пьяницы возникало желание побить меня.
— Я сожалею, Бекки. Тебе действительно досталось от жизни.
— Да. А потом я вышла замуж. И знаете, чем все закончилось? Мой муж, чудесный отец моих детей, тоже начал пускать в ход кулаки. А когда я подала на развод, суд мне отказал, поскольку он мне не изменял. Тогда муж потребовал полной опеки над детьми на том основании, что я в прошлом была шлюхой, да и теперь меня часто не бывает дома. Я уже работала частным детективом, но адвокаты моего мужа предположили, что я взялась за старое. — Бекки Мерфи не разрыдалась, но ее лицо застыло. — Суд постановил передать детей под опеку мужа и выселить меня из дома. Так что я осталась замужем, но не могла жить в одном доме с детьми и видеться с ними.
Джек обнял ее.
— Как я и говорил, жизнь — куча дерьма.
— Я поехала в Рино и получила развод. Не для того, чтобы вновь выйти замуж, но чтобы, прости меня, Господи, этот негодяй не смог потребовать часть моих заработков.
— Бекки…
Она поцеловала его.
— Тебе чего-то хочется?
Он кивнул.
— Мне тоже. С джентльменом. Ты же не пустишь в ход кулаки, верно? И не будешь кусаться? Ни о чем не волнуйся. Я давным-давно перевязала трубы. Но и не сдерживайся! Я хочу получить тебя целиком!
Она разделась, быстренько настроила его язычком и широко раздвинула ноги. Джек долбил ее изо всех сил, но она все шептала: «Еще! Еще!»
Потом они пообедали в ресторане.
— Я сомневаюсь, что мы увидимся еще раз, Джек. Тебе следует об этом забыть. К твоей жизни это не имеет никакого отношения. Случайность, ничего больше. Для меня тоже. Но ты чертовски хорош. Надеюсь, твоя жена это ценит.
В номере мотеля Джека встретил букет запахов: пота, сигаретного дыма, каких-то духов или одеколона. Он позвонил Энн и говорил с ней минут десять. Сказал, что любит ее, и услышал, что она любит его.
Помимо того случая в Новом Орлеане, когда ему сделали минет на сцене (об этом он потом сожалел, потому что позволил четверым своим знакомым лицезреть собственную похоть), Бекки Мерфи стала первой, с кем он изменил Энн после свадьбы. Джек решил, что она будет и последней: только идиот мог ставить под угрозу брак с такой женщиной, как Энн.
В то лето Джон не смог приехать в Гринвич. Он прошел собеседование в Аннаполисе и получил приказ прибыть туда в июне, чтобы пройти курс начальной подготовки, предшествующий учебному году.
Джек и Энн поехали в Бостон на выпускной вечер Джона, окончившего среднюю школу. Естественно, на вечере присутствовали Кимберли и Додж. Женщины встретились впервые и не могли удержаться от оценивающих взглядов.
Кимберли исполнилось сорок три. Хотя она излучала уверенность в себе, этой самой уверенности, по правде говоря, она не чувствовала. Додж постоянно донимал ее требованиями похудеть, но Кимберли могла этого добиться лишь строжайшей диетой, отчего становилась крайне раздражительной. В итоге она набрала двадцать лишних фунтов, которые, конечно же, сказались на ее фигуре. Так что Кимберли не могла не позавидовать стройности и элегантности Энн.
Энн прибыла в шелковом платье, сшитом так, что ее правое плечо оставалось обнаженным, зато левую руку рукав прикрывал чуть ли не до локтя. Левое запястье украшал браслет из трех ниток жемчуга, правое — золотая цепочка. В руках Энн держала сумочку из крокодиловой кожи и черные перчатки, которые, по наблюдениям Кимберли, ни разу не надела. Как обычно, Энн использовала минимум косметики, челочка падала ей на лоб.
Кимберли смотрелась эффектно в кремовом льняном пиджаке поверх черного, в обтяжку, платья, но не могла не задаться вопросом, не выглядит ли ее наряд безвкусным в присутствии той, кто входит в десятку наиболее элегантных женщин Америки.
Когда Энн только вышла замуж за Джека, ей хотелось встретиться с Кимберли, понять, какая она. Теперь же, когда эта встреча произошла, Энн обнаружила, что Кимберли не произвела на нее никакого впечатления, ни плохого, ни хорошего. Кимберли больше не играла никакой роли ни в жизни Джека, ни в ее жизни, поэтому Энн не считала, что должна хоть в чем-то соперничать с первой женой своего мужа.
Кимберли, со своей стороны, тонко чувствовала нюансы. Она заметила, что Энн воспринимает ее с полным безразличием, и разозлилась.
Однако постаралась держаться в рамках приличий.
— Я давно хотела встретиться с вами, — улыбнулась она Энн. — Я видела ваши фотографии в журналах, но в жизни вы лучше.
— Благодарю за комплимент. Я тоже рада повидаться с вами.
Позже, в доме на Луисбург-сквер, где Додж и Кимберли устроили прием в честь Джона, Харрисон Уолкотт отвел Джека в сторонку и сказал, покачав головой.
— Признаюсь тебе, Джек, я очень удивлен. Они же уведут у тебя компанию.
— Уже увели. Но щедро заплатили за нее. А кроме того, открыли передо мной новые перспективы. Харрисон, золотые денечки радио сочтены. Телевидение превратит всех слушателей в зрителей.
— Я читал, что осенью выходит в эфир «Шоу Салли Аллен». Ты думаешь, она сможет конкурировать с Милтоном Берлем?[72].
— Не сможет. У нас слишком мало станций, чтобы конкурировать с Берлем. Но ей это и не нужно. Мы выпускаем ее не в противовес Берлю.
— А сколько у вас будет станций? — поинтересовался Харрисон.
— К началу сезона — четыре. И все наши радиостанции будут непрерывно твердить о том, какая забавная эта Салли Аллен. В журналах о ней пройдут статьи. Мы разбудим в людях интерес к Салли. Они захотят ее увидеть. Тогда мы увеличим число станций.
— У тебя впереди тяжелое время. Конкурировать с телевещательными сетями ой как нелегко.
— Согласен. Мы никогда не получим такого высокого рейтинга, как они. Но прогресс на этом не остановится. Придет время, когда мы не будем транслировать сигнал по воздуху. Он пойдет по кабелям. И тогда на любом столбе на вашей улице будут соседствовать электрические провода, телефонные и телевизионные.
Харрисон Уолкотт улыбнулся:
— В двухтысячном году.
Джек покачал головой:
— Гораздо раньше.
К ним направлялась Энн, но прежде, чем она подошла, Уолкотт успел прошептать. «Жена у тебя — красавица».
Джони сосала пенис Джона, а по ее щекам текли слезы.
— Мы больше никогда… Почему ты не мог поступить в Гарвард?
Он пробежался рукой по ее волосам.
— На то много причин.
— Одна из них в том, что мы больше не сможем любить друг друга.
— Одна из них в том, что я должен уйти из-под опеки матери. И ты тоже. Она нас подавляет, Джони.
— И этот говнюк Додж ее в этом поощряет.
— Джони, ты читала «Покойный Джордж Эпли»?[73].
Она покачала головой.
— Книгу я видела. Она лежит в гостиной.
— Тебе обязательно нужно ее прочесть. Там написано, почему мы должны уехать из Бостона.
— Бостона?
— Бостона. Билокси. Из любого места, где нечем дышать.
Теперь она вылизывала его член от мошонки до головки.
