— Слишком молода, — лаконично проговорила Ребекка и попрощалась с адвокатом.
Она поднялась по скрипучей лестнице на третий этаж и осторожно, стараясь не поднимать шума, отперла дверь. Оставалось надеяться, что ее соседка Карен Россини не проснулась. Сама же Ребекка спать уже сегодня не могла. Ужасные события, свидетельницей которых она только что стала, прочно засели в голове, не давая расслабиться, и то и дело невольно всплывали в сознании, прокручиваясь перед глазами снова и снова, словно по видео: истошный вопль Мариссы, мертвая тишина в гостиной, а затем хаос, суматоха — ад кромешный…
Пробравшись на цыпочках в кухню, Ребекка поставила себе кофе. Раз уж нынче ей не спать, она решила проявить пленки, отснятые на вечере. Правда, прибывшей полиции она сказала, что вряд ли ее снимки что-то прояснят по поводу случившегося несчастья. Да, именно так это все называли в доме — несчастьем. Когда приехали полицейские, никто уже не кричал, что «Марисса выпала» и «Марисса погибла».
Пока кофейник тихо гудел над ухом, Ребекка сидела, задумавшись, и невидящим взором смотрела в одну точку. Ей вдруг вспомнился Брайан Норрис и то, как он повел себя там, в доме. Стал всем распоряжаться… «Сэр Эдвард удалился в спальню… Шок, сами понимаете, — почти заговорщическим тоном бубнил он. — Ужасное несчастье, просто ужасное!..» Он переходил от одной группы гостей к другой, успокаивая людей, ободряюще похлопывая их по плечам и спинам, обмениваясь рукопожатиями. «Насколько я понимаю, никто из нас ничего толком не видел, не правда ли? Думаю, что не стоит превращать все это в затяжное расследование: все мы занятые люди, у всех забот полон рот, вы согласны? И чем меньше мы будем болтать… Разве я не прав? Зачем нам лишние проблемы на свою голову?..»
Пока все ждали полицию, кое-кто из гостей потихоньку выбрался из дома. Через черный ход. Некоторые даже оставили в прихожей верхнюю одежду. «Крысы, бегущие с тонущего корабля… — подумала Ребекка. — Близится момент истины, и сэр Эдвард вскоре узнает, сколько у него настоящих друзей».
…Ожидая, когда сварится кофе, Ребекка перешла во вторую спальню, в которой она оборудовала себе проявочную. Обычно Ребекка посылала отснятые цветные пленки на проявку и печать в фотолабораторию, но с черно-белыми любила работать сама. На сегодняшний вечер у сэра Эдварда она захватила восемь кассет тридцатипятимиллиметровой пленки по тридцать шесть кадров каждая. Таким образом, в общей сложности у нее должно было получиться около двухсот девяноста снимков. И у Ребекки теплилась надежда на то, что среди этого количества окажется два-три кадра, которые прольют свет на случившееся в доме сэра Эдварда.
— Это ты, Ребекка? — вдруг раздался за спиной тоненький голос.
Ребекка вздрогнула и круто обернулась.
— Боже, Карен! Ты меня до смерти напугала! Нельзя же так подкрадываться к людям!
В дверном проеме застыла фигурка соседки, подслеповато щурившейся на свету. На Карен была длинная, до колен, синяя футболка с мордочкой Микки Мауса на груди. Ее мелированные темные волосы с несколькими светлыми прядями спутанным облаком спадали на плечи.
— Прости, я тебя разбудила! — с извиняющейся улыбкой добавила Ребекка.
Карен по-детски зевнула и оперлась плечиком о дверной косяк.
— Да ладно, чего там… Я, собственно, недавно легла. А ты-то почему до сих пор на ногах?
Ребекка аккуратно разложила на полочке кассеты с отснятыми пленками.
— Буду проявлять, но сначала должна проглотить чашку кофе. Составишь компанию?
Карен склонила голову набок и, сонно нахмурившись, задумалась. Наконец ответила:
— Ага, почему бы и нет? Все равно мне уже не заснуть, наверное.
Они перешли в залитую ярким светом маленькую кухоньку и взобрались на высокие круглые табуретки перед узкой барной стойкой, на которой всегда готовили себе и ели. Крепкий аромат кофе быстро распространился по комнате. Ребекка разлила напиток по двум большим чашкам с узорами из красных маков.
Карен осторожно сделала глоток и довольно выдохнула:
— Хорошо… Как раз то, что доктор прописал. Понимаешь, мы нынче повздорили с Тони на одной вечеринке. Я сказала, что больше не желаю его видеть, ну и… взвинчена до сих пор. А у тебя как вечер сложился? Где провела его, что делала? Было что-нибудь интересное?
— М-м… можно и так сказать, — ответила Ребекка, и глаза ее вновь стали серьезными. — Некая Марисса Монтклер…
— Кто?
— Это последняя любовница сэра Эдварда Венлейка, — пояснила Ребекка и продолжила: — Так вот, она выпала из окна его квартиры, которая находится на четырнадцатом этаже. И по-моему, не без чьей-то помощи. — Сказав это вслух, Ребекка окончательно утвердилась в своем подозрении. Марисса не поскользнулась и не просто выпала. Это не был несчастный случай, на чем так настаивал Брайан Норрис. Да-да-да… Мариссу убили. И за несколько минут до этого несчастная девушка уже знала, что ей грозит! Об этом она как раз и пыталась сказать сэру Эдварду! И когда он отмахнулся от нее, выбежала из комнаты, охваченная ужасом.
— Да ты что?! — воскликнула Карен, потрясенно уставившись на Ребекку. — Кто-то помог ей выпасть? Ты хочешь сказать, ее нарочно вытолкнули из окна?.. Но кто?
— Не знаю. У меня просто ощущение, что это было убийство. Прибывшая полиция представила все как несчастный случай, но я думаю, что их в этом убедил вице-президент компании сэра Эдварда. Как только все поняли, что произошло несчастье, он сразу стал там командовать, инструктировал всех, что и как нужно говорить полиции. Я думаю, он не на шутку боится скандала, который может повредить сэру Эдварду, или их компании, или ему самому, если уж на то пошло.
Карен по-прежнему смотрела на нее широко раскрытыми глазами.
— Боже, какой кошмар! Ну а полиция тебя допрашивала?
— Да, но мне, собственно, нечем им было помочь. Надеюсь, что-нибудь станет ясно после того, как я проявлю пленки.
— Я, конечно, понимаю, Бекки, что скажу сейчас ужасную вещь, но это ведь такая сенсация! Тебе крупно повезло, подружка! Нет, честное слово, стоит тебе где-нибудь появиться со своей «лейкой», как сразу же что-то такое происходит! У тебя прямо нюх какой-то на подобные дела! Ты успела сфотографировать ту бедняжку?
— Ага.
— Ну вот, пожалуйста! Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что сделала ее последние прижизненные снимки, а?.. Газеты у тебя их с руками оторвут!
Ребекка признавала, что Карен, пожалуй, права, но ей было неприятно сознавать, что ее репортерская удача связана с гибелью человека. Да, ей действительно подфартило, но судьба помогает тем, кто этого достоин. Ей не везло бы так, если бы она сидела дома и ждала у моря погоды. Ведь в конце концов это она настояла на своем и переехала жить в Нью-Йорк. Это она решила посвятить себя фотожурналистике. Ребекка улыбнулась. Но самое большое ее везение — это, конечно же, знакомство со Стирлингом Хартфелдером, который стал ее агентом, другом и любовником. Стирлинг помог ей пройти весь путь до вершины успеха, а со временем он поможет Ребекке и разбогатеть. Являясь владельцем собственного агентства, он представлял интересы двух десятков топ-фотографов, некоторые из них работали в рекламе, некоторые в мире моды, а двое-трое, как и она, занимались фотожурналистикой.
— Вот у тебя, Бекки, все как у людей! — продолжала Карен. — И семья приличная, и парень что надо, и успешная карьера… Чего тебе еще желать?
Ребекка рассмеялась:
— Было бы неплохо чуть-чуть поспать.
— Да ну тебя! Ты сама не понимаешь, как тебе повезло в жизни! У твоего Стирлинга внешность, как у Тома Круза, а мозги, как у Дастина Хоффмана. Таких, как он, поискать… А у меня кто? Настоящий придурок. Эх, Бекки, нет правды на земле, нет…
Карен запустила руку в спутанную копну волос и тяжело вздохнула.
— Ты права, — проговорила Ребекка. — Ну ладно, пойду поработаю. А тебе, может, все-таки поспать?
— А что еще остается? — Карен слезла с высокой табуретки и вновь зевнула. — Пойду… Дай мне
