Эстелл оторвалась от чтения. К чему перечитывать все это в третий раз? Какие еще могут быть сомнения… Ее Френ, ее заботливый нежный Френ собирается кого-то убить, какого-то сенатора США!
Охваченная невероятным волнением, она в отчаянии стиснула пухлые ладошки. Господи, что же ей делать, ну что делать?
Ей пришло в голову дождаться возвращения Френа и выложить ему, что она все знает, что она добралась до его дневника. А если он станет все отрицать?
Конечно, он так и сделает, придумает какую-нибудь небылицу. Он может даже — при этой мысли ее охватил озноб, но страшное предположение упорно не шло из головы, — он может даже убить ее! Нет, нет, Френ никуда не поднимет на нее руку! Это просто немыслимо!
Если она сообщит в полицию, его арестуют. Однако просто представить себе Френа в тюрьме для нее было невыносимо. К тому же если его упрячут в тюрьму, то что с ней-то станет? Она же не способна сама о себе позаботиться: будет чахнуть, чахнуть и погибнет!
Внезапно в голову ей пришло возможное решение. Она принялась лихорадочно листать дневник с самой первой страницы в поисках упоминания имени Френа или чего-либо другого, что могло бы раскрыть личность писавшего. Ничего, абсолютно ничегошеньки! Имя свое он не проставил ни в одном месте Записи сделаны, естественно, от руки, но полиция смогла бы связать их с Френом в том случае, если бы знала его имя и имела образец его почерка, что было маловероятно.
Значит, так она и поступи г: упакует дневник и отправит его в полицию по почте. Таким образом они узнают об угрозе жизни сенатору США и станут бдительно его охранять, так бдительно, что Френу и близко подойти не удастся.
Эстелл отыскала немного коричневой оберточной бумаги, обрывок бечевки и соорудила аккуратный пакет. Большими печатными буквами она написала на нем. «ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ, НОВЫЙ ОРЛЕАН, ЛУИЗИАНА». Без обратного адреса, само собой разумеется.
Подходящих весов у нее не было, но она на глазок прикинула возможную сумму почтовой пошлины. Наклеила на пакет все марки, какие только нашлись в доме Она была убеждена, что такому адресату, как полицейское управление, почта доставит пакет, даже если на нем и не будет хватать марок.
Покончив с этим, — она выехала на балкон и позвонила в колокольчик, который Френ — ее милый предусмотрительный Френ — подвесил там специально для нее. В отсутствие Френа она при необходимости могла с его помощью вызвать снизу сына домохозяина.
Через пару минут послышался стук в дверь. Эстелл откликнулась:
— Заходи, Донни!
Донни Парке был неуклюжим прыщавым юнцом лет шестнадцати. Эстелл для себя решила, что он туповат, но для несложных поручений вполне пригоден. А это как раз то, что ей сейчас от него нужно.
Она протянула ему пакет.
— Опусти, пожалуйста, в ближайший почтовый ящик, детка. Хотя нет.
Погоди! Прогуляйся-ка лучше за несколько кварталов. — Она заставила себя лукаво хихикнуть. — Я тут задумала одну шутку, понял?
Ничего такого плохого, вовсе нет, просто пакет нужно отправить откуда угодно, только не из Французского квартала. Сможешь?
— Будьте уверены, миссис Эндоу. — Донни взял пакет и направился к двери.
— Подожди! — Эстелл порылась в сумочке и вынула скомканный доллар. — Вот тебе за труды.
— Вот это да Спасибочки, миссис Эндоу!
Дождавшись, когда за парнишкой закрылась дверь, Эстелл покатила на кухню. Френ запрещал держать в доме спиртное, но где-то в кухонном шкафу должно было оставаться немного хереса, припасенного для кулинарных нужд Бог свидетель, ей же просто необходимо глотнуть хоть чего-нибудь, после того как она узнала про весь этот кошмар!
Глава 4
Садовый район назывался так потому, что до Гражданской войны там были разбиты огороды. Десятилетия с 1830 по 1860 год в Новом Орлеане стали периодом процветания, и многие из быстро обогатившихся начали строить дома в Садовом районе.
Даже с учетом того, что их возводили рабы, они были непомерно дорогими для своего времени.
Садовый район оставался, вероятно, последним оплотом довоенной аристократии. Дома на участках гигантских размеров почти все были сооружены в стиле неоклассицизма, с греческими портиками на фасаде — по одному на каждый этаж. Чаще всего они были двухэтажными; большинство из них насчитывало как минимум тридцать огромных комнат, с высоченными потолками (во многих случаях высотой восемнадцать футов), с окнами от пола до потолка (их делали такими в поисках спасения от влажной, как в бане, жары новоорлеанского лета).
Случаи, когда один из таких древних домов сносился под новое строительство, были редчайшим исключением.
Кто-то однажды сказал, что эти довоенные особняки похожи на загримированные трупы. Содержание их обходится чрезвычайно дорого, требует огромного штата прислуги: живущие в них люди должны — обязаны! — быть богатыми. И все же Садовый район до сих пор любят и заботливо за ним ухаживают, он представляет собой самый престижный и фешенебельный жилой район Нового Орлеана, где все дышит напоминанием об изысканной роскошной жизни, которую вели давние предки в самом автократическом обществе, которое когда-либо знал мир.
Френсис Эндоу был плохо знаком с историей Садового района. Стоя на тротуаре у резиденции Рексфорда Фейна и наблюдая за тем, как к нему на бал съезжается чуть ли не все высшее общество Нового Орлеана, никакого дыхания истории он не ощущал.
Этот бал был не единственным. В последние дни масленицы ночные балы происходят в самых разных частях города, и обыватели собираются возле наиболее изысканных домов, как кинофанаты в день премьеры, чтобы поглазеть на знаменитостей.
Большинство гостей прибыло в наемных лимузинах. Взору зевак предстали наряды как по последней моде, так и самые старинные. Поскольку в приглашениях выбор был оставлен на усмотрение гостей, только половина их была в маскарадных костюмах и масках.
Пожилая пара неподалеку от Эндоу заинтересованно обсуждала это обстоятельство.
— Говорят, Фейн нарочно пошел против традиций. Считает, что маскарады вышли из моды, поэтому разрешил гостям самим решать насчет костюмов.
— Рексфорд Фейн всю жизнь воротит нос от наших традиций: что угодно, лишь бы не как у людей.
— Ну, мистер Рексфорд Фейн может себе это позволить. Кто, по-твоему, с него спросит с таким-то положением?
Эндоу такие детали бала Фейна не интересовали.
Он покинул словоохотливую парочку, протискиваясь поближе к открытым воротам, где два охранника не без труда сдерживали толпу любопытствующих.
Ассортимент маскарадных костюмов отличался разнообразием, а те приглашенные, что предпочли обойтись без них, были одеты элегантно и стильно: мужчины по большей части в смокингах, дамы — в вечерних платьях. Несколько дам появились в современных брючных костюмах, и почти все женщины обилием драгоценностей, которыми они были увешаны, напоминали сверкающие люстры.
Эти гости для Эндоу интереса тоже не представляли. Его интересовал лишь один из них — сенатор США Мартин Сент-Клауд.
После девяти часов, когда поток гостей почти иссяк, Эндоу заволновался, что как-то пропустил его незамеченным.
Но ровно в девять тридцать подкатило такси, шофер выскочил и открыл заднюю дверцу, и сенатор Сент-Клауд явил себя взорам собравшихся. Он обернулся и протянул руку кому-то, остававшемуся внутри автомобиля.
Женщине, которой Мартин Сент-Клауд помог выбраться из такси, было около тридцати пяти; туалет и прическа, в которую были затейливо уложены ее длинные светлые волосы, поражали воображение.
Невысокая, ниже ста шестидесяти, она, взяв под руку долговязого сенатора, стала еще миниатюрнее.
Пока они шли к воротам, зеваки любовались этой очаровательной парой: высокий смуглый красавец
