наивных глаз, вздернутого носика, высоких скул, чувственных губ, пока в зеркале не являлось лицо, исполненное экзотической красоты и соблазна, которое вполне могло бы украсить обложки модных журналов.
Она соглашалась на любые выступления, из-за одного концерта могла мчаться куда угодно и всегда училась, наблюдая других, подражая лучшим, отбрасывая ненужное. Талант и горячее стремление к успеху помогли ей стать популярной певицей, которую отличали особая чувственность и элегантность.
На мужчин времени не оставалось. Те, кого она встречала в Лидсе, Глазго или Бирмингеме, были настолько глупы, что отвергнуть их ухаживания не составляло большого труда. Но во время гастролей, случалось, возникал какой-нибудь певец из той же труппы. Как правило, женатый, как правило, пережинающий творческий спад, в то время как Хлоя – она это знала – была на подъеме. Были в ее жизни и молодой барабанщик, саксофонист, кларнетист, и даже однажды сам Маэстро, руководитель оркестра. Но все они были жалким подобием того мужчины, которого представляла Хлоя в своих мечтах.
Она всегда с грустью смотрела на Сьюзан, свою лучшую подругу еще со школьных времен, жену брата Ричарда, отягощенную бесконечными домашними заботами – уборкой, кухней, магазинами, малышами, в постоянной беременности. Сьюзан уже утратила свой некогда цветущий вид и жизнерадостность, а ведь когда-то они были самыми популярными в школе девчонками. Ни один мужчина не стоит этого, думала Хлоя, не стоит стольких усилий и жертв. И она твердо верила в это – пока не встретила Мэттью Салливана.
Мэтт был журналистом. Он готовил репортажи о шоу-бизнесе для «Дэйли Кроникл», интервьюируя бывших американских звезд, которые стекались в Лондон в надежде протолкнуть свои угасшие таланты в бурно расцветающий английский кинематограф начала шестидесятых. Мэтт был большим любителем виски, не пропускал ни одной мини-юбки и славился своими непотребными шутками. Полуирландец-полуеврей, отъявленный плут, воплощенное очарование, «душа компании», циник, горький пьяница, неутомимый волокита. Гораздо чаще его можно было встретить в любом баре на Флит-стрит, где он потчевал своих приятелей очередной порцией анекдотов, чем застать дома в Шеффердс Буш со своей простушкой-женой и их близнецами. Его репутация заядлого бабника и транжира была хорошо известна всем. Всем, кроме Хлои.
Поглощенная стремлением к славе и успеху и не помышляющая о мужчинах, юная Хлоя, полная сил, радужно взирающая на мир, выступала в «Каверне» – сомнительном, но чрезвычайно популярном диско- клубе в деловой части Ливерпуля, который не так давно прославился своим открытием четверки местных парней, ставших знаменитыми «Битлз».
До этого она уже встречала Мэтта в нескольких клубах, где ей доводилось выступать, причем не в самых живописных уголках северной Англии. Он готовил статьи о новых рок-группах, появляющихся одна за другой на английской эстраде, что вызывало живой интерес у его читателей. «Битлз», «Стоунз», «Энималз», «Херманз Хермитс». В последний раз, когда Хлоя встретила Мэтта, от нее не ускользнуло, что он проявляет к ней повышенное внимание, хотя и был в тот момент с женой. Они все вместе отправились тогда выпить в ночной клуб. Хлоя была с Риком, своим кларнетистом. Но ее интерес к нему уже заметно угас. Рик знал об этом и потому уже обращал свои взоры на других женщин, готовясь к новым завоеваниям.
Восхитительная болтовня Мэтта и его лихие шутки развеселили Хлою. Она от души хохотала, пока не почувствовала устремленный на нее взгляд Мэтта. Их глаза встретились; слова были уже лишними. Когда он жестом пригласил ее на танец, Хлоя почувствовала, что краснеет.
Пел Вик Дэмон – что-то знойное и приторное. Дымный воздух клуба был пропитан ароматом желания, тела танцующих – тесно прижатые друг к другу, теплые, дышащие, влажные от пота – возбуждали. Мэтт осторожно держал ее в своих объятиях. «Не то что обычный лапотник», – благодарно подумала она. Мэтт держался с уверенностью мужчины, который сознает, что он привлекателен и может покорить любую женщину.
Мелодия поплыла медленнее, и его руки сомкнулись, теснее прижимая Хлою. Теперь она чувствовала его возбуждение, сама была полна желанием. Для Хлои это было неизведанным чувством – хотеть мужчину, хотеть его по-настоящему. Дрожь пробежала по ее телу, когда она осмелилась снова взглянуть в его черные глаза. Взгляд его был понятен. Сладкая щемящая боль охватила Хлою, она никогда прежде не испытывала ничего подобного, и это испугало ее. Словно зачарованная, она все смотрела в его глаза, прижимаясь к нему все теснее, пока его жена, похлопав Мэтта по плечу, не напомнила о том, что няня сидит с детьми только до половины первого и им пора домой.
Мэтт позвонил через три дня. Он опять был в Ливерпуле, но уже без жены. Не согласится ли она выпить с ним в «Каверне» после выступления?
Хлоя согласилась не колеблясь. Все это время она ловила себя на том, что слишком часто вспоминает его лицо, его крепкое тело, черные волосы, черные глаза под тяжелыми веками, агрессивно изогнутый рот. Прощай, Рик.
В клубе Мэтт был, как всегда, приятным и веселым собеседником, но они не обменялись ни одним многозначительным взглядом. И когда Хлоя пригласила его к себе на чашечку кофе, она вдруг засомневалась, не было ли физическое влечение, которое он к ней испытывал в тот первый вечер, плодом ее безумной фантазии.
Поднимаясь по шаткой лестнице своего дома, она попросила его ступать как можно тише. Ее хозяйка не одобряла ночных визитов, что часто служило Хлое хорошим предлогом, чтобы избавиться от чрезмерно настойчивых ухажеров. Сейчас этот предлог ей был не нужен. Ей нужен был Мэтт.
Утром, когда Хлоя проснулась, Мэтта уже не было. Она чувствовала себя невероятно счастливой. Эта ночь подарила ей неописуемое наслаждение. Мэтт пробыл с ней до рассвета, и с каждой минутой их близости Хлоя чувствовала, как растет ее страсть.
По крайней мере, это похоже на любовь, размышляла она; ее руки скользили по телу, которое еще хранило следы его нежной ласки. Она сладко потянулась. Неужели в эти шесть-семъ самых божественных часов она испытала любовь? Если даже и не так, то все равно это наслаждение несравнимо ни с чем, что когда-либо писал о любви Кол Портер. Сейчас она не могла, да и не хотела думать ни о ком другом, кроме Мэтта. Она испытывала необыкновенный трепет при одной мысли о нем. В двадцать один год в ней проснулась женщина.
Аннабель была зачата в Лондоне в один из выходных дней весны, когда жена Мэтта с детьми уехала навестить свою мать в Богнере. Мэтту необходимо было закончить очень важную статью о «Битлз», и он предложил Хлое остаться с ним на выходные. Она не смогла устоять. Хлоя уже давно была не властна над собой, плененная неотразимым сочетанием ирландского шарма и еврейского остроумия Мэтта, и не могла упустить возможность еще раз оказаться в его объятиях, да еще на целый уик-энд.
Она с волнением вдыхала аромат майского цветения, когда звонила в обшарпанную дверь его дома в Шеффердс Буш. Стоило Мэтту показаться на пороге, у Хлои невольно перехватило дыхание. Хотя и старше
