сказал Джони, что ей уже нет нужды появляться на публике ради того, чтобы попадать в колонки светской хроники. А сам он, мол, теперь вплотную займется карьерой Дэвида.
Эдит Уолкотт умерла в возрасте семидесяти девяти лет. Джони захотела поехать в Бостон на похороны. Бен Ланг с готовностью согласился. Он сказал, что все равно собирался прервать съемки, чтобы ее волосы немного отросли. Гарри Клейн предоставил ей целую коллекцию париков. После съемок Джони их не надевала, обходилась тюрбаном из полотенца, а тут выбрала один и проверила, не свалится ли он с головы при резком движении. Дэвид отвез ее в Лас-Вегас, где Джек и Энн уже ждали Джони в самолете Эл-си-ай.
— Господи, как я устала, — вздохнула Джони. — Буду спать всю дорогу до Бостона. И голова все время чешется от этого парика. Вы уж меня простите. — Она стянула парик. — Какого черта? Все равно волосы отрастут. Может, мне дадут что-нибудь выпить? — Волосы Джони торчали темной щетиной высотой в четверть дюйма. — Обритой я смотрелась лучше. Любуйтесь вволю, и давайте к этому больше не возвращаться.
— Меня просто подмывает поступить так же, — заметила Энн. — Это очень стильно!
— Если примешь такое решение, пусть тебя обреет парикмахер. Любителям доверять нельзя, это работа для профессионала.
К удивлению Джека, Хорэны пришли на похороны и привели с собой Кэтлин. Вероятно, они решили позволить ему взглянуть на дочь. Он притворился, что видит ее в первый раз.
Когда Кэтлин представили Джеку, она вежливо пожала ему руку, но куда больше ее заинтересовала, конечно же, Джони, известная киноактриса.
Энн знала о Кэтлин. Джони — нет. Энн посоветовала Джеку рассказать дочери обо всем, и, когда они возвращались в Уэстчестерский аэропорт, позаботилась о том, чтобы он смог остаться с Джони наедине.
— Ты чего-то грустный. — Джони провела рукой по щетине своих волос. Если она снимала парик, то рука раз за разом тянулась к голове, словно Джони хотела убедиться, что волосы все-таки растут. — Я не знала, что ты был так привязан к бабушке Эдит.
— Что ты думаешь о Кэтлин? — спросил Джек.
— Кэтлин?
— Кэтлин Хорэн.
— Красивая девушка. Но еще совсем ребенок. А что?
— Она твоя сестра по отцу.
— Папа!
— Кэтлин этого не знает.
Джони нахмурилась.
— Есть у тебя другие секреты, папа?
Джек ответил ей мрачным взглядом.
— Ты поделилась со мной своей тайной. Я с тобой своей.
Компания «Лир коммюникейшн» продала свои радиостанции. Большая часть рекламы на радио поступала теперь только от местного бизнеса: магазинов, торгующих мебелью, коврами, автопокрышками, от автодилеров, ресторанов. Большая часть радиостанций заполняла эфирные часы музыкой. Другие станции по-прежнему отдавали свое время жалобам больных, страдающих чем угодно, от рака до вросших ногтей, и советам эскулапов, обычно отдающих предпочтение нетрадиционным методам лечения. Свою часть эфира заняли и финансовые передачи. Обычно слушателям рекомендовалась покупка непонятно каких акций в местных фондовых магазинах.
Такое радио Джека Лира совершенно не интересовало.
Маленький Джек, уже шестнадцатилетний парень, учился в Академии Брансуика, одной из частных школ Гринвича. Занятия спортом в школе поощрялись. Но Джеку поощрения и не требовалось. Он обожал все игры: соккер[100], хоккей, баскетбол. Но особенно его влекли те виды спорта, где соперники сходились один на один и не возбранялся физический контакт. Трижды его вызывали к директору.
— Надеюсь, мне больше не придется говорить вам этого мистер Лир, но вы играете слишком грубо. Ваша агрессивность на спортивных площадках привлекает ненужное внимание. Цель спорта — гармоническое развитие человека.
— А я полагал, что цель игры — победа, сэр, — оправдывался Джек. — Я играю по правилам. Так что претензии ко мне быть не может.
— Дело не в этом. Вы играете слишком грубо. Вдруг кто-то получит травму?
— Я тоже рискую получить травму, сэр.
— Мистер Лир, я настоятельно прошу вас умерить свои пыл во время спортивных игр.
— Даже если Академия проиграет, сэр?
— Даже если Академия проиграет.
Кертис Фредерик ушел на пенсию. Ему стукнуло шестьдесят шесть, и Джек не смог уговорить его изменить принятое решение. Кертис купил себе дом в Скоттдейле, штат Аризона, толщиной стен напоминавший крепость. Солнце в Аризоне пекло неимоверно. Траву выжигало сразу, поэтому лужайку перед домом просто засыпали гравием, кондиционеры мощностью соперничали с теми, что стояли в промышленных корпусах, а в большой бассейн во дворе, окруженный аккуратно подстриженными кустами, приходилось каждую ночь доливать воду.
Фредерики уже шесть месяцев как уехали из Нью-Йорка, когда в «Нью-йоркере» появился короткий рассказ Джейсона Максуэлла. Начинался он так:
«Много лет тому назад Джордж Блэк, то ли от любопытства, то ли от одиночества, решил испытать на себе прелести однополой любви. Он нашел себе любовника, которому знакомые дали кличку Зип[101], более молодого по возрасту и готового сыграть роль женщины во вновь образовавшемся тандеме. Со временем любовник-мужчина Джорджу наскучил, возможно, даже стал вызывать у него отвращение, поэтому он оставил Зипа и женился.
Мир Зипа рухнул. Он чувствовал, что не сможет выжить без любви Джорджа, без отеческой поддержки Джорджа, даже без тех строгих рамок, в которых держал его Джордж. Зип скатывался все ниже и ниже, пока не опустился на самое дно, став нищим на улицах Нью-Йорка.
Зип мог бы шантажировать Джорджа. Но так и не по шел на это, слишком его любил. Однажды Зип смиренно попросил Джорджа о помощи. Жена Джорджа, Джейн, полная сочувствия и милосердная, какой и должна быть христианка, предложила Джорджу взять Зипа в дом, пусть мол, живет с ними. Он может отрабатывать свой хлеб и кров, помогая по хозяйству.
Вот так Зип стал слугой. Роль эта пришлась ему по нраву. Теперь в строгих рамках его держала Джейн, а не Джордж. Наказывала она его среди прочего тем, что запрещала ходить по дому в одежде. Только самым близким друзьям дозволялось взглянуть на Зипа. Они, мягко говоря изумлялись, когда коктейли им подавал мужчина в костюме Адама, причем происходило это в доме весьма уважаемого человека, профессионала высшей пробы.
Такая ситуация долго сохраняться не могла. Джейн раздражало, что Зип, похоже, не имел ничего против тех унижений которым она его подвергала. Нет. Au contraire [102]. Ему это очень даже нравилось.
И вот…»
Прочитав рассказ, Энн впервые в жизни солгала Джеку. Нет, не солгала, просто не сказала ни слова о рассказе Джейсона. Джек «Нью-йоркер» не читал и, соответственно, рассказа не видел. Никак не отреагировали и Фредерики. Оно и попятно: в Аризону «Нью-йоркер» не попадал.
Но Энн пришла в ужас. Она знала, что «Джордж» — это Кертис, «Джейн» — Бетси, а «Зип» — Уиллард Ллойд, он же Коки.
Могла она назвать и человека, рассказавшего Джейсону о том, что Коки ходит по квартире Фредериков голышом. Однажды Бетси пригласила ее на ленч. Они договорились встретиться в квартире Фредериков, а потом пойти в ресторан. Дверь открыла Бетси. Она же и налила им по стаканчику. Энн знала, что Фредерики из жалости взяли Уилларда Ллойда слугой, и поинтересовалась без всяких задних мыслей, не выходной ли сегодня у их «боя». Нет, ответила Бетси, Коки на кухне. Вот тут Энн краем глаза и заметила, что слуга-то
