимание прессы.
Либерти улыбнулась и кивнула. Она уже не жалела, что не отложила интервью. Марш указал ей на металлическое раскладное кресло, а сам остался стоять, поставив ногу на соседнее кресло. Удерживая чашечку с кофе на колене, он был похож на медведя, приглашенного на вечеринку.
— Я торчу здесь с половины девятого утра. Четырнадцать помножить на двенадцать — сколько это будет? И со всеми я уже пообщался! С дюжиной поговорил по душам, с пятьюдесятью — как добрый дядюшка с малышней, восемь прослушал, пятеро дожидаются своей очереди. Чертова дюжина — разве это смешно? Напрасно вы улыбаетесь, юная леди! — Он сам, не удержавшись, засмеялся.
Либерти могла бы сразу спросить, зачем он тратит время, когда роль уже отдана Верене Александер, но решила с этим не торопиться. Показав на стайку молодых женщин, покидавших зал, она поинтересовалась:
— Кого вы, собственно, ищете?
Он надул щеки, выпустил воздух, потер затылок, еще раз потрогал кончик уса.
— Сам не знаю, милая. Наверное, полную противоположность…
Глядя на новую партию претенденток. Либерти закончила за него:
— Копии Мэрилин Монро? Я называю таких «куколками по имени Норма Джин».
— И правильно делаете. Удачное определение!
— Боюсь, его придумали до меня. — Поймав его недоуменный взгляд, она прыснула. — Ну конечно! Вы
