По лицу Питерса было видно, что стряслось что-то очень серьезное.
— Возвращайтесь в дом, — каким-то не своим, глухим голосом велел он. — Вы здесь не нужны. Ступайте, я сказал.
Хезер и Рода недоуменно переглянулись. Они были заинтригованы, а точнее просто сгорали от любопытства. Женщины посмотрели на Джонса, но тот только пожал плечами и поднял воротник своей куртки.
— Идите. Возвращайтесь в дом, — повторил свое приказание Питерс.
Рода, Хезер и Джонс поплелись обратно. Теперь они ступали уже гораздо осторожнее, боясь поскользнуться на обледенелых камнях двора.
Выглянув наружу и убедившись в том, что они ушли, Питерс вернулся по проходу к дальнему стойлу. Лошади в других стойлах волновались, обеспокоенно фыркали, негромко всхрапывали. У Питерса участилось сердцебиение, когда он вновь очутился у входа в дальнее стойло. Его захлестнула жалость при виде открывшейся ему картины.
…Анжела Венлейк сидела на корточках, прислонившись спиной к стенке стойла, перед Клевер. Это была та самая чалая кобыла, которую она подарила на Рождество Саймону и которая сбросила и подмяла под себя своего нового хозяина.
— Ну, успокойся, девочка, успокойся… — бормотала Анжела, ласково гладя лежавшую лошадь, по шее. — Не больно, не больно…
Она все повторяла эти слова и продолжала гладить кобылу. В темноте тускло поблескивали бриллианты на ее пальцах. Питерс направил луч света на голову лошади, и ему стало не по себе. Во лбу, между печально застывших глаз Клевер, темнело входное пулевое отверстие. Кобыла была мертва.
— Боже, как я рад тебя видеть! — воскликнул Стирлинг, заключая Ребекку в объятия. Весь его гнев тут же улетучился, едва они встретились лицом к лицу у входа в «Сандолино». Он прижался своей щекой к ее щеке и крепко притиснул к себе. — До чего же славно, что ты вернулась, черт возьми, Бекки! Как я по тебе соскучился, ты не представляешь!
Ребекка подняла на него глаза и улыбнулась.
— Так-то лучше! А я уж боялась, что ты мне теперь объявишь бойкот. — Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы. — Я, между прочим, тоже по тебе скучала. Честно.
— Я заказал для нас столик, — сказал, он и они вошли в ресторан. — Ну, рассказывай о своей встрече, рассказывай! Я все утро хожу сам не свой, переживаю.
— А как же работа?
— Какая, к чертовой матери, работа, ты что?!
Ребекка весело хмыкнула, но тут же пожала плечами и вздохнула:
— Боюсь, я напрасно потратила время. Она оказалась рядом со Слаем Капрой по чистой случайности. Даже не смогла мне сказать, как его зовут.
— Она подруга Мариссы?
— Если бы!
— Ну ладно, хорошо хоть, что тебе там ничто не угрожало.
— Перестань, Стирлинг! Жизнь продолжается. Я осторожна, можешь мне поверить. А занятия с инструктором придали мне уверенности в себе. Между прочим, Джерри Рибис знает, что я вернулась.
— Джерри Рибис? То есть Слай Капра? — тут же насторожился Стирлинг.
— Нет, это два разных человека. Я никогда не видела того человека, чей снимок ты мне прислал в Лондон. Джерри выглядит совсем иначе.
— Но он также следит за тобой. Может быть, он тот самый деловой партнер Слая, с которым встречался Майк Уилсон? А с чего ты взяла, кстати, что ему известно о твоем возвращении из Европы?
— Он поздравил меня с этим по телефону. Я заскочила сейчас к себе и прокрутила запись на автоответчике.
Стирлинг мгновенно побелел как полотно.
— Что?! Что ты сделала?! Проклятие, ты ненормальная! А кто мне говорил, что остановился у сэра Эдварда?
— Правильно, но я заехала к себе буквально на пару минут. Я сегодня освободилась раньше, чем предполагала. Джерри Рибис пригласил меня как-нибудь отобедать с ним.
— Ага, ясненько! Превосходно! И ты, конечно же, согласилась?
— Разумеется, нет! Стирлинг, за кого ты меня принимаешь? Я еще не совсем свихнулась. Мне совершенно ясно, что он по уши в этом деле и заодно со Слаем Капрой и тем официантом. Может, это именно он в тот вечер вытолкнул Мариссу из окна! Жаль, что не сфотографировала его тогда ни разу. — Она вновь вздохнула. — Что нам делать, Стирлинг? Я устала от этой вечной слежки и угроз. И от состояния жуткой неопределенности, когда не знаешь, чего ждать в следующую минуту.
Он взял ее за руку.
— Переезжай ко мне, милая, прошу тебя. Сегодня же вечером. Не понимаю, и чего тебя понесло к этому сэру Эдварду? С какой стати вообще?
У него был очень обиженный голос. Ребекка мягко улыбнулась.
— Прости. Ты же знаешь, какая я своенравная. А остановиться у сэра Эдварда мне посоветовала Дженни. Мне ее предложение понравилось, ведь я еще не потеряла надежды на то, что сэр Эдвард поможет мне распутать эту историю и выследить мерзавцев.
— Это вряд ли, Бекки. Он не даст в обиду ни себя, ни свой трест и будет оберегать его любой ценой. Лучше скажи, ты переедешь сегодня ко мне?
В его глазах отразилась такая мольба, что Ребекка тут же сдалась.
— Да, я перееду к тебе.
— Спасибо, Бекки. Я люблю тебя.
— Еще бы меня не любить! — весело воскликнула она. — Где ты найдешь другую такую же одаренную, трудолюбивую, удачливую и, наконец, просто прелестную девочку? Которая к тому же запросто может разогреть в микроволновке ужин на двоих!
— Позвольте мне проводить вас до дома, миледи, — взволнованным, надтреснутым голосом, выдававшим его потрясение, проговорил Питерс.
Никогда за всю свою жизнь он не видел зрелища более дикого. Его хозяйка, утонченная аристократка, сидела на корточках в вонючем конском стойле перед застреленной ею же кобылой и разговаривала с ней, как с живым человеком. Револьвер лежал на ее бархатной юбке. Питерс быстро наклонился и взял его, чтобы ей, чего доброго, не взбрело в голову воспользоваться им снова.
— Пойдемте в дом, миледи, — повторил он. — Здесь очень холодно, вы можете простудиться.
Анжела Венлейк не ответила. Питерс даже не мог поручиться, что она его расслышала. Лицо ее с тонкими чертами было мертвенно-бледным. Белая и тонкая рука с ухоженными ногтями и бриллиантами на пальцах продолжала гладить шею лошади, а глаза были пустые и безжизненные, как у лунатика, который ночью встал с постели. Вздохнув, Питерс сделал еще одну попытку:
— Миледи, пора возвращаться в дом. Пойдемте. Я провожу вас.
На этот раз Анжела подняла голову и посмотрела на него так, словно видела впервые в жизни. На лице ее отразилась смесь легкого удивления и раздражения. Наконец, спустя пару минут, она пришла в себя.
— Утром вызовешь кого-нибудь из живодерни, чтобы они забрали Клевер, — совершенно спокойным голосом сказала она.
Анжела поднялась с корточек и стала отряхивать налипшие на платье ошметки сена. Затем она молча обогнула Питерса и сама направилась к выходу из конюшни. Питерс побрел следом.
Вернувшись в дом, Анжела обернулась и сказала:
— Я буду тебе очень признательна, если ты и прочая прислуга будете держать язык за зубами и не станете сплетничать.
— Разумеется, миледи.
Анжела повернулась и молча стала взбираться по лестнице к себе в комнату. Когда она скрылась в
