– Я не собираюсь говорить с ним на эту тему.
– В таком случае что вы собираетесь предпринять?
– Дорогой Генри, вы сегодня как-то не очень хорошо все схватываете. – При этом Сара почти кокетливо улыбнулась. – Что привлекает Диану больше всего в жизни? Почему, по вашему мнению, она преследовала Гая до тех пор, пока он не женился на ней?
На языке Генри вертелся ответ, что он не имеет понятия, но, мгновение подумав, он сказал:
– Так объясните мне.
– Деньги, разумеется! Что же еще? Диана, может, и относится к высшим слоям общества, но у Саттонов нет денег, а у молодой леди большие запросы. Я вынуждена была даже увеличить жалованье Гаю из-за ее экстравагантных желаний. Так всегда бывает с людьми, познавшим бедность. Стоит им дорваться до денег, и они уже не могут остановиться. – Сара достала из сумки золотую пудреницу и какое-то время внимательно изучала в зеркальце свое лицо.
– Вы меня удивляете. Я всегда считал Диану скромным и тихим созданием. На что же она тратит деньги? – осторожно спросил Генри.
Сара пожала плечами и со щелчком закрыла пудреницу.
– Откуда мне знать? Так или иначе, у меня есть план. Чему вы меня учили Генри? Нужно бить в слабое место – и в конечном итоге получишь то, что хочешь. Как видите, я способна кое-чему научиться, не правда ли?
На некоторое время Генри потерял дар речи и молча смотрел, как Сара складывает в папку какие-то документы.
– Люди должны жить так, как им хочется, – сказал он наконец. – Если Гай не желает жить в Нью-Йорке и работать на компанию, я полагаю, будет большой ошибкой принуждать его. Он будет чувствовать себя несчастным, и вы в конечном итоге – тоже.
– Вздор. – Сара быстро поднялась, разгладила черную юбку костюма, застегнула ладно сидящий на ней жакет. – Он будет вполне счастлив, когда поселится здесь. В конце концов, именно его дед основал «Калински джуэлри», и вполне справедливо, если он станет президентом после моей отставки.
– А Франческа? – Вопрос Генри повис в воздухе между ними, как если бы был чем-то материальным и ощутимым.
Сара подошла к филенчатым дверям, ведущим в зал заседаний, остановилась и повернулась к Генри:
– Она может проявить свои способности в отделе рекламы или где-то еще. И вообще ей пора замуж… Вы идете, Генри? Не станем заставлять всех ждать. И не забывайте, пожалуйста, что я жду от вас поддержки на этом заседании.
Генри молча поднялся и последовал за Сарой.
В это утро Франческа поднялась раньше обычного. Она заметно нервничала, понимая, что на совете директоров ее станут пытать с пристрастием. Разумеется, приятного в этом мало. Мать пристально наблюдала за всем, что делала Франческа в эти дни, ожидая, когда дочь совершит ошибку, примет неверное решение или когда ей просто-напросто все надоест. Франческа видела враждебность в глазах Сары, когда ее действия были удачными. Взгляд матери как бы говорил: «Я хотела бы, чтобы здесь работал Гай, а не ты». Франческа отдавала себе отчет в том, что, если Гай вернется, для нее это будет конец. Мать избавится от нее в мгновение ока. Сегодня она придет на заседание совета директоров с открытым забралом и будет твердо отстаивать свои убеждения. Она была уверена, что поступила правильно, что приняла единственно верное решение.
Франческа приняла душ, вымыла волосы и надела простой белый костюм от Шанель, отделанный черной тесьмой, с черной шелковой блузой. Золотые с жемчугом цепочки от «Калински джуэлри», а также серьги прекрасно сочетались с ее нарядом. Наконец, поразмыслив, она дополнила его черными на высоких каблуках туфлями из кожи ящерицы и такого же цвета сумочкой. Эффект получился потрясающий. Оставалось надеяться, что эффект от ее выступления будет нисколько не меньшим.
Когда Франческа появилась в выставочном зале на Пятой авеню, она не задерживаясь прошла к лифту, который доставил ее на десятый этаж, где находился зал заседаний совета директоров – просторное, обитое деревянными панелями помещение, на одной стене которого были окна, а на двух других висели портрет Говарда Дж. Уэйна, выполненный маслом, и небольшой пастельный портрет матери Говарда – Катерины Калински, именем которой названа компания, датированный 1900 годом. Франческа внешне была очень похожа на свою бабку. Портрет был единственной миниатюрной вещью в зале. В центре находился огромный стол красного дерева, вокруг которого располагалась дюжина кожаных кресел темно-бордового цвета. В торце стола стояло еще одно, более массивное кресло с подлокотниками – президентское кресло. Зал выглядел настолько величественным, что вселял трепет. На заседаниях никогда не звучали шутки. Никаких вольностей здесь не допускалось. Строго соблюдалась повестка дня, все замечания делались через председателя.
Когда в зал ворвалась Франческа, брызжущая молодостью и энергией, собравшиеся повернулись к ней, заулыбались и дружно сказали: «Доброе утро!» Даже самые уравновешенные и степенные директора размягчались под воздействием ее темперамента.
– Доброе утро! – ответила Франческа, окидывая взглядом собравшихся и думая, кто из них пожелает остаться с ней в дружеских отношениях после окончания заседания.
По одну сторону стола сидели Вальтер Джарвис – опытный банкир, проработавший директором почти двадцать лет, Макс Дицлер – крупный инвестор, Клинт Фридман и Тони Стейвэр и поныне работающие в качестве директоров, а рядом с ними – Крейг Гринуолт, отставной агент по продаже. С другой стороны восседали Сильвестр Бранд – в прошлом биржевик с Уолл-стрит, Шон Ричмонд, сколотивший состояние на продаже косметики, Моррис Эйотт и Дэн Уинтроп, которые также являлись директорами. Они владели пятнадцатью процентами акций.
Франческа заняла место между Моррисом и Дэном и открыла папку. Все смотрели на нее с таким любопытством, словно она была волшебницей и собиралась достать из шляпы кролика. Франческа положила доклад на стол перед собой, стараясь сдержать дрожь в руках. Ни в коем случае нельзя показать, что ее всю трясет. «Господи Боже, – вознесла она молитву, – надеюсь, что я все сделала правильно».
– Доброе утро, джентльмены.
