даже умудрился достать довоенной парчи розового, золотистого и зеленого оттенков, чтобы украсить ею помещения. Вскоре комнаты из пустых, продуваемых сквозняками коробок, превратились в настоящие сокровищницы, какие бывают только в сказках. Эдакий дворец оказалась не в силах застраховать ни одна местная компания.
И именно тогда Смит-Маллины, — супруги объединили в одно целое не только свое имущество, но и фамилии, — решили затвориться от всего внешнего мира. С тех пор мало кто переступал порог их дома и еще меньше было тех, кто знал о том, какие богатства он в себе таит Особняк стоял в стороне от деревни и к нему вела лишь одна-единственная извилистая тропинка, огибающая Болус Хэд, небольшой пустынный полуостров к западу от Килфраш. Смит-Маллинам таким образом не мешало ни движение транспорта, которого просто не было поблизости, ни туристы.
Их единственный ребенок Селия училась в маленькой деревенской школе вплоть до семи лет, а потом Эйлин с болью в сердце отослала ее в закрытый пансион в Дублин, ибо только там она могла получить сносное образование в возрасте двенадцати лет Селию отправили в Англию к родственникам матери, и она стала посещать Бененден, лучшую частную школу, в которую двумя годами позже поступила и принцесса Анна. Селии все эти путешествия и перемены в жизни очень нравились, но для ее матери то была настоящая мука. Эрнест стоял на стороне дочери, говоря, что это научит ее самостоятельности и независимости. С тех пор Селия навещала отчий дом лишь раз или два в год. Эйлин смирилась, ибо не хотела вставать у дочери на пути и ломать ей жизнь, но каждого ее посещения ждала с нетерпением. И потом время показало, что Эрнест был прав: дочь встала на ноги. К тому же маловероятно, что она познакомилась бы и вышла замуж за такого человека, как Хьюго Атертон, останься она в Килфраш.
…Счастливая в предвкушении очередного приезда дочери с семьей, Эйлин ходила по дому и отпирала гостиную, столовую и библиотеку. Им с Эрнестом хватало кабинета и примыкающей к нему небольшой комнатки. Завтра приедут Селия, Хьюго, Колин и Иан и останутся на целые две недели. Эйлин с нетерпением ждала их приезда с той самой минуты, как дочь только упомянула о нем. И уже после того как они уедут, Эйлин еще долго будет вспоминать, как они здесь были, смакуя малейшую подробность их пребывания. Она уже распорядилась о том, чтобы из Уотервиля им доставили продукты, из которых можно было приготовить любимые блюда внуков. В местном магазине их просто не было. Кладовую особняка забили до отказа — припасами можно было накормить небольшую армию. То же самое относилось и к винному погребу. Несколько лет назад Эрнест закупил отличное бордо, да и в ирландском виски они не испытывали недостатка. Уна будет приносить свежую рыбу от дядюшки Бена, местного рыбака, а овощей здесь всегда было полно, хоть и в ограниченном ассортименте.
«Все будет хорошо», — думала счастливая Эйлин.
Она решила, что на какое-то время позабудет о своих проблемах и будет радоваться жизни. Она не имеет права огорчать Селию. Дочь не должна узнать, что на самом деле здесь все отнюдь не так прекрасно. Эйлин считала, что ее следует оберегать от огорчений любой ценой. Особенно теперь, когда она стала фрейлиной королевы.
Подойдя к застекленным дверям гостиной, выходившим в запущенный сад, Эйлин стала смотреть на море. Глаза ее застилала туманная пелена, но она изо всех сил пыталась разглядеть серебристую полоску горизонта, гадая, удастся ли ей сегодня заметить Грейт Скеллиг, крупную скалу, на семьсот футов возвышавшуюся над водой. Там были развалины церкви Святого Михаила и монастыря, построенного тысячу лет назад, но пустовавшего начиная с XIII столетия. В хороший день ей удавалось различить неровную тень этого маленького скалистого островка, но при плохом свете и пасмурной погоде очертания скалы размывались, словно на картине Моне. Ей нравилось валить все на туман, окружавший Грейт Скеллиг, но в душе Эйлин знала, что дело не в нем, а в катаракте, из-за которой она теперь способна была различать лишь четкие предметы. «Впрочем, это и неудивительно в мои семьдесят девять», — оправдывалась она про себя. В сырую погоду, то есть десять месяцев в году, у нее неизменно начинали ныть суставы. Вдобавок мучила бессонница. Эрнест же — другое дело. В свои восемьдесят два, он был крепок, бодр и выглядел моложе лет на двадцать. Он и слышать ничего не хотел о том, чтобы перебраться в Лаймрик или в Корк и отдать дом Селии, которая все равно рано или поздно должна получить его по наследству.
— Это мой дом и я буду жить здесь до самой смерти, — заявил он, когда Эйлин предложила переехать в другое, более скромное жилище, где им легче было бы вести хозяйство.
— Но если кто-нибудь из нас заболеет? — пыталась урезонить его Эйлин. — Кто будет ухаживать зонами? Нам было бы гораздо удобнее жить в небольшой квартире в городе, где поблизости много магазинов и, главное, хороший врач.
Но Эрнест упорно не желал обсуждать эту тему. То, что он был упрямым человеком, Эйлин поняла сразу же после того, как вышла замуж. У нее не хватало сил противостоять ему. И потом… Она резко втянула в себя воздух, пытаясь изгнать из головы непрошеную мысль, которая не давала ей покоя, нависая над ней темной тенью в течение вот уже более сорока лет. Да, именно поэтому Эрнест и не соглашается уехать из Килфраш. Конечно. Он покинет этот дом только ногами вперед, а тогда уже будет не важно. Для него по крайней мере. Она медленно отвернулась от окна.
— Не думай об этом! — приказала она себе тихо, даже не сознавая, что говорит вслух, что в последние годы случалось нередко.
Она поднялась наверх, желая убедиться в том, что Уна приготовила постели. Селия везет еще домашнего учителя для своих сыновей, и Эйлин решила поселить его в небольшой синей комнате, окно которой выходило не на море, а на удаленные горы.
— Забудь о том, что тебе открылось столько лет назад… — опять пробормотала она вслух.
Эйлин похлопала рукой по покрывалу из ирландского полотна, проверила количество полотенец, которые выложила Уна.
Но проклятая мысль не желала отпускать ее. Эйлин не могла забыть. Забыть невозможно. Подобные вещи не растворяются в сознании, они всегда с тобой, прожигают в твоем мозгу большую черную дыру и не оставляют в покое до конца жизни.
«Боже мой, почему мне так нехорошо именно сегодня? — спросила она себя. — Странно, ведь приезжает Селия с Хьюго и детьми. Отчего же мне не по себе? Ах, не думай об этом!»
В жилах ее текла кельтская кровь, и поэтому, возможно, ее мучили предчувствия. Настолько сильно, что, спустившись вниз, чтобы приготовить себе и Эрнесту по чашке кофе, она почти жалела о том, что визит дочери еще только предстоит, а не благополучно закончился.
— Пап, а мы поедем сегодня на рыбалку? — спросил Колин.
Вся семья собралась за кухонным столом и завтракала. Старый дом будто ожил и встряхнулся с приездом гостей. Коридоры и комнаты наполнились голосами, детским смехом, топотом ног. В холл проникал аромат тушеной баранины с луком и картофелем, национального ирландского блюда, из кабинета доносился звон рюмок с ирландским виски.
Сегодня начался второй день их пребывания здесь, и они уже немного отдохнули. Зато вчера все буквально валились с ног от усталости, ведь пришлось преодолеть длинный путь. Они вылетели из аэропорта Лутона на самолете авиакомпании «Раян эйр» в Фарранфор, что в Хартфордсшире близ Трейли затем наняли машину и отправились по длинной извилистой дороге мимо Киллорглина, Гленби, Кахерсивина, Портмейджи на морском побережье, Баллинахо, окна домов которого выходили на Паффин-Айленд, мимо Киллонекаха и наконец добрались до Килфраш. Дорога была очень красивая, особенно в такое время года, но все очень обрадовались, когда наконец приехали в особняк, потому что это означало, что путешествие окончено и начинается отдых.
На Селии сегодня утром были обыкновенные джинсы и белый свитер. Она рада была на некоторое время забыть изящество и официоз Букингемского дворца. Стоя у плиты, она помешивала большой деревянной ложкой овсянку. Селия уже принесла завтрак матери в постель. Эйлин так суетилась вчера в связи с их приездом, что у нее сегодня не хватило сил спуститься на кухню. А потом Селия попросила Уну сделать уборку, пока она сама будет готовить завтрак остальным членам семьи.
— Да, поедем на рыбалку! Может, нам удастся выпросить лодку у старика Шона, — предложил Иан и тут же, хохотнув, добавил: — Если он, конечно, еще жив.
— Будет тебе, Иан, — засмеялся Хьюго. — Шон не так уж и стар.
— Он похож на древний дуб, пап! — сказал Колин. — Ему по меньшей мере шестьдесят!
— Интересно, на кого же тогда похож я, — сухо обронил Эрнест, сидевший во главе стола. Он был
