Дженна так внимательно смотрела на экран, что не заметила, как в комнату вошел Карим.
— Ты его знаешь? — наигранно равнодушным тоном спросил сын. — Малика Бадира?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Не знаю. Просто ты так внимательно на него смотришь. Я подумал, может быть, вы когда-то встречались?
— Неужели он похож на человека, с которым я могла бы когда-то встречаться?
— Да нет, я просто спросил.
Два дня Дженна молча переживала по поводу неприятностей своего брата. Могла бы поинтересоваться его делами и раньше, тогда знала бы о Малике больше, чем он сам говорил о себе по телевизору. Наконец Дженна решилась, не откладывая, позвонить Лайле. Со времени их последней встречи Дженна разговаривала с племянницей лишь несколько раз, потом их связь прервалась. Племянница была в этом не виновата, ведь Дженна сама разорвала их приятельские отношения под глупым, надуманным предлогом. Да и кроме того, у Лайлы наверняка были более интересные дела, чем общение с малознакомой женщиной.
Казалось, Лайла нисколько не удивилась звонку Дженны.
— Как вы поживаете? — спросила племянница.
— Отлично, отлично. А ты? Как тебе Колумбийский университет?
— Мне здесь очень нравится.
— Подожди… ты сейчас на первом курсе?
— Нет, на третьем.
— Понятно. А как поживает твой отец? — как можно более небрежно поинтересовалась Дженна. — Не хочу показаться любопытной, но о нем ходит множество слухов…
— Вы имеете в виду передачу Сандры Уотерс?
— Ну… да.
— Об этом не стоит беспокоиться. Нет ничего на свете, с чем не смог бы справиться мой отец. У него много врагов, вы же понимаете. Они и начали копать всю эту грязь. Но он с этим справится. Отец сам сказал мне, что все будет в порядке.
Дженне показалось, что она слышит голос самого Малика, Уверенный, даже несколько вызывающий. Куда только подевался тот застенчивый парнишка из аль-Ремаля, который покинул родину, чтобы спасти себя и свою дочь? И все же, подумала Дженна, Сандра Уотерс кое в чем права. Есть вещи, которые нельзя купить ни за какие деньги. Женевьева мертва. А Лайла? Не была бы она счастливее, веди она жизнь простого человека и имей обыкновенного отца?
Разговор закончился взаимными обещаниями обязательно встретиться, но по голосу Лайлы Дженна поняла, что мысли девушки витают где-то очень далеко: о ком она думала? О друге? Дженна попыталась представить себе, как относится Малик к тому, что его маленькая дочурка превращается во взрослую женщину. Не унаследовала ли дочь юношеский максимализм и бунтарство отца? При этой мысли Дженна улыбнулась.
Игра случая. Не более, чем везение.
Дженна была готова отказаться от участия в конференции, хотя числилась там в докладчиках.
У нее просто нет времени, убеждала она себя, лететь на уик-энд в Пуэрто-Рико — слишком много накопилось работы.
Как ни странно, но ехать на конференцию убедил ее Карим.
— У всех моих знакомых, — заявил он, — родители не гнушаются отдыхом. А ты никогда не отдыхаешь. Тебе нужно развеяться, мам, даже если для этого придется просто валяться на пляже в окружении других бездельников.
Карим настаивал совершенно бескорыстно: ему не нужна была свободная квартира на уик-энд. Сам мальчик собирался провести его на вилле профессора Хамида.
— Может, ты и прав, — признала Дженна. В последнее время, даже загруженная работой и поглощенная беспокойством за Малика — а может, это и было причиной, — она чувствовала, что ее жизнь словно остановилась. Тропический пляж в такой ситуации выглядел весьма заманчиво.
Усаживаясь в бизнес-классе самолета, она подумала было просмотреть материалы к докладу, но потом решила, что знает тему, как свои пять пальцев, поэтому лучше расслабиться и насладиться ничегонеделаньем. На конференции придется присутствовать не больше нескольких часов. Остальное время в ее полном распоряжении.
Приятную полудрему прервали звуки низкого мужского голоса и женский смех. Дженна открыла глаза. Стюардесса заботливо обхаживала мужчину, которого посадила рядом с Дженной. Это был худощавый субъект, покрытый темным грубым деревенским загаром, его светлые волосы были основательно побиты сединой.
— Вам принести журнал? — заметно волнуясь, спрашивала между тем стюардесса. — Или, может, хотите что-нибудь выпить?
— Э, голуба, когда-то я обещал своей мамочке, что никогда не буду пить раньше полудня. Но чего только я не наобещал в детстве. Так как насчет «Кровавой Мэри», когда поднимемся в воздух?
Девушка рассмеялась, словно услышала самое остроумное на свете замечание.
«Вот так, — подумала Дженна, — и ловятся на удочку женщины».
— Трейвис Хэйнс, мэм, — растягивая слова, произнес сосед и повернулся к Дженне в явном ожидании, что в ответ она назовет свои имя.
— Дженна Соррел, — ответила она, постаравшись, чтобы ее голос прозвучал как можно холоднее.
Но мистер Хэйнс, казалось, этого не заметил.
— У вас красивое имя, — сказал он.
Когда табло «Пристегните ремни» погасло, стюардесса принесла Хэйнсу выпивку.
— Вы не дадите мне автограф? — умоляюще произнесла девушка. Дженна до сих пор думала, что так хлопать глазами можно только в комедиях положений.
Трейвис Хэйнс черкнул требуемый автограф на салфетке.
— Может быть, эта леди тоже хочет выпить или закусить? — многозначительно произнес Хэйнс.
— Нет, нет, благодарю вас, — сказала Дженна стюардессе.
— Спасибо, вам мистер Хэйнс, — проникновенно сказала стюардесса и пошла к другим пассажирам.
— Я старое ископаемое, — проговорил Трейвис, обращаясь к Дженне. — Что-то вроде «харлей- дэвидсона». Ты, может, сам и не хочешь мотаться на мотоцикле, но чертовски приятно, что их еще делают.
Дженна против воли улыбнулась. То, что в устах другого мужчины прозвучало бы вызывающе и даже агрессивно, в исполнении Трейвиса было совершенно невинным и даже забавным. Кто же этот очаровательный человек, говорящий с таким дремучим южным акцентом, что поначалу Дженна понимала его с великим трудом?
— Она определенно очень высокого мнения о вас лично, — заметила Дженна, глядя вслед девушке.
— Издержки профессии, — ответил Трейвис.
— Кто же вы по профессии? — Господи, она что, и вправду хочет это знать?
— Иногда я вылезаю на сцену и начинаю выть дурным голосом, но многие считают, что это народная музыка — кантри, старые деревенские песенки. Однако я не рассчитываю на то, что меня знают на каждом углу. Многие вообще обо мне никогда не слышали, и это в порядке вещей, — заверил ее Хэйнс, хотя Дженна и не собиралась извиняться за свое невежество. — Я исчез с глаз публики как раз тогда, когда дело шло к тому, что я стану всеамериканской знаменитостью.
— Правда? И почему, вы думаете, это произошло? — В Дженне проснулся профессиональный интерес. Кроме того, самоуничижительный тон человека, как это ни странно, очень ей нравился. Этот мужчина сильно отличался от привычных бостонцев. Именно таких называют «старая американская косточка»
