— Настолько, насколько это можно купить за деньги, — вызывающе ответила Лекс. — Но недостаточно, чтобы сойти за нормальную.
На расстоянии при тусклом свете никто не заметит, что Лекс обезображена, размышляла Жени. Но вблизи сразу видно, что кожа неестественна: либо висит, либо слишком плотно прилегает к костям. И цвет такой, будто художник, стараясь воспроизвести цвет здорового тела, намешал красного, голубого и желтого.
Лекс поняла, что подруга изучает ее, и слегка подняла подбородок, словно специально давая ей лучший обзор. Жени быстро отвернулась.
— Я не поздравила тебя с предстоящей свадьбой, — проговорила Лекс. — Наверное, ты очень счастлива, — слова прозвучали как обвинение.
— Спасибо, — Жени ждала, что последует дальше.
— И как, мой братец хорош в койке?
— Пожалуйста, Лекс…
— Не могу себе представить. Тебя, обуреваемую страстью в его объятиях.
— Лекс… — Жени поднялась.
— Извини. Не мое дело, ведь так? Да братцу есть что предложить кроме этого. Богатый, блестящий. За ним, как за каменной стеной…
— Он добрый! — возразила Жени с напором. — Самый добрый из всех, кого я знаю.
Лекс посмотрела на нее и согласно кивнула:
— Да, они все такие. И родители тоже, — и вдруг заговорила другим тоном: — Жени, тысячу раз я хотела тебе написать, сказать, попросить… Извини, Жени. Знаю, эти слова ничего не значат, но что я еще могу сказать?
Как человеку просить прощения за собственное безумие? Эли дал ей понять, насколько это трудно.
Жени встала и направилась к Лекс, но та предостерегающе вытянула перед собой руки:
— Не прикасайся, не подходи слишком близко.
Жени снова беспомощно села.
— Знаешь, что мы можем сейчас сделать? — спросила Лекс через несколько мгновений.
— Что? — Жени жадно подалась вперед.
— Попытаться забраться на эту гору. Посмотрим, как лавиной рухнут вниз все эти огромные белые валуны.
— Свадебные подарки?
— Да. Разве тебе не интересно?
— Не очень, — она сразу же пожалела о своих словах. — Раньше было не очень. Но если открывать вместе…
— Будет очень забавно, — заверила ее Лекс, подходя к большой картонной коробке на кофейном столике. — Открывай эту.
Жени сняла рельефную обертку, перерезав ногтем большого пальца тесьму, раскрыла упаковку и достала тяжелый деревянный предмет трех футов длиной.
— Ну, смотри, — рассмеялась Лекс. — Ты это всегда хотела.
— Я?
— Конечно. Что за дом без… дай-ка взглянуть… без крикетной биты.
— С арабскими буквами, — Жени разглядела вязь, вырезанную у основания.
— От кого она? — Лекс разворошила бумагу, стараясь отыскать карточку. — Нельсон Рокфеллер. Как предусмотрительно с его стороны. Значит, это произведение искусства.
— Ты уверена?
— Точно. Можешь продать и купить себе сервиз. Дюжину сервизов вместе со столом.
— Но кто это купит?
Лекс покачала головой и рассмеялась:
— Соображаешь. В том-то и загвоздка. Проблема с богатыми гостями в том, что их подарки бесценны, их не вернешь, но и продать нельзя.
Жени тоже рассмеялась:
— А что же написать в благодарственном ответе?
— Ну что-нибудь вроде: «Ваш бесценный дар оценен по достоинству». Нет, не подходит. Звучит, как послание с соболезнованиями. Но я еще подумаю. Знаешь, что это за барахло? Годами болталось в доме. Подарок какого-нибудь бывшего короля Сомали или вождя бедуинов, когда те приходили в гости.
Еще один урок из мира толстосумов: они никогда ничего не покупают. Подарки ходят по кругу. Если грядет свадьба или юбилей, они начинают прикидывать: что бы подарить такому-то, что мне не нужно, но достаточно ценно, чтобы продемонстрировать наше могущество? Вот увидишь, полезное получишь только от бедняков.
— Бедняков? — Жени почувствовала себя намного свободнее, словно они разговаривали пару лет назад. — Я не слышала, что пригласят бедняков.
— Их и не пригласят. Это условный термин, и обозначает тех, кто выберет тебе подарок в магазине.
Будто в подтверждение своих слов Лекс открыла другой сверток, легче и меньшего размера, чем первый, и достала из него красивую тиковую салатницу.
— От Вирджинии, — прочитала она надпись на карточке, — которая желает тебе всяческого счастья. Это мамина парикмахерша.
— От кого? — в дверях стояла Мег.
— От Вирджинии. Она прислала вот это. Правда, очень мило?
Мег переводила взгляд с одной девушки на другую, и на ее ресницах дрожали слезы:
— Я так рада, так счастлива видеть вас вместе. Я так молилась…
— У тебя поуменьшится радости, когда ты взглянешь на кое-что из этого старья, — Лекс перебила мать, но улыбнулась ей. — Ведь тебе в конце концов придется куда-то девать вот это, — девушка вытащила длинный деревянный предмет.
Мег усмехнулась:
— Приберегу для чьей-нибудь свадьбы, — и озадаченно моргнула, когда Лекс и Жени разразились дружным хохотом, как будто услышали остроумную шутку. Но тоже счастливо рассмеялась, видя их вместе.
— Я вас искала… обеих, — сказала она. — У нас заказ на вечер в «Л'Аморике». Я думала, не стоит ли его отменить? — она говорила в пространство между Лекс и Жени, но обращалась к дочери.
— Зачем? Пойдем. Но сначала надо избавиться от этих пакетов, — Лекс сунула бумагу в маленькую корзину, та переполнилась и часть свертков осталась на ковре.
— Я об этом позабочусь, — радостно сказала Мег, когда дочь выходила из комнаты. Потом повернулась и обняла Жени:
— Да благословит тебя Господь, — ее глаза влажно сияли.
На следующее утро Жени предложила Лекс открыть еще несколько подарков, но подруга не отозвалась на ее предложение и казалась мрачной. И Жени поняла, что накануне ей стоило огромных усилий избавиться от депрессии и самокопаний. Лекс, сделавшая сознательное усилие восстановить мир, но не вынесшая его, вернулась к себе в комнату, где и провела большую часть выходных.
Мег планировала в пятницу пойти с Жени за покупками и приобрести то, что назвала «ее основным вашингтонским гардеробом». Но приезд дочери изменил ее намерения: ей казалось, что это будет выглядеть небольшим предательством.
Незримое присутствие Лекс ощущалось в семье, но до вечера в пятницу о ней никто не упоминал. В пятницу Пел настоял на том, чтобы увидеться с сестрой, а когда через полчаса вышел из ее комнаты, заявил, что Лекс знает, что делает. Она хочет оставаться одна и в то же время вместе с ними — другими словами, сохранять привычное одиночество в квартире родителей.
— Она полностью владеет собой, — заверил Пел. — Но вряд ли захочет провести с нами остаток выходных. Если не возражаете, — Пел посмотрел на отца и мать, — мы с Жени не будем участвовать в
