Нью-Йорка чуть ли не двадцать дней. В итоге в бруклинский «Буш терминал» поступило сто тысяч галлонов.
А месяцем раньше мы с Жизель в Генуе поднялись на борт «Леонардо да Винчи». И восемь дней спустя белоснежный лайнер доставил нас в Нью-Йорк. Жизель путешествие понравилось, мне — не очень. Большую часть времени я провел на койке, страдая от морской болезни, так что едва не расцеловал землю, когда мы наконец спустились по трапу.
Нас встретили Бадди и Улла. И мы сразу поехали к ним. Потом женщины отправились на поиски квартиры, Улла уже подобрала несколько перспективных вариантов, а Бадди повез меня на встречу с Филом Чоффи.
В приемную мы вошли в назначенное время. Секретарша попросила нас подождать и скрылась в кабинете босса. Минуту спустя вышла оттуда в сопровождении высокого усатого мужчины.
Бадди поднялся, чтобы представить меня.
— Мистер Чоффи, это мой друг Джерри Купер. — Никогда я не видел Бадди таким подчеркнуто официальным.
Мистер Чоффи протянул руку.
— Как поживаешь, Джерри?
— Нормально, — ответил я, решив, что особых неприятностей ждать от него не придется.
Мы прошли в кабинет. Я коротко рассказал о том, что мне нужно. Мистер Чоффи ответил, что должен пригласить мистера Анастазию, добавив, что одобрить подобного рода сделку может только он.
Мы с Бадди молча переглянулись.
Вскоре Чоффи привел в кабинет мужчину ростом в пять футов четыре дюйма с невероятно широкими плечами и толстым животом. Сквозь редкие пряди волос блестела обширная лысина. Мужчина курил длинную сигару и не выпускал ее изо рта даже когда говорил.
После того как мы вновь сели за стол, я начал первым.
— Мистер Анастазия, я привожу из Франции воду «плескассье». Сто тысяч галлонов в бочках по пятьдесят галлонов каждая.
Он выпустил облако дыма.
— Чертовски много воды! — Он помолчал. — Значит, тебе нужно тридцать тысяч квадратных футов складской площади. Боже! При условии, что бочки будут ставить в четыре ряда. Они займут очень много места!
Кто ж с этим спорит? Я кивнул.
— И зачем мне все это нужно? Мне придется брать с тебя по десять тысяч долларов в месяц.
— Мистер Анастазия, — вежливо обратился я к нему, — вы же понимаете, что я не смогу платить такие деньги. Мы только начинаем дело.
— Ты из Нью-Йорка? — спросил меня Анастазия.
— Да. Я служил в армии во Франции, а теперь вот вернулся.
— Эти лягушатники думают, что у них хорошая вода?
— Во Франции она продается очень даже неплохо.
— Хорошо, Купер. Сойдемся на трех тысячах долларов за каждый из первых шести месяцев. Потом встретимся вновь. — Он не говорил — бурчал, попыхивая сигарой. — Только потому, что ты воевал за нашу страну. Я истинный патриот Америки.
— С учетом расходов на отопление? — спросил я. — Воду морозить нельзя. Фил Чоффи кивнул.
— А как ты собираешься разливать воду по бутылкам? — поинтересовался Анастазия.
— До войны мне принадлежала компания по розливу сельтерской воды. Возможно, она еще функционирует. Анастазия откинулся на спинку кресла.
— Что вы, евреи, знаете о розливе газированной воды? Сейчас сельтерскую разливают только две компании, и их оборот — несколько сотен бутылок в неделю. А у нас на Лонг-Айленде целый разливочный завод. Мы можем разливать все. Мы уже разливаем «Америкэн-колу» и фруктовую газировку. Мы можем разливать воду в любые бутылки, и тебе это обойдется дешевле, чем налаживание собственного производства.
Я смотрел на него. Сигарный дым наполнил кабинет.
— Идея хорошая, но во сколько это мне обойдется? Деньги-то контролируют мои французские боссы. Анастазия помахал сигарой.
— У нас разумные цены. Мы не только разольем воду по бутылкам, но и найдем дилеров, которые обеспечат доставку воды и магазины, и договоримся с тимстерами[40] .
— Отлично, — кивнул я. — Сколько? Анастазия уставился в стол, затем начал писать в блокноте какие- то цифры, но внезапно отбросил карандаш.
— На хрен! От этих цифр только голова пухнет. Вот что мы сделаем. Такого подарка ты ни от кого не получишь. Ты зарегистрируешь компанию и дашь нам пятьдесят процентов акций. А потом тебе останется только грести деньги лопатой.
— Я все равно должен получить добро от французов. Но я вам очень признателен, мистер Анастазия. Он широко улыбнулся и предложил мне сигару.
— Зови меня Эл.
Джей-Пи злился.
— Получается, что в Соединенных Штатах все контролирует мафия. Склады, разливочные заводы, оптовую торговлю, магазины. И им достается пятьдесят процентов прибыли! Мы платим за транспортировку, мы платим за бочки, мы платим людям, которые их наполняют. И в итоге нам останется разве что один су за литр.
— Если мы хотим, чтобы магазины брали нашу воду, мы должны провести рекламную кампанию. Я уже разговаривал с владельцами нескольких супермаркетов. Без рекламы они не будут выставлять воду на полках. И оптовые торговцы не смогут продать ресторанам ни одной бутылки, если реклама не появится в газетах, на радио и телевидении. Другие европейские компании получают в Соединенных Штатах прибыль. Делают деньги на косметике, духах, консервированных продуктах. «Плескассье» тоже будет продаваться, но без первоначальных инвестиций не обойтись.
— Мой отец не хочет тратить такие деньги, и точка, — отрезал Джей-Пи. — Ты должен найти выход.
— Пятилитровые бутыли, — ответил я. — Об этом говорил твой отец, с этого нам и придется начинать. Но прибыли они не принесут и не прославят «плескассье».
— У меня нет выбора. Делай, что можешь. — И в трубке раздались гудки отбоя. Жизель смотрела на меня.
— Что-то ты невесел.
Мы уже месяц прожили в небольшой квартирке на Восточной Шестьдесят девятой улице.
— А чего веселиться? Через два дня вода прибывает в «Буш терминал», а я еще не заключил ни одного договора на продажу «плескассье». Джей-Пи полагает, что мафия обходится слишком дорого, его отец не хочет выкладывать деньги на рекламу, а в итоге крайним окажусь я.
Жизель подошла ко мне, села рядом.
— Если не получится здесь, мы всегда сможем вернуться во Францию.
— И что мне там делать? Опять ишачить на Джей-Пи? Так денег не заработаешь. — Я посмотрел на нее. — Извини, дорогая. Я американец, и мое место здесь. Во Франции я всегда буду иностранцем.
— А я здесь иностранка, — напомнила она мне. — Но с тобой я счастлива.
— И я счастлив с тобой, дорогая. Но я мужчина. Я хочу заботиться о тебе. Я не знаю, сколько Джей-Пи продержит меня после нашего возвращения. А потом я стану жиголо, сидящим у тебя на шее.
Жизель взяла меня за руку.
— Джерри, не надо суетиться. Мы обязательно найдем выход.
Я ее поцеловал.
— Ты прелесть. И по-прежнему веришь в меня. Жизель рассмеялась, встала.
— Прими душ. Я потру тебе спину. А потом мы ляжем в кровать и займемся любовью. И ты позабудешь обо всех трудностях.
