рассказать мне…
— Постойте, вам-то что за выгода заниматься нами? — наконец смог ввернуть словечко Берт. Он, конечно, университетов не кончал, но жизненный опыт подсказывал ему, что просто так на этом свете ничего не делается.
Майк ничуть не смутился.
— Да это не важно… — махнул он рукой. — Я беру скромные комиссионные, вот и все. Итак, продолжим. Я отправлюсь в Америку, на месте выясню, оставила ли она завещание, и узнаю, где она держала деньги — в банке или в акциях. Затем я представлю ваше заявление и буду отстаивать его на том основании, что вы являетесь ее ближайшими родственниками. Нам предстоит много работы, но я заверяю вас, вам это не будет стоить ни одного пенни! — Тут он ханжески покачал головой и добавил: — Вы столько работали, столько копили, чтобы вырастить и воспитать… — он замялся, явно забыв имя погибшей, — вашу единственную дочь! Вы ведь платили за то, чтобы она брала уроки хореографии? А все эти бальные наряды, пуанты и так далее? Все это денег стоит. Поэтому я совершенно уверен, что она была бы только счастлива, если бы узнала, что ее деньги достались вам. Вот так!
По его возбужденно раскрасневшейся физиономии было видно, что эти деньги, хотя и чужие, не дают ему покоя. Компания «Лоусон, Мартин и Грант» была основана в тысяча девятьсот тридцатом году и поначалу имела весьма солидную репутацию, занимаясь поиском лиц, указанных в завещаниях, установлением личности наследников и юридическом оформлении всех необходимых документов. Однако после второй мировой войны фирма была перекуплена и быстро захирела. И ни Лоусон, ни Мартин, ни Грант больше не имели к ней никакого отношения. Майк Уилсон учился на адвоката, но не получил лицензию и пришел в контору в семидесятых годах. С тех пор он посвятил себя розыску наследников по завещаниям, гоняясь за ними по всему миру или внимательно просматривая газеты в поисках потенциальных клиентов. За свою работу он брал процент и, надо отдать ему должное, успеха добивался гораздо чаще, чем терпел неудачи.
Берт и Мэйвис внимательно слушали этого человека, который говорил и говорил, не давая ни себе, ни им вздохнуть свободно. Старикам все это не очень нравилось. Они любили свою дочь всем сердцем и гордились ею. Да, они часто подрабатывали и постоянно экономили, чтобы девочка ни в чем не нуждалась, но им это было не в тягость. Улыбка Трейси была залогом их счастья.
Тем временем Майк Уилсон продолжал их уговаривать:
— Я верну вам ваши деньги, но мне потребуется ваше содействие. Расскажите, что вам известно о том, как она жила последние два-три года? Кто ее окружал? Кто были ее друзья? Вы знаете, как можно связаться с сэром Эдвардом Венлейком или на первых порах хотя бы с леди Венлейк? Может, нам удастся взять с них какую-то сумму авансом… учитывая, что ваша дочь была так близка с сэром Эдвардом…
Сэр Эдвард лежал в своей просторной спальне, декорированной коричневым бархатом и атласом, будучи не в силах заснуть. У него в голове не укладывалось, что его Марисса… оказалась совсем не тем человеком, за которого себя выдавала. Что в действительности она была какой-то Трейси Хэндфорд из английского прибрежного Маргейта, где отдыхающие лондонцы грызут на пирсе карамель и щеголяют в смешных шляпах с шутливыми надписями вроде «ЦЕЛУЙ СЮДА!». Из Маргейта, все население которого составляют обыкновенные трудяги, изредка позволявшие себе провести денек у моря вместе со своими замарашками-детьми… Где от всех пахнет рыбой и дешевыми чипсами… Все это настолько резко контрастировало с тем образом детства Мариссы, который сложился в сознании Эдварда (не без ее помощи, кстати), что он, как ни старался, просто не мог примириться с этим вопиющим противоречием. Вплоть до вчерашнего дня, когда ему попалась на глаза та злосчастная заметка в газете, он был уверен, что его Марисса выросла в обстановке роскоши и комфорта, в родительском доме в Хьюстоне, где ее отец сколотил гигантское состояние на железнодорожном машиностроении. Но та газетная заметка разрушила все.
Сэр Эдвард чувствовал себя обманутым, ограбленным. Его лишили прекрасной сказки, которой он жил все последние месяцы, представляя Мариссу благородной юной хозяйкой Трамп-тауэр, а себя убеленным сединами рыцарем в сверкающих доспехах, который окружил девушку любовью и защищал от всех напастей внешнего мира… И ведь, подумать только, все это время она была совсем другим человеком!
Он с трудом поднялся с постели, запахнул на себе синий шелковый халат, на грудном кармане которого были вышиты инициалы «Э.В.», и босоногий отправился в гостиную, где налил себе большой стакан виски. Он стал излишне злоупотреблять выпивкой, но не имел сил отказаться от нее, ибо она дарила ему краткие мгновения утешения.
Так же тяжело он вернулся в спальню. Может быть, скоро удастся все-таки уснуть.
Но прошел час, а он все неподвижно смотрел в потолок, время от времени качая головой и тщетно пытаясь примирить в своем сознании два противоречивых образа — Мариссы и Трейси.
Ее акцент, несомненно, выдавал в ней жительницу Америки. А каков же был ее природный говор? Кокни[2]? Это ужасно, ужасно!.. Значит, все, абсолютно все, что ему было известно о ней, являлось нагромождением лжи? А деньги? Ведь если верить газетам, ее родители, Берт и Мэйвис Хэндфорд, не имели за душой ни гроша. Но ведь он был у Мариссы дома в Трамп-тауэр! И своими глазами видел роскошную обстановку, дорогие картины, шкафы, полные одежды от Шанель, Билла Бласса и Джорджио Армани! Открывал ее шкатулку с драгоценностями, в которой красовались вещицы от Картье, Тиффани и Ван Клифа! Как ей удалось собрать все это?.. Немыслимо! Немыслимо… если только она не была очень дорогой проституткой…
Сэру Эдварду на миг стало плохо. Сердце сжало будто тисками. Он зажмурился. Это была страшная догадка… Не исключено, что среди ее любовников попадались и какие-нибудь арабские нефтяные магнаты…
И все же он сомневался, ибо хорошо помнил: для проститутки ей явно не хватало опыта. И потом, почему она не требовала с него денег, если в действительности являлась всего лишь «девочкой по вызову»? Он вернулся мыслями к благотворительной вечеринке, на которой познакомился с Мариссой Монтклер. Их свела жена одного брокера с Уолл-стрит, которого знал сэр Эдвард. Уже через три дня они легли в постель. Потому что он влюбился в нее с первого взгляда! Влюбился! И считал, что она отвечает ему взаимностью… Их желание было обоюдным, и он знал, что это надолго, потому что Мариссе не нужны были его деньги. Именно осознание этого наполняло его сердце счастьем. Она интересовалась его делами, сочувствовала, если у него что-то не получалось, и, напротив, радовалась вместе с ним, когда ему удавалось заключить выгодную сделку. Он даже жениться на ней думал… Вот черт!
Но то была Марисса Монтклер. А кто такая Трейси Хэндфорд и что ей было от него нужно?
Что она пыталась сказать ему за несколько минут до своей гибели? Теперь он каждый день ломал над этим голову, стараясь вспомнить хоть что-нибудь. Иной раз казалось, что разгадка близка, но в следующее мгновение он отвлекался, мысль ускользала, и затем приходилось начинать заново. Что же она сказала тогда?
Вдруг его будто ударило током. Шпион! Точно! Вот почему она погибла! Это слово пронеслось у него в мозгу, словно молния. Она ему сказала что-то про шпиона… Но что?
Почему он не слушал? Почему отмахнулся от нее? Почему не обратил внимания на ее слова? Зачем он столько пил в тот вечер, кто его просил? Угрызения совести и боль утраты слились воедино. Он содрогался, когда думал о том, что если бы он тогда не напился, она, может быть, была все еще жива… Марисса Монтклер, о которой он знал так мало… И Трейси Хэндфорд, о которой он не знал ничего.
Анжела Венлейк почти силком вытолкнула Майка Уилсона из гостиной, подальше от любопытствующих гостей. Велев Питерсу подать еще шампанского и тем самым отодвинуть начало ужина еще минут на десять, она торопливо увлекла незнакомца в библиотеку.
Майк шел, однако при этом не переставал тараторить. Он был словно механическая игрушка, которая не могла остановиться, пока у нее не кончится завод.
— Я не побеспокоил бы вас, леди Венлейк, если бы сэр Эдвард находился сейчас в Англии. Ведь он близко знал Трейси Хэндфорд и, конечно, был в курсе ее финансовых дел. Убитые горем родители просили меня во что бы то ни стало…
Анжела всплеснула руками:
