– Ты давно приехала из Польши?
– Пять лет назад. Хотя по моему произношению не скажешь, что я прожила здесь больше пяти месяцев! Английский язык такой трудный.
– Ты отлично говоришь, – заверила ее Пет. – А почему ты уехала?
– Я художница. Быть художником в Польше очень трудно, особенно если не хочешь заниматься партийным искусством. Там невозможно дышать. Главное условие творчества – чтобы душа, ум и сердце были свободны. —
Анна снова засмеялась, и Пет подумала, что целую вечность не слышала такого радостного смеха.
– Наверное, замечательно – быть творцом. – Пет вспомнила ювелирный шедевр, который видела по дороге сюда. – Создавать прекрасное и знать, что кто-то это оценит.
– Да-да! Именно так, Пет. Это то, ради чего я работаю в студии. Мне хочется поделиться с другими своим ощущением красоты. – Анна возбужденно жестикулировала, и огромный нож в ее руке описывал широкие круги в воздухе. – Это великолепно, когда кто-то совсем посторонний и беспристрастный отдаст должное твоей работе. О! В такие мгновения я понимаю, что не зря живу на свете.
– Мне хотелось бы посмотреть твои работы.
– Конечно. Приходи в мою студию.
Прежде чем накрывать на стол, Анна взглянула на Пет:
– Можно я тебе кое-что скажу?
– Да.
– Я люблю Стефана и знаю, что он тоже меня любит. Мы подходим друг другу. Но я не пытаюсь занять место твоей, матери, Пет. И никогда не попытаюсь.
– Теперь я понимаю это.
– Надеюсь, мы подружимся, Пет. Ведь хорошо быть друзьями, правда?
– Да, Я бы тоже этого хотела.
– Вот и прекрасно.
Анна положила нож и заключила девушку в объятия.
– Пора начинать пиршество! – крикнула она Стиву, и все трое сели за стол.
Это была веселая, оживленная трапеза. Пет снова и снова поражалась тому, какой идеальной парой оказались Анна и ее отец.
Чувствуя себя здесь приятно и свободно, Пет пожалела о том, что так долго откладывала этот визит. Отец заслужил счастье, и она очень радовалась за него.
Но тут же Пет вспомнила мать, и ей стало больно от того, что Бог не послал такой же любви Беттине.
Пет вернулась домой совсем поздно. Джозеф дремал над книгой. Он всегда ждал ее возвращения, хотя не всякий раз дожидался.
– Где ты была так поздно, детка? – спросил старик, потягиваясь.
– Просто гуляла, дедуля, – ответила Пет, но внезапно решила сказать деду, что любит отца и не хочет вычеркивать его из своей жизни. – Я обедала с папой и его подругой.
Сонливость Джозефа как рукой сняло. Он побагровел.
– Ты… ты виделась с этим ублюдком? Пет, почему… почему ты так поступила? Как ты могла предать свою мать?
– Успокойся, пожалуйста, дедушка.
– Нет. Я…
– Пожалуйста. Прошу тебя, выслушай меня.
Даже спустя столько лет ненависть Джозефа к зятю не утихла, но любовь к внучке была сильнее этой ненависти. Он затих.
Пет рассказала ему об Анне и о том, как счастлив ее отец с этой женщиной.
– Он заслужил счастье, дед. И это не причиняет маме боли. Она сейчас совсем в другом мире.
– Я знаю, – вздохнул Джозеф. – Но раз уж мы не способны помочь ей, то должны хотя бы уважать ее чувства.
– Мы можем только любить ее, дедуля. И мы никогда не перестанем любить маму.
– Никогда.
Поняв, что дед больше не сердится, Пет пошла в свою спальню и принесла оттуда заветную половинку флакона для духов.
Сначала девушке показалось, что Джозеф выхватит у нее флакон и вышвырнет в окно.
– Посмотри на эту вещь, – дрожащим голосом сказал он. – Ты знаешь, что она могла спасти твою мать.
– Но это в прошлом, дедуля. Сейчас ей ничто не поможет.
