Мистер Козел просто подпрыгнул от неожиданности. Он был ошарашен тем, что его приглашение отвергли. Девчонки, мечтавшие стать моделями, были неизменно голодны, поскольку никогда не имели ни гроша в кармане. Тут же – дармовое угощение, да к тому же ужин с ним всегда рассматривался, как гарантия успеха.
– А завтра вечером? – спросил он, окидывая посетительницу плотоядным взглядом.
Бриджит сладко улыбнулась. У нее была чудесная улыбка – свежая, как весенние цветы.
– Вы хотите меня трахнуть или все же испробовать в качестве модели? – осведомилась она, отчего мистер Похотливый едва не выпрыгнул из собственных ботинок. Он не привык, чтобы всякие молодые паршивки разговаривали с ним подобным образом.
– У тебя грязный рот, девочка, – со злостью выплюнул он.
– Ничего, сгодится, чтобы сказать гуд-бай, – парировала Бриджит, выскользнув за дверь. Желая сделать финальную сцену более эффектной, она сказала напоследок:
– Надеюсь, в следующий раз я буду смотреть на вас только с обложки «Глеймора»!
И, кипя от негодования, она выскочила на улицу. Что за свиньи эти мужики! Тоже мне… «Сбросьте пять кило лишнего жира!» Да она никогда еще не была такой стройной, как сейчас! И неужели он всерьез рассчитывал, что она пойдет ужинать со старым поганым кретином вроде него? Да ни за какие коврижки!
– Читай по губам, старикашка, – громко сказала Бриджит, вприпрыжку идя по Мэдисон-авеню:
– «Я тебе не по зубам!»
Никто не обратил на нее внимания. Это был Нью-Йорк – город, где позволено все.
В Бриджит было метр семьдесят роста, а весила она пятьдесят пять килограммов. Ее прямые, поцелованные солнцем светло-медовые волосы рассыпались по плечам, губки были полными и немного капризными, глаза – голубыми и умными, кожа, казалось, светилась. Девушка вся искрилась здоровьем и энергией. Большинство мужчин находили ее неотразимо притягательной.
Бриджит любила этот город. Она просто обожала раскаленные грязные тротуары и то, что любой человек мог затеряться в спешащих по ним толпах. В Нью-Йорке она не была Бриджит Станислопулос, одной из самых богатых в мире девушек. В Нью-Йорке она являлась всего лишь одной из многих смазливых девиц, отчаянно рвущихся к вершинам успеха.
Слава Богу, Ленни и Лаки с пониманием отнеслись к ее сообщению о том, что она хотела бы бросить колледж и попытать счастья в Нью-Йорке, став фотомоделью. Они не только не стали возражать, но, напротив, даже убедили Шарлотту – ее бабку по матери – в том что, девушке это необходимо. Единственное поставленное ими условие заключалось в том, что, если Бриджит не сумеет реализовать свои грандиозные планы да шесть месяцев, она вернется в колледж и продолжит учебу.
Черта с два она вернется! Хотя бы потому, что ей непременно удастся все задуманное.
Бриджит всей душой верила в то, что ее обязательно ждет успех Пока что ей, впрочем, не очень-то везло. Ну да, она – богата, но разве отсюда что-то следует? Она ведь не сама заработала эти деньги, а объявилась на все готовенькое – унаследовала состояния своего миллиардера-деда Димитрия и матери Олимпии. Теперь они оба мертвы и покоятся в земле. Много ли пользы принесли им эти деньги!
Ее родной отец Клаудио Кадуччи тоже умер, правда, Бриджит по этому поводу не горевала – она ведь даже не знала его. Из-за бесконечных супружеских измен мать развелась с мужем сразу же после рождения дочери, дав ей свою фамилию. Они поженились, когда Олимпии было девятнадцать, а Клаудио – сорок пять. По словам людей, знавших Клаудио, он был красивым итальянским бизнесменом с огромным обаянием и дорогим гардеробом. Один из пунктов бракоразводного контракта предусматривал получение им от бывшей жены двух «феррари»и трех миллионов долларов. К сожалению, Клаудио так и не успел насладиться полученными от супруги машинами и деньгами – через несколько месяцев после развода, в Париже, выходя из лимузина, он был разорван бомбой террориста.
Олимпия немедленно снова выскочила замуж – на сей раз за какого-то польского графа, однако этот брак продолжался всего шестнадцать недель. Что касается Бриджит, то она вообще не запомнила этого мимолетного спутника матери. Ленни был единственным отчимом, которого девушка знала. И – не чаяла в нем души.
Иногда она скучала по матери, ощущая сердечную пустоту, заполнить которую не могло ничего. Ей было всего двенадцать, когда умерла Олимпия, а занять ее место было некому – разве что бабушке Шарлотте, представительнице нью-йоркской элиты, что вела насыщенную светскую жизнь. Даже Ленни и Лаки не могли заменить ей мать. Они хоть и виделись с Бриджит при любом удобном случае, но были настолько заняты своей работой и детьми, что времени ни на что другое у них просто не оставалось.
Поэтому Бриджит знала: она должна найти кого-нибудь, кто заполнит пропасть в ее душе. Это определенно будет не мужчина. Мужчинам веры нет. Они годны только для одного – для секса.
Сексом она уже пробовала заниматься и не имела никакого желания повторять этот опыт – по крайней мере до тех пор, пока не станет самой знаменитой супермоделью мира.
В прошлом году у нее была недолгая связь с внуком одного из бывших конкурентов ее деда. Они прекрасно проводили время до тех пор, пока она не выяснила, что парень – законченный наркоман. С наркотиками Бриджит не хотела иметь ничего общего и поэтому, быстро попрощавшись с горе-любовником, уехала в Грецию, к родственникам деда.
Она зашла в «Блумингдейлс»и пробежалась вдоль прилавков с косметикой, купив под конец губную помаду цвета светлой бронзы. Бриджит любила только тот макияж, который смотрелся естественно, ей нравилось экспериментировать, каждый раз создавая свой новый облик. Когда она станет звездой, то непременно станет выпускать косметику собственной марки. О, да! – она сделает состояние собственными руками, и это – лишь вопрос времени.
Вот уже семь недель, как она находилась в Нью-Йорке, и мистер Пятидесятипятилетний похотливый козел являлся третьим агентом по набору фотомоделей, с которым ей пришлось иметь дело. Добиться встречи с каждым из них было крайне непросто, поскольку Бриджит не хотела использовать свои связи. Приходилось пробиваться самой.
Она взяла такси и направилась домой – в квартиру, которую она снимала на пару с еще одной девушкой. Шарлотта и Лаки настояли на том, чтобы она жила не одна, хотя Бриджит не сомневалась в том,
