своего рода условный знак, поэтому необходимо присутствие его брата, который исчез и скорее всего мертв. Его часть флакона таким образом утрачена, и ее не найти, а ему, Стефано, необходимо получить наследство. Чтобы подтвердить свои притязания, он предъявил письмо, написанное Бранкузи, и свидетельство о крещении.
Стимли взял документы и прочитал их. Потом внимательно осмотрел необычную вещицу. Внезапно он встал.
– Простите меня, синьор д'Анжели, но я должен посоветоваться с коллегой.
То, что банкир так быстро ушел, вселило в Стефано надежду. Стимли наверняка уверен, что Стефано имеет права на наследство, и после небольших формальностей ему вернут коллекцию. С чего вообще его посетила дурацкая мысль, что драгоценности похищены? Линднер пожелал жить с дочерью в Америке, и это вполне нормально.
Стимли скоро вернулся с папкой в руке.
– Синьор д'Анжели, – начал он, сев на место. – Я собрал все бумаги, связанные с этим делом. Письмо, написанное мистеру Линднеру синьорой Петрой Манзи, неоспоримо свидетельствует о том, что ее коллекция может быть получена только при представлении обеих половинок флакона.
– Но я ее сын и объяснил…
– Я не оспариваю ваши утверждения, синьор д'Анжели. Для финансовой операции не важно, верю я вам или нет. Я не имею права отдать вам драгоценности.
– Тогда разрешите мне поговорить с вашим начальником, с директором банка. Ведь моя мать не хотела, чтобы эти драгоценности остались здесь навсе…
– Простите, мистер д'Анжели. Я еще не все объяснил. Истинная причина, по которой мы не можем выдать вам коллекцию, состоит в том, что у нас ее нет.
– Как?! – Голос Стефано дрогнул, ибо он понял, что его худшие опасения подтвердились.
Стимли открыл папку и просмотрел бумаги.
– Записи свидетельствуют о том, что мистер Витторио д'Анжели приехал в наш банк к герру Линднеру четырнадцать месяцев назад. Он полностью удовлетворил все условия, оговоренные в завещании, и коллекция была выдана ему.
– Полностью? – Стефано подался вперед. – Он приехал один?
– Да. Он предъявил документ, подтверждающий, что его брат умер в Милане в 1944 году.
– Это не составило ему никакого труда. Он был фашистским функционером. – Стефано схватил со стола свою часть флакона. – Но у него не было этого!
Стимли снова проверил бумаги.
– Похоже, что было. Он предъявил мистеру Линднеру две половинки парфюмерного флакона, и в наших бумагах есть их фотография. А вот письменные показания, удостоверяющие…
Стефано вскочил.
– У него не могло быть двух половинок, потому что одна из них у меня. Разве вы не видите? То была подделка!
Однако Стимли не утратил самообладания.
– А может быть, подделка в вашей руке?
Слова банкира подействовали на Стефано как холодный душ. Конечно. Какая разница? Ему никогда не удастся доказать, что его половинка подлинная.
Витторио отлично все рассчитал: забрал коллекцию и скрылся.
– Не покажете ли мне письменные показания? – тихо попросил Стефано, признавая свое поражение.
Стимли протянул ему документ. Все было именно так, как он только что объяснил. На документе стояла подпись: «Курт А. Линднер».
– Спасибо, мистер Стимли. Банковский служащий кивнул и поднялся.
– Синьор д'Анжели, понимаете, мы бессильны… – Он развел руками.
Выйдя из банка, Стефано почувствовал, что предан и обманут, как и его мать. Казалось, умная Ла Коломба предусмотрела все, чтобы разделить свое состояние поровну между сыновьями.
Но она не учла того, что Италия оккупирована фашистами, а Витторио – подлец.
У Стефано опустились руки. Но память о матери побуждала его действовать. Нельзя позволить Витторио осквернить ее память.
Одно из первых звеньев в поисках Витторио, несомненно, герр Линднер. Случайно ли, что через месяц или два после вступления Витторио в права наследства Линднер исчез? А что, если какая-то безделушка из коллекции упростила формальную процедуру передачи драгоценностей?
Стефано надеялся отыскать след швейцарского банкира. Его дочь замужем за американцем, служащим министерства иностранных дел, который провел годы войны в Женеве. Это сузит круг поисков.
Проведя четыре месяца в порту Генуи, Стефано нанялся матросом на корабль, отплывающий в Нью- Йорк. Он не знал, разрешат ли ему остаться в Америке, но слышал, что там доброжелательно относятся к беженцам.
Когда корабль вошел в гавань Нью-Йорка, Стефано подумал, что наследство матери уже сослужило ему хорошую службу, даже если он не найдет коллекцию. Он любил Италию, но родная страна не скоро поднимется из руин. В Америке же перед человеком открываются разнообразные возможности.
