— Ты опять за свое, Алекс?
— Трудно расстаться с юношескими идеалами. — На газоне возле дома были припаркованы десятки автомобилей. Парнишка в бейсбольной кепке жестами указал им свободное место. — Что все эти люди себе позволяют? Зачем ставят машины на нашей лужайке? — проворчал Алекс.
Они медленно ходили по дому, осматривая вещи, выставленные на продажу, потом направились в бальный зал, где проводился аукцион. Цена на рукописи, заинтересовавшие Алекса, вскоре непомерно подскочила, а вот желающих купить рисунки оказалось не так уж много. Джуно приобрела рисунок Беласко и два — Роберта Эдмонда Джонса. Алекс, охваченный азартом, купил гусиное перо и чернильницу в стиле арт-деко.
— Ну что ж, я доволен этим днем, — сказал Алекс на обратном пути. — Нет лучшего средства поднять настроение, чем потратить много денег.
— Слишком много, — уточнила Джуно, бережно прижимая у груди драгоценные рисунки и стараясь уберечь их от лап Ларушки, сидевшей на заднем сиденье. — Но я не жалею. Рисунки чудесные, а деньги для того и нужны, чтобы их тратить. Кстати, банковский кредит я уже начала выплачивать.
Они заехали к Джуно. Пока Алекс пил водку с тоником, она прикладывала к стенам рисунки, выбирая для них подходящее место.
— Я давно собирался сказать тебе, мне придется уехать, но боялся огорчить тебя.
— Только не это, Алекс! Зачем?
— Чтобы сделать сценарий. — Он продал авторские права на экранизацию «Растений» Брэду Блэкуэллу, знаменитому актеру, который основал собственную кинокомпанию и сам теперь играл раз в несколько лет только в фильмах, обещающих несомненный успех. Блэкуэлл хотел, чтобы Алекс сам написал сценарий. — Я уже приступил к работе над сценарием, но Брэд считает, что мне следует работать в Голливуде. Он хочет наблюдать за тем, что я делаю.
— Вот так сюрприз! Мне будет одиноко без тебя. Это надолго?
— Не меньше чем на два месяца. Как получится.
Джуно села рядом» с ним — Как же я закончу без тебя благоустройство своей квартиры?
— Оставь все как есть до моего возвращения. — Они поцеловались и тут же отпрянули друг от друга, не желая преступать незримую границу, давно установленную ими.
Допив водку, Алекс поцеловал на прощание Джуно и ушел.
Джуно скучала о нем еще больше, чем предполагала.
За последние несколько месяцев они проводили вместе больше времени, чем когда-либо, если не считать Парижа, но были друзьями, а не любовниками. Порой они в шутку обсуждали, кем станут друг другу, если их отношения с отчимом и падчерицей закончатся браком?
Тем не менее Джуно радовалась, что отъезд Алекса прекратит его связь с Кэми Пратт. Правда, о разрыве речи не было, но Джуно знала от Лидии о серьезных опасениях Кэми.
— А, вот ты где, Джуно! — В офис вошел Доминик Шарпентье, которого она пригласила управлять клубом. — Надеюсь, ты не совсем переселилась сюда? — добавил он. Сильно выросшая Ларушка сонно посмотрела на него с банкетки. — По-моему, такую большую собаку лучше держать за городом.
— Возможно. Но всем нам так или иначе приходится приспосабливаться. Ты уладил проблему с профсоюзом?
— Прости. Не беспокойся об этом. Все будет в порядке. А вот тебе нужно взять отпуск. Ты всю ночь на ногах, а к десяти утра уже здесь и снова ищешь себе работу.
— Что ты имеешь в виду? — разозлилась Джуно. — Я не ищу работу… здесь работы непочатый край.
Доминик пожал плечами:
— Неужели ты думаешь, что недосыпание идет тебе на пользу?
— Нет. — Джуно улыбнулась. — Послушай, Дом, я ценю твою заботу, но со мной все в порядке. Пройдет еще месяц-другой, и все в клубе пойдет как по маслу.
— Да… но помни: люди получают деньги за работу в клубе. Позволь же им делать свое дело. Ты стала слишком нервной. — Доминик взял со стола список заказов. — Подумай об отпуске.
— Ладно. — Джуно начала раздражаться. — Что-нибудь еще?
— Нет, пожалуй… Только вот пижон Сет Пратт опять заявился сюда искать Лидию. Она придет?
— Кто знает?
Доминик ушел, а Джуно обняла Ларушку. Ее злило, что Сет Пратт околачивается здесь в любое время суток. Что ж, придется ей самой поговорить с ним, поскольку Лидию нелегко застать в клубе. Конечно, она приходит сюда каждый вечер, чтобы сыграть роль любезной хозяйки, но после открытия ни разу не помогла в организации повседневной работы. Раньше часу дня ей даже звонить бесполезно. Поглощенная своими любовными делами, Лидия и не думает о том, что здесь происходит.
Джуно взглянула на часы: начало второго. Она набрала номер Лидии.
— Алло?
— Ты помнишь, что мы условились сегодня пообедать вместе? Нужно поговорить о вечеринке, которую Керри собирается устраивать в клубе для Дайаны Китой.
— Ох, Джуно… прости. Я сегодня обедаю с Джоном.
Он собирался сообщить мне что-то важное.
— Хорошо, — спокойно ответила Джуно. — Может, в таком случае ты приедешь в клуб пораньше?
— Конечно… ой, нет. У Кэми сегодня званый ужин.
— Ладно. Значит, мне придется самой обо всем позаботиться! — Джуно бросила трубку.
Мгновение спустя раздался телефонный звонок.
— Джуно, я приеду примерно в три тридцать, если тебе удобно, — сказала Лидия.
— Удобно. До встречи. — Джуно вздохнула. — Идем, Ларушка, погуляем в парке. — Она взяла поводок, и собака спрыгнула на пол. — Да, идем-ка прогуляемся. Возможно, даже и хот-дог купим…
Она уже взялась за дверную ручку, но дверь открыли снаружи.
— Привет, Джуно, — сказал Гас и поцеловал ее, прежде чем она успела вымолвить слово.
Джуно сейчас была не расположена нежничать, но поцелуй затянулся, и она ответила Гасу. Собака крутилась возле них, повизгивая от нетерпения.
— Ого! — воскликнула Джуно, когда он наконец отпустил ее. — Что все это значит? О, Гас… неужели ты сказал ей?
Он покачал головой:
— Еще нет, но мне необходимо было увидеть тебя. Я очень страдаю, Джуно. — Он потер глаза и присел на край стола. — Состояние Нины ухудшается. Она вернулась из клиники всего несколько недель назад, а я уже заметил дурные симптомы. Раньше периоды между посещениями этой проклятой клиники составляли шесть месяцев. А теперь…
— Черт побери, Гас! Я не желаю слышать о Нине!
Мне нет до нее никакого дела.
— Но, дорогая, я лишь пытаюсь объяснить… — Он обнял ее. — Я знаю, что веду себя как трус. Это несправедливо по отношению к тебе. Но я люблю тебя. Пожалуйста, поверь мне!
Джуно вздохнула:
— Я верю тебе, Гас, но все кончено. Если ты не порвешь с Ниной…
В этот момент дверь распахнулась, и они увидели Сета Пратта.
— Простите, — сказал он. — Я, кажется, помешал. — Дверь тут же захлопнулась.
Нина Каррутерс-Палленберг, закутанная в купальную простыню, сидела перед зеркалом и держала тампон с очищающим лосьоном. Она вдруг заметила, что лосьон высох. Сколько же времени она провела в этой позе?
Такие провалы в памяти пугали ее, как и многое другое в последнее время. Нина с детства была подвержена легкой форме агорафобии — патологической боязни открытых пространств, но в последнее время опасалась даже выходить из дома. Иногда Нине бывало трудно разговаривать. Язык не слушался ее, и она запиналась, произнося слова.
Великолепное тело Нины, над которым она столько работала, чтобы сделать его красоту неувядаемой, начинало предавать ее. А ведь как много денег было вложено в это! Нина встала, и простыня упала на пол.
