— Послезавтра я беру у него интервью.
— Ты сама это придумала?
— Вообще-то он.
— В таком случае к тебе действительно не мешает приставить одного из моих ребят.
— Ну а его дочь?
— Верена? Очень заметная девушка.
— Что еще ты о ней знаешь? — Она похлопала его по плечу.
— Только не подлетай к потолку: по-моему, Раш Александер относится к ней не просто как к дочери.
— Ничего себе! Откуда такое заключение?
— Видела бы ты, как он с ней обращался за ужином! А ее фотографии на стене его кабинета в офисе — без пяти минут порно! Но и это еще не все…
— Не все?
— У него что-то было с покойной женой Арчера Ренсома.
Глава 14
Кит Рейсом надавила на звонок в центре черной двери. В столь поздний час Серс могла спать. Кит спешила — не хватало еще, чтобы ее здесь увидели. Она позвонила снова.
— Это ты. Кит? Я тебя не узнала Входи! — Серс провела Кит в мраморный вестибюль. — Как ты себя чувствуешь?
Серс Никос-Секора была девятой дочерью Ставроса Никоса, одного из богатейших и хитроумнейших содержателей борделей на обоих полушариях. На острове, в благодатном местечке, где впадают в Персидский залив Тигр и Евфрат, Никое возвел целый комплекс под названием «Улей», где предлагал тонким ценителям представительниц всех народов земли. Какое-то время его собственная дочь олицетворяла там прелести Греции, а ее подруга Китсия Рейсом, беглянка девятнадцати лет от роду, — прекрасную Францию.
Теперь, в возрасте восьмидесяти семи лет. Серс владела «Калипсо» — шикарнейшим на Манхэттене оздоровительным клубом, спрятавшимся на верхушке небоскреба. Здесь, в центре самого обезличенного города на свете, Серс оказывала своим клиентам услуги, максимально ориентированные на их личные запросы. В двенадцати покоях — непременно со своим садиком для медитации, сауной, паровыми ваннами, джаккузи, искусственными водопадами и много чем еще — «Калипсо» с помощью вышколенного персонала возрождал к жизни специфический контингент, преуспевающих дам — представительниц свободных профессий и высшего управленческого звена.
— Простите, что я пришла так поздно.
— Идем. — Серс повела ее за собой. — Ты не больна? Можно подумать, ты только что столкнулась с привидением.
Кит молча шагала за маленькой, хрупкой старушкой. Серс одевалась в кимоно, завязывала седые волосы высоким узлом, никогда не повышала голоса и, подобно стареющей гейше, источала аромат эвкалипта и алоэ.
— Я рада, что ты пришла. Зайди в кабинет, я дам тебе одежду, — она протянула Кит темное кимоно, — а ты отдай мне свою.
Кит сняла с себя все, за исключением Черной жемчужины в ухе. Взволнованно теребя мочку, она отдала вещи Серс, глаза которой, окруженные морщинами, напомнили ей высохшие озера среди пустыни, затем позволила вынуть заколки у себя из волос. Серс печально покачала головой и, отсчитав на маленьком, как школьная парта, письменном столе четыре деревянные бусины, бросила их в кожаный мешочек.
— Останешься здесь ровно на сутки. Только обещай, что не сбежишь на какое-нибудь экстренное совещание или на свидание к дружку.
Кит покорно кивнула и приняла из ее рук кожаный мешочек. Она знала, что бусины — это жетоны, которые позволят ей сделать четыре телефонных звонка. Серс была строга, но не до самодурства, она не полностью лишала своих клиенток отдушины во внешний мир.
Когда они вместе поднялись по винтовой лестнице в лентхаус, где расположился клуб «Калипсо», до слуха Кит донеслось птичье пение. Здесь обитали пернатые более дюжины видов — цветастые туканы и крохотные попугайчики, канарейки, неразлучники, отлично чувствовавшие себя под огромной лампой, обеспечивавшей цветение пышной тропической флоры. Над бассейном тянулась галерея с дверями спален Вода, сон и массаж — этими классическими приемами Серс ставила заработавшихся дам на ноги.
Когда среди ветвей мелькнул бассейн. Кит ускорила шаг.
Она с подозрением относилась к искусственной голубизне, выдающей насыщенность хлором, но этому бассейну доверяла — выложенный каррарским мрамором, он был чист и прохладен, как горное озеро.
«Кому, как не шлюхе, заботиться о чистоте?» — любила повторять Серс.
— Начни с бассейна. Кит. Это растянет тебе мышцы. — Она провела пальцем по ее спине.
Кит сбросила кимоно и, быстро спустившись по темно-зеленым ступеням, поплыла, широко взмахивая руками, а Серс стояла, провожая ее взглядом.
— Слишком много событий сразу, — сказала Кит, вернувшись. — Мне надо во всем разобраться.
Всю жизнь она ждала сигнала от Китсии, но сегодня, увидев черепашку, испытала только страх. Десять лет назад она бы несказанно обрадовалась, но теперь было слишком поздно, она давно выросла и достигла возраста, когда перестала нуждаться в отце.
— Как поживает твой «Последний шанс»? — спросила Серс с бортика.
Кит улыбнулась и промолчала: Серс и ее персонал жадно поглощали колонки сплетен.
— Я читала о гибели молодой актрисы, — прощебетала Серс, обращаясь, скорее, к самой себе. — Как печально!
Кит пыталась точно вспомнить слова журналистки, но вспоминались только глаза черепашки.
— Я чувствую давление. Серс.
— Перевернись на спину! — Серс прикоснулась пальцем к выключателю, и свет погас; остались гореть только две маленькие синие лампочки в глубине бассейна. — А теперь смотри. — Она указала на прозрачный купол, заменявший потолок.
Кит увидела нежно-розовое ночное небо Ей хотелось раствориться в неподвижной воде, остановить бег времени. Казалось, она превратилась в тщедушную морскую звезду. Она хотела найти свой нервный центр, но этому мешали и угрозы Раша, и двусмысленные замечания Арчера об отснятом материале, и лицо Брендана, схлопотавшего от нее пощечину. Да еще Либерти Адамс, ее ни на секунду не закрывающийся рот и неподвижные фиалковые глаза…
— Дело в матери. Серс, — вымолвила наконец Кит. Ей захотелось рассказать Серс, как это трудно — быть дочерью Китсии, но она сдержалась.
Опустившись на белую мраморную скамью под лимонными деревьями. Серс высыпала на ладонь птичий корм — две канарейки и попугайчик-неразлучник немедленно принялись его клевать. Старуха умильно зачмокала.
— Когда я работала на своего отца, — заговорила она, — у меня был один постоянный клиент — красивый австралиец из доков. Он приходил каждую субботу и требовал меня. Воскресным утром он присылал мне цветы. Мы не занимались сексом: я раздевалась перед ним, и он меня целовал. Я совершила непозволительное для шлюхи: влюбилась в него. Однажды он не пришел в субботу, но в воскресенье утром, как всегда, появились цветы. Я почувствовала себя счастливой, потому что скучала по нему. Он больше не приходил, но воскресные цветы оставались правилом. Через три месяца кончились и цветы, но к этому времени мне уже стало все равно: я перестала по нему скучать. Только спустя много лет я узнала, что австралиец уехал и думать обо мне забыл. Цветы по воскресеньям присылала Китсия.
Кит чувствовала полную растерянность. Китсия из рассказа Серс была совершенно ей незнакома.
— Вы давно ее знаете. — Кит повисла на бортике. Серс кивнула, очищая семечки подсолнечника. — Вечно она играет в игры! — Серс опять кивнула и бросила себе в рот семечко. — Почему она не может быть как все?
— Потому, малышка Кит, что она не как все. Она не соприкасается с остальными.
— Вам известно, что мы не разговариваем? Она вас предупреждала? — спросила Кит, выходя из воды.
