найдутся, особенно обнаженную натуру. Мне нравятся работы Перлстайна.
— Ты можешь повесить здесь несколько его картин и устроить прием. Кто знает? Может, придет и Филип. Если пригласить, кого следует, ты наверняка продашь одну или две.
— Поэтому я и отдала предпочтение белому цвету — чтобы использовать квартиру как галерею. Диц нахмурился.
— Мне придется занять денег, чтобы выплатить свою часть расходов по организации выставки реалистов. С банком проблем не будет. Правда, иногда они просят залог.
— Зачем занимать деньги в банке? — спросила Синди. — Я одолжу тебе, сколько нужно.
— Правда?
— Ты напишешь расписку, залогом станут приобретенные нами картины. Не расплатишься — вся выставка станет моей.
Диц улыбнулся, поставил бокал и наклонился к Синди, чтобы поцеловать ее. Она и раньше разрешала ему целовать себя, но на этот раз ответила на поцелуй. Он протянул руку к ее левой груди и осторожно погладил ее. Бюстгальтер Синди не носила, так что его пальцы принялись мять сосок. Раньше она не позволяла прикасаться к себе, но тут не остановила его.
Минуту или больше Диц возился с новой игрушкой.
— Ты только что изменил наши отношения, — заметила Синди.
— Мне извиниться?
— Пока не знаю. Сначала мы должны определиться t; тем, к чему можем прийти.
— Ты потрясающая женщина, Синди. Я хочу тебя. Хочу все.
— Все... Надо разобраться, что включает это понятие. Скажу тебе, что оно может включать в себя, а что нет. Физиологический секс — да. А вот эмоциональную сферу — нет. Я замужем за Анджело и не собираюсь с ним разводиться.
— Если он узнает, то убьет меня.
— Нет, и меня он тоже не убьет. Я не столь наивна, чтобы полагать, будто в Японии он хранит мне верность. Как только какой-нибудь японский бизнесмен предложит ему подружку на ночь, он тут же согласится. Я его знаю. И Анджело не ждет от меня воздержания. Ждет он от меня одного, а я, в свою очередь, жду этого же от него: мы не должны ставить под угрозу нашу семью. Если бы на этот счет у него возникли малейшие подозрения, мы бы не стали совладельцами галереи. Ты хочешь рискнуть?
— Я должен, — коротко ответил Диц.
— Мы не сможем встречаться регулярно. О том, чтобы часто, я уже и не говорю. Только в благоприятной ситуации. Когда Анджело нет в городе, а у няньки выходной.
— Я принимаю эти условия. — Диц начал поднимать ее футболку. — Ты позволишь? — Синди не ответила, и он обнажил ее груди...
— Мой Бог, — вырвалось у нее, когда она взглянула на его «игрунчик». — Никогда не видела ничего подобного.
Маленький, необрезанный. Она оттянула крайнюю плоть большим и указательным пальцами.
Диц ахнул.
— В Европе это варварское обрезание еще не распространено. Мой дед спас свою жизнь, показав свой необрезанный Glied шарфюреру СС, который принял его за еврея. Необрезанный, он не мог быть евреем.
Синди наклонилась, полизала его мошонку в надежде, что пенис вырастет.
— Он у тебя невелик, — откровенно сказала она.
— Он знает свое дело. Жалоб не поступало. Диц ее не обманул. Когда он уходил, через час или чуть позже, жаловаться ей было не на что.
Глава 5
1974 год
1
Что я могу тебе сказать? — Синди смотрела Анджело прямо в глаза. — Только одно — это чревато. Господи, неужели я не дождусь того дня, когда Номер Один больше не сможет вызвать тебя к себе?
— Он хочет поговорить со мной, а сам приехать не может. Это же немощный старик. Думаю, Номер Один уже до конца своих дней не покинет Палм-Бич.
— Не заблуждайся насчет его немощности, — пробурчала Синди, подходя к окну кабинета Анджело на Третьей авеню. Улицы Нью-Йорка полоскал сильный дождь.
— Дел-то всего на один день. Полечу самолетом, пообедаю с ним, а утром снова в Нью-Йорк.
Синди оглядела кабинет и осталась довольна увиденным. Мебель покупала она, три картины, украшавшие стены, принадлежали «ФКП-Гэллери» — фон Кайзерлинг-Перино. Анджело не любил сидеть на одном месте и проводил в кабинете очень мало времени, но Синди радовало, что атмосфера кабинета способствовала хорошему настроению.
— Ты вернешься к открытию выставки реалистов? И к обеду?
— Ты вбухала в нее большие деньги.
— Хочешь поспорить, что выставка не только окупится, но и принесет небольшую прибыль?
— Если вы с Дицем так думаете, мне остается только согласиться.
— Ты должен вернуться... — настаивала она.
— Сделаю все возможное.
2
— Что ты о себе вообразил? — кричал Номер Один на Анджело. — Я же велел тебе не совать нос в дела моей компании!
— Мне без разницы, что вы там велели, — отрезал Анджело. — Я прилетел сюда за ваш счет без особой радости. Видеть вас у меня нет никакого желания, тем более выслушивать ваши вопли. Если выдумаете, что я буду молча воспринимать ваши оскорбления, можете катиться к черту.
Девяностошестилетний Лорен Хардеман Первый сверлил Анджело взглядом, но сила из этого взгляда уже ушла. В кресле-каталке сидел высохший старик. Костюм висел на нем, как на вешалке, соломенная шляпа наезжала на нос. Глаза Бетси, присутствующей при разговоре, весело поблескивали. Словесная перепалка между прадедом и Анджело забавляла ее. За столом сидел также Лорен Третий, мрачный, перебравший спиртного.
— Ты помнишь, как я модифицировал твой «бугатти»? — спросил Номер Один, злость покинула его голос. — Помнишь?
Разумеется, Анджело помнил. Тогда он впервые встретился с Лореном Хардеманом Первым. Даже прикованный к инвалидному креслу, в 1939 году Номер Один был сильным и, несомненно, влиятельным человеком. При первой встрече Анджело, естественно, не мог знать, насколько влиятельным. Со временем знаний у него прибавилось. В те дни в Детройте жили гиганты, и Лорен Хардеман Первый был одним из них. Десятилетия он верил, что снова сможет стать гигантом, если поднимется на ноги, и не среди пигмеев. Убежденность в этом не оставляла его.
— Я думаю, что заслуживаю с твоей стороны хоть немного уважения, — добавил Номер Один.
— Я, между прочим, тоже сделал вам немало хорошего.
— Ты теперь никак не связан с компанией.
— Совершенно верно, — кивнул Анджело. — Именно на это я и указал в первом абзаце моего аналитического обзора. Написал, что мне все еще принадлежат двести тысяч акций «Вифлеем моторс», но более ничто не связывает меня ни с семьей Хардеман, ни с управлением компании.
Бетси скептически изогнула бровки и бросила на Анджело короткий взгляд, оставшийся не замеченным старшими Хардеманами.
— Ты пишешь, что мы теряем деньги на «сандансере». Почему ты так думаешь?
Анджело повернулся к Номеру Три.
— Что скажешь, Лорен? Ты теряешь деньги?
— Это конфиденциальная информация, — ушел от ответа Лорен.
— Ты пишешь, что стоимость акций падает, продолжал Номер Один.
— Чтобы узнать об этом, конфиденциальная информация не требуется. Биржевые котировки говорят
