Я тотчас осмелилась пересесть к мадам Орасио. Мы молча слушали стук колес и глядели на красные холмы и маленькие города в тумане за окном. Наконец мадам Орасио заговорила:
— Музыка всегда была для меня настоящей любовью. Моя мать тоже пела в опере. И с детства всему научила. Я боготворила ее. Я знаю, ты, Элизабет, понимаешь глубину таких отношений.
Вот оно, откровение! Мадам Орасио откуда-то знала, что Мария учила меня, а я преклонялась перед ней. Или я ошибалась, и это сказано по чистой случайности? Как человеку искусства, мне следовало понимать подобное.
Мадам Орасио обняла меня за плечи… В купе слышалось лишь мое дыхание… Я помнила прикосновение этой руки… Это та самая рука преподавательницы, которая обняла Бетти, когда девушка однажды вечером зашла в студию попрощаться с мадам Вероша перед отъездом в Европу.
Мария Орасио без тени смущения прижала меня к своей груди. Я касалась ухом ее горла, ощущала ее шепот.
— Не оглядывайся назад, дочь моя. Я знавала многих людей искусства, которые пережили ужасное начало своего пути. Но справились с болью, красота одержала верх, выжила. Зачем оглядываться назад? Зачем снова переживать такую боль?
Я пыталась взять себя в руки… кружилась голова.
Мадам Орасио качала меня в своих объятиях. Из ее горла снова полились звуки.
— Моя красавица, я вижу застекленное окно. Оно было разбито, но теперь целое. Смотри вперед. Пришло твое время. Все проблемы разрешатся.
Мадам Мария передвинула мою голову на плечо. Через некоторое время звуки в купе обрели обычную громкость.
Наконец женщина посмотрела на меня и похлопала по руке. Послышался прежний голос с глубокими теплыми тонами и нотками иронии.
— Помни, Элизабет, иногда нет необходимости говорить абсолютно все. В Америке люди выложат что-то всему свету, а потом бесконечно обсуждают это в телесериалах.
Вернувшись, Мерседес увидела, что мадам все еще обнимает меня.
— Элизабет, дорогая, что случилось? — встревоженно спросила она.
Я не могла вымолвить ни слова, потому что боялась слов.
— Наверно, скучаешь по дому, — решила Мерседес. — В Барселоне ты познакомишься с танцорами из труппы, мы станем твоей семьей. Подарим тебе любовь, в которой ты нуждаешься. Приходи танцевать с нами, и ты почувствуешь себя превосходно.
Для Мерседес танцы были лекарством от всех болезней. Как ей повезло!
Мадам Орасио выглядела усталой.
— Мне надо вернуться к себе и отдохнуть, — сказала она. — Большое спасибо, девочки, за приятную компанию. Желаю удачи, Элизабет, в поисках средств для фильма.
Я не говорила ей об этом.
Как только именитая гостья удалилась, Мерседес сообразила, что мне тоже не помешает отдохнуть, и снова покинула купе.
Остаток пути я проехала в тишине; перед глазами стояла маленькая десятилетняя девочка. Закрыв глаза, она держится рукой за балетный станок… ее оттаскивают… пальцы ее разжимаются… «Мария, — кричит она, — Мария». Ответа не слышно. Снова: «Мария». Мне всегда удавалось вырваться… но на этот раз не повезло…
… Бетти ждет Марию возле школы… В Нью-Йорке зима, улицы Вест-Сайда кажутся серыми. Сумерки быстро сгущаются… Бетти бежит домой одна; съежившись, сидит на коричневом диване в большой гостиной… Где Мария?.. У окна тарахтит старый радиатор… она боится встать и включить свет… неподвижно сидит на диване, пока свет не включается автоматически…
Снизу доносится звонок… должно быть, Мария. Бетти выбегает из квартиры и спешит по лестнице вниз… Это принесли посылку для Марии, у нее в пятницу день рождения… Какая она глупая. Видимо, Мария отмечает день рождения с друзьями из балетной труппы. Бетти взбегает по лестнице и смотрит на посылку, пытаясь угадать, что там. Шесть часов вечера. Мария не рассердится, если Бетти приоткроет посылку, она никогда не сердится на нее… Бетти срывает оберточную бумагу, красивую блестящую пурпурную бумагу… лишь посмотрит, что там… коробочка, обтянутая бархатом… вероятно, что-то очень красивое… она сразу же закроет. О, блестящий перламутровый театральный бинокль… нет, маленький пистолет с белой перламутровой ручкой… что за пистолет? Наверное, на самом деле это духи в виде пистолета… для коллекции… конечно, духи… папа так умен, возможно, Бетти удастся вдохнуть восхитительный аромат… девочка достает пистолет из бархатной коробочки и подносит к самому носу…
… Внезапно Мария врывается в гостиную и выхватывает у Бетти пистолет с духами.
«Извини… я не хотела», — Бетти просит прощения за то, что распечатала подарок.
Но Мария не слушает… она гладит пистолетом свое лицо, прикладывает холодный металл к щеке, проводит по губам, словно пробуя на вкус… прижимает перламутровую ручку ко лбу… подносит блестящий пистолет к виску, уху… вздыхает. Бетти на мгновение показалось, что Мария стонет. Неужели плачет?.. Не может быть, она ошиблась… Нет! Не может быть, она ошиблась… ошиблась… Бетти берет коробочку и ищет поздравительную открытку от папы, но находит лишь счет на имя Марии. В магазине, вероятно, ошиблись… никто не платит за подарок… Они потеряли открытку, папа вручит ее сам, когда вернется в пятницу с концерта из Кливленда…
… Но он вернулся в четверг… Его лицо было пепельным. «Мы потеряли нашу Марию, — сказал он. — Воспаление легких».
ГЛАВА 13
Когда мы сходили с поезда, маленький чемодан показался мне слишком тяжелым, я еле передвигала ноги. Мерседес, напротив, была полна энергии и стремглав бросилась к автомобилю, который доставит ее в «Лас Куэвас». Она обняла меня на прощание. Я попыталась ответить тем же, но силы почему-то покинули меня.
— Меня тревожит твое состояние, — сказала испанка, — но времени уже нет, Родольфо сойдет с ума. Созвонимся позже и поговорим.
Я поймала такси, вернулась в отель и договорилась о встрече с Жозе, Свеном и Пасо. Пришлось заставить себя не думать о происшедшем в поезде и мобилизовать всю свою энергию, но сил хватило лишь на короткую встречу в «Кафе Де ла Опера». За чашкой кофе, который ничуть не взбодрил меня, они поведали, что Джордж провел в Париже пресс-конференцию и публично опроверг слухи о своем финансовом крахе.
Но нам с Жозе публичного опровержения было недостаточно; мы оба уже теряли деньги в кинобизнесе из-за неудачных контрактов. Решив потратить несколько дней на разработку такого варианта фильма, который можно снять без помощи Джорджа, мы хотели подготовиться к внезапному возвращению Джорджа в Барселону. Я соглашалась с планами Жозе, но из-за нервного истощения не разделяла его оптимизма.
В последующие дни Мерседес пыталась поднять мое настроение с помощью вечеринок. Она знала всё и вся и приглашала меня буквально на каждое мероприятие. Но пистолет с духами для Марии не шел у меня из головы. Перламутровая ручка постоянно сверкала перед глазами; все вокруг напоминало лишь о ней — залитое солнечными лучами лобовое стекло автомобиля, дверная ручка. Хотелось остаться одной и подумать, но я боялась возможных открытий. Поэтому встречалась с Жозе, Свеном и Пасо, сваливая на них всю работу, затем следовала за Мерседес в «Лас Куэвас» и напивалась там до закрытия. Мерседес наблюдала за мной со сцены, и ей очень не нравилось это.
Наконец девушка решила, что меня гнетут проблемы, связанные с фильмом; я не разубеждала ее.
— Если ты снова начнешь танцевать, Элизабет, то разгонишь кровь, напряжение ослабнет и решение придет само собой.
Она желала мне добра, предлагала свое лекарство.
— Пойдем сегодня со мной в студию фламенко, Элизабет, — пригласила она как-то ранним утром по телефону. — Я найду тебе обувь, кастаньеты, платье. Порепетируешь с труппой. На сей раз тебе не стоит оказываться.
— Танцы не помогут найти деньги для фильма, — резонно заметила я, — впрочем, это меня развлечет.
