— Пойдем со мной, — сказал он Джуно и, обняв ее за талию, тихо и доверительно шепнул:
— Джул и Дэйв жили вместе. Дэйв начал заниматься оформлением сцены, чтобы работать вместе с Джулом… Но ему не хватает творческой фантазии. Он об этом не догадывается, но капризен, как примадонна. Если будешь работать с ним, тебе придется не слишком легко.
— Мне приходилось работать и с трудными людьми, так что я попытаюсь.
— Прекрасно. У тебя есть готовые эскизы, которые я мог бы посмотреть?
Джуно дала ему кожаную папку с эскизами, и Алекс начал просматривать их, не делая никаких замечаний.
Большую часть работ составляли эскизы декораций для пьес, которые ставили в школе и в пуэбло, но кое-что она нарисовала ради удовольствия… Например, варианты оформления «Кошки на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса и «Дня рождения» Пинтера.
Пока Алекс Сейдж рассматривал работы Джуно, она терпеливо ждала. Не понимая, что заставляет ее трепетать — популярность Алекса или его внешность, — Джуно надеялась, что он этого не заметит. Хоть бы он что-нибудь сказал.
— Я еще ни разу не видела постановки на Бродвее, — нервничая, пробормотала она, — но люблю читать пьесы и мысленно создавать декорации к ним. Для практики.
К тому времени как Алекс перевернул последний лист, Джуно уже не сомневалась, что он считает ее работы безнадежно любительскими. Да, напрасно она выбрала для своей первой попытки в Йеле его пьесу! Девушке вдруг страстно захотелось произвести на него благоприятное впечатление.
— Может, мне… — начала было она.
Но тут Алекс взглянул на нее, и Джуно сразу поняла, что работы ему понравились.
— Ты меня удивила, Джуно! Не знаю, согласишься ли ты, но я хотел бы дать тебе текст, чтобы ты набросала кое-какие соображения по поводу оформления. Сколько на это нужно времени?
— Возможно, я сделаю это к завтрашнему дню… если меня посетит вдохновение.
— Прекрасно!. Зайди ко мне в комнату около семи вечера. Я живу здесь, в Бренфорде, на верхнем этаже.
Джуно улыбнулась:
— О'кей. Постараюсь что-нибудь приготовить.
Черт возьми, она твердо знала, что сделает для него что-нибудь, даже если для этого придется пропустить занятия и просидеть всю ночь напролет.
Взяв текст пьесы, Джуно пошла в другой конец комнаты за своими книгами и спортивной курткой.
Обстановка между тем разрядилась. Лидия сосредоточилась, перед тем как читать монолог, и Джуно решила задержаться и послушать ее.
Через полчаса Джуно вышла из Бренфорда. Такого прилива творческих сил она не ощущала с тех пор, как приехала в Нью-Хейвен.
О пьесе Алекса Джуно слышала восторженные отзывы. Говорили, что эта вещь забавна, умна и наводит на размышления. Лидия Форест удивила ее. С первой встречи Джуно считала эту девушку избалованной и недалекой. Сегодня же она поразила ее своим актерским мастерством, заставив даже прослезиться. А ведь это было лишь первое чтение пьесы!
— Брось, Джуно, — пренебрежительно фыркнув, сказал Макс Милтон, когда они ужинали в «Голодном Чарли». — Сейдж, конечно, кое-что умеет, но ему далеко до Ионеску или О'Нила. Возможно, он напишет что-нибудь стоящее, но едва ли скоро. — Макс положил в свой кофе две ложки сахара.
— Да как ты можешь судить о том, чего не читал? «В задымленной комнате» — великолепная пьеса. К тому же Алекс еще молод. С годами его талант, несомненно, окрепнет.
— Если он сам до этого не сгорит. Драматурги — странный, хрупкий народ.
— А как насчет поэтов? У тебя — свое, у Алекса — свое. В мире хватит места для вас обоих.
— А, снова доморощенная философия жителей Нью-Мексико! Мне так не хватало ее всю неделю!
Джуно отодвинула тарелку с нетронутым салатом и поднялась:
— Не стану спорить, Макс. Мне сегодня предстоит многое сделать. — Она положила на стол деньги и ушла.
Макс догнал ее на улице.
— Джуно, зайдем ко мне, покурим «травку». Я написал новое стихотворение и хотел бы прочесть его тебе.
— Нет, Макс, не сегодня.
— На четверть часика. Уж наверняка пятнадцать минут ничего не решают.
Снобизм и высокомерие Макса все больше и больше раздражали Джуно, однако электрические разряды все еще пробегали между ними. Впрочем, Джуно объясняла это чисто физиологическим влечением. Дэвиду Абейту, например, всегда нравилась она сама, а не только ее внешность.
А вот как относится к ней Макс, Джуно не знала.
— Макс, — возразила она. — Пятнадцать минут растянутся на несколько часов, а я очень занята. — Они были одного роста, и он смотрел ей прямо в глаза. Девушка быстро поцеловала его. — До завтра. — Она повернулась, но Макс так грубо вцепился в капюшон куртки, что он затрещал.
— Если уж ты так занята, что не можешь уделить мне даже пятнадцати минут, не вижу смысла продолжать наши отношения. — При свете уличного фонаря его лицо казалось бледнее, чем обычно. — Зачем мне терять время с сучками?
Джуно охватила ярость. Она так резко оттолкнула его, что Макс; едва не упал, и тут же начал трясти ее за плечи.
— Черт бы тебя побрал, ты меня с ума сводишь! Я никогда еще не хотел никого так сильно, как тебя!
— Отпусти меня! — Джуно попыталась вырваться, но Макс притянул ее к себе, прижался к ее губам и стиснул изо всех сил. Когда он наконец отпустил ее, они оба тяжело дышали. Джуно заметила, что прохожие смотрят на них и перешептываются.
— Извини, Джуно, но прошу тебя, пойдем ко мне.
У нее дрожали колени, она колебалась, зная, что должна вернуться домой и сесть за работу, но не могла противиться силе притяжения магнитного поля, в котором оказались они с Максом.
— Только ненадолго, — тихо сказала она.
Глава 3
То, что произошло между ней и Максом, надолго вывело Джуно из душевного равновесия.
После ссоры на улице они пошли к нему в комнату и выкурили «джойнт» с его соседом по комнате. Все шло спокойно. Он прочел им свое новое стихотворение, в котором были смутные намеки на Никсона и войну во Вьетнаме. Потом сосед побежал на лекцию.
Макс и Джуно занялись любовью с каким-то ожесточением, которого никогда не было прежде. Ярость, овладевшая ими на улице, казалось, не оставила их и здесь. Возможно, именно поэтому Джуно, предавшись неистовству, впервые вместе с Максом поднялась до вершины наслаждения, и восхитительный взрыв света озарил ее. «О Господи, — подумала она, — так вот, значит, как это бывает!»
Но в тот самый момент, когда девушка достигла экстаза, Макс ударил ее по лицу. В его взгляде не было ни любви, ни желания — ничего, кроме жестокости. Однако даже после этого или из-за этого у нее продолжался сильнейший оргазм. Эта смесь страсти и жестокости испугала Джуно. А еще больше то, что Макс обладает такой властью над ней, когда они трахаются. Да, происходящее между ними можно было назвать только так. Они не занимались любовью, а совершали что-то дикое. Макс обзывал ее самыми грязными словами. Джуно это возмущало, шокировало, но ее тело отвечало на его грубость желанием, и злость заглушала отвращение, нараставшее в душе.
Она ушла от Макса сразу же после этого. Он не попросил ее остаться на ночь, да Джуно и не согласилась бы. Девушка бежала всю дорогу до Вандербилт-Холла и целых полчаса стояла под обжигающе-горячим душем, плача, с остервенением оттирая себя намыленной губкой и словно пытаясь смыть горечь унижения. Как только она позволила Максу сотворить с собой такое! Было уже три часа утра, а она еще не приступила к работе над эскизами декораций для пьесы Алекса Сейджа.
События прошлого вечера очень встревожили ее.
Джуно собиралась вернуться к себе и работать, а вместо этого поддалась чему-то темному,
