знакомый запах, вероятно, тот самый, который появлялся, когда она воскуряла травы, данные ей Селестой для установления контакта с духами, обитавшими в ее комнате. Неужели Луи тоже делает это, чтобы вызвать дух сестры или матери?
– Линна… – прошептала Хейли, и в тот же миг ее охватило знакомое ощущение.
– Вы чувствуете ее присутствие, да? – спросила Селеста.
Хейли напряглась, провела рукой по слишком коротким волосам.
– Я чувствую… – Она запнулась. Разговоры могли спугнуть Линну.
– А! Вот вы где! – воскликнул неожиданно появившийся Луи.
Селеста заметила, как Хейли вздрогнула и сцепила руки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
– Хейли? Вам нехорошо? – спросила она.
Хейли очнулась, с удивлением посмотрела на Селесту и, почти в тот же момент почувствовав пульсирующую боль в висках, все поняла.
– Луи, – сказала она, направляясь ему навстречу.
– Вы бледны. Присядьте. – Он указал на кресла, стоявшие у окна.
Хейли с облегчением опустилась в одно из них. Селеста устроилась в другом, а Луи уселся на край кровати.
– Какой прекрасный портрет! – сказала Хейли, кивнув на портрет Линны. – Кто его написал?
– Его написал уже после ее смерти один художник из Метари. Еще детьми мы с Линной поклялись друг другу, что, когда этот дом станет нашим, мы будем жить здесь вместе. Глупо, конечно. Однако до самой смерти она время от времени действительно жила здесь. Я хотел, чтобы этот портрет напоминал мне о ней до тех пор, пока мы снова не встретимся.
Его голос звучал напряженно. «Он знает, что она – внутри меня», – подумала Хейли.
– Снова? – переспросила она.
– В нашей семье всегда верили в переселение душ. Смерть для нас не конец, а лишь дверь в другую жизнь.
– И там вы с ней встретитесь?
– Мы столько ролей сыграли вместе – отца и дочери, братьев, мужа и жены, сыновей, любовников… Наши души были едины еще до нашего рождения, и они сольются снова.
– На более высоком уровне? – спросила Селеста.
– На другом уровне. Более счастливом, вероятно. Хочется на это надеяться.
– Утешительная надежда, – заметила Хейли.
– Надежда, которая вам слишком хорошо знакома. Я читал ваше предисловие к книге о сыне и понимаю вашу печаль. Вы хотите встретиться с душой ребенка, которого столько раз теряли. Он должен был стать частью вашей жизни, поэтому вы его оплакиваете.
– Понимаю, – сказала Хейли, глядя на портрет Линны и думая о том, что в семье, подобной этой, такая вера становится проклятием. – А родители тоже были частью вашей жизни еще до вашего рождения?
– Не знаю. Но, честно говоря, я хотел бы когда-нибудь стать отцом моего отца. – Луи улыбался, но под невинным выражением лица Хейли различила злобу.
– Нам пора, – сказала Селеста.
– Так рано? – удивился Луи.
– Нужно еще кое-где побывать, – ответила жрица. – Но мне было приятно посмотреть на ваш великолепный дом. – Она поцеловала его в щеку.
Пока они шли через холл, Хейли держалась за руку Селесты, чтобы не упасть. Стоя на верхней ступеньке, она увидела, как по лестнице взбирается тот самый чернокожий человек, который был на вечеринке у Линны. Селеста крепче сжала ее руку, выражение лица у нее сделалось непроницаемо- настороженным.
Мужчина вежливо поклонился и отступил в сторону, давая им дорогу.
– Мама Селеста, – тихо произнес он с ярко выраженным местным акцентом. По беглому взгляду, который он бросил на Хейли, можно было предположить, что он знает ее, вернее – Хейли на это надеялась, – знает о ней. – Какой прелестный дом. Я должен его осмотреть.
Селеста ничего не сказала в ответ, не остановилась, ее взгляд был устремлен вперед, словно она боялась посмотреть на него, заразиться дурной болезнью.
Хейли удалось самостоятельно спуститься по лестнице, но, очутившись на улице, она ощутила чудовищную слабость и прислонилась к Селесте.
– Вам плохо? – спросила Селеста.
– Там, в комнате, Линна была со мной. Стоило мне произнести ее имя – и я почувствовала ее присутствие.
– Мне следовало догадаться.
– Она была в ярости.
– Эта комната должна навевать на нее ужасные воспоминания.
– Уж конечно, – согласилась Хейли.
– Поедим где-нибудь?
Хейли покачала головой:
– Я хочу поскорее добраться до дома, выпить пол-упаковки аспирина и заснуть. Сядьте, пожалуйста, за руль. – Она отперла дверцу машины и передала ключи Селесте.
– Я вас предупреждала, – сказала Селеста, отъезжая.
– Эта головная боль – не из-за того, что я выпила, а из-за Линны. У меня и прежде, когда она в меня вселилась, был такой же чудовищный приступ.
– Вселилась?
– В ванной. Я посмотрела на ее портрет и сама призвала ее.
– Призвали? Вот так просто? – Отъехав подальше от дома де Ну, Селеста остановила машину. – А теперь, детка, вы расскажете мне все, что случилось. Я не повезу вас домой до тех пор, пока вы этого не сделаете.
Машина, принадлежащая одному из частных охранных агентств, медленно проехала мимо и завернула за угол на ближайшем перекрестке.
– Она вернется, – сказала Хейли. – Пожалуйста, отвезите меня домой.
– Нет! – решительно воскликнула Селеста. – Вы не должны возвращаться домой до тех пор, пока не будете готовы к встрече с ней.
– Я готова. Ведь когда Луи вошел в комнату, я выкинула ее из себя. Значит, я могу ее контролировать.
– Это вам кажется, поскольку ей нужно, чтобы вы так думали. Мы поедем ко мне. И будем разговаривать. Возможно, я даже побеседую с Линной, если она позволит. А по дороге вы расскажете мне в мельчайших подробностях все, что сможете вспомнить о тех случаях, когда она входила в вас.
– Но я уже рассказала, – возразила Хейли.
– Уверена, что не все.
Откинувшись на спинку сиденья, Хейли едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Бедная Селеста воспринимает все слишком серьезно.
Она облизала губы, все еще хранившие вкус ликера, и рассказала Селесте о духах и ноже.
Глава 17
Стены и потолок жилья Селесты были выкрашены блестящей серой краской. Попадавшие на них с улицы лучи фар проезжающих мимо автомобилей создавали иллюзию прозрачности, словно они были лишь вуалью, отделявшей реальный мир от потусторонних пределов. На одной стене висели примитивные африканские маски с разинутыми ртами и зияющими пустотой глазницами. В углу Хейли заметила композицию, вырезанную на раздвоенной крученой ветви дерева. Одни ее участки были раскрашены в разные цвета, другие – позолочены и инкрустированы цветными камешками и косточками.
С улицы, однако, ничего этого не было видно: окна в доме Селесты были плотно занавешены темными бархатными шторами.
Рядом с несколькими разноцветными свечами и курительницей благовоний, стоявшими на бронзовом
