в мастерстве с другими современными художниками. – Почему ты не сказал мне об этом раньше?
– Я хотел показать тебе законченную работу.
Франческа не могла глаз отвести от полотна.
– Я всегда говорила, что ты талантлив. Теперь, наконец, ты сам убедился, что я права.
– Всем этим я обязан тебе, Франческа.
– Нет. Талант сам пробьет себе дорогу, дорогой. Ты лишь должен найти способ выразить его.
– Но именно ты верила в меня, поддерживала меня. – Рендл усмехнулся. – А что, если нам отпраздновать это событие?
– Хорошая мысль! Я вернусь домой пораньше, и мы выпьем шампанского.
– У меня есть идея получше. Давай куда-нибудь улетим. Устроим длинный уик-энд где-нибудь в Акапулько или на Гавайях?
Плечи Франчески сразу опустились.
– К сожалению, не могу. Мне нужно разобрать кучу корреспонденции на столе Трэвиса, и еще я обещала Кейну помочь найти этого неуловимого солдата.
Рендл рассмеялся:
– Какого неуловимого солдата?
– Я была так занята, что не успела рассказать тебе. Дайана Уэллс помнит, что столкнулась с каким- то мужчиной, когда шла к Трэвису в день убийства, – очевидно, это был один из ветеранов, которые на той неделе собирались в «Линдфорде» на встречу. Она не может его описать, но Кейн думает, что ей, возможно, удалось бы узнать его на фотографии. Лейтенат Моррел, который отвечал за организацию встречи, любезно одолжил мне фотографии, которые висели в вестибюле, чтобы Дайана могла их посмотреть.
Рендл осторожно высвободился из ее рук. Как в замедленной съемке, перед ним разворачивались отдельные кадры: Дайана неожиданно появляется из-за угла, натыкается на него, смотрит отрешенным взглядом, торопливо извиняется.
– Она смогла узнать кого-нибудь?
– Нет. Встреча уже закончилась, но я связалась с лейтенантом Моррелом, который пообещал прислать мне снимки, сделанные в четверг и пятницу. Поэтому я хочу быть на месте.
Придав своему голосу максимальное равнодушие, Рендл спросил:
– Кейн думает, что мужчина, на которого наткнулась Дайана, был убийцей?
Подхватив с кресла сумочку, Франческа медленно направилась к двери, не отпуская руку Рендла.
– Не обязательно. Но тот факт, что он стоял возле лифта, на котором поднимаются в частные апартаменты, вызывает у Кейна подозрение. А вдруг он является хотя бы свидетелем?
– Свидетелем чего?
– Он мог увидеть, как кто-то выходил из лифта. Возможно, убийца.
У Рендла похолодело внутри.
– Ты говоришь так, будто считаешь Дайану невиновной.
Франческа вздохнула:
– Не знаю, что и думать, Рендл.
– Вспомни об уликах. Все свидетельствует об ее виновности.
– Я знаю. – Она с тревогой взглянула на мужа. – А если Кейн прав? Что, если убийца Трэвиса сейчас свободно разгуливает по улицам?
– Пусть об этом беспокоится Кейн. Он адвокат Дайаны, а не ты.
Франческа упрямо тряхнула головой:
– Это было бы несправедливо. Если Дайана невиновна, то ради нее и Кейна я должна помочь доказать это.
Рендлу с трудом удалось скрыть раздражение. Франческа всегда выступала на стороне жертвы несправедливости. Это было одно из самых привлекательных ее качеств.
– Маргарет придет в ярость, если узнает, что ты затеваешь. – Он знал, что Франческа слишком упряма, чтобы такой предлог ее остановил, но почему бы не попробовать?
– Мама переживет.
– А я? Что, если я попрошу тебя не вмешиваться в расследование Кейна?
Франческа нахмурилась и повернулась, чтобы посмотреть на Рендла.
– Почему ты просишь меня об этом?
– Убит человек, Франческа. Тебе не кажется, что я имею право немножко опасаться? Что мы знаем об убийце? Или о том, кого он наметил своей следующей жертвой?
Она рассмеялась.
– Дорогой, тебе не кажется, что ты слишком драматизируешь события? Мне не грозит никакая опасность. – Она похлопала его по щеке. – Но мне приятно, что ты обо мне тревожишься. Из-за этого я чувствую себя такой... – она улыбнулась, – такой любимой.
Рендл слишком хорошо ее знал и не стал продолжать спор. Да и о чем беспокоиться? Рассматривая эти фотографии, Дайана не вспомнит о нем.
Он почувствовал, как его мышцы расслабились. Он в безопасности.
До тех пор, пока будет держаться подальше от Дайаны Уэллс.
Возвратившись в офис Трэвиса, где ее ждала гора бумаг, Франческа подняла трубку и позвонила Оскару Миллсу, поверенному ее матери.
– Оскар, я звоню по поводу той телевизионной студии, которую Трэвис оставил мне. Я решила не продавать ее.
– Значит, вы предполагаете осуществить задуманную Трэвисом реконструкцию?
– Я проведу кое-какую реорганизацию, чтобы повысить доходность, но обо всех этих задуманных Трэвисом программах по кулинарии и интерьеру не может быть и речи. Они слишком дорого обходятся. – Франческа перелистала документы в папке, лежащей перед ней на столе. – Я вижу, он уже нанял для этой цели кое-кого, по-видимому, неофициально, поскольку жалованье пока не выплачено и нет никаких подписанных контрактов.
– Я не знал об этом. Что это за люди?
– Какой-то знаток в области моды, которого уволили по сокращению штатов из редакции одного толстого модного журнала, и Холден Нэш из «Сан-Франциско Глоб».
– Не тот ли это газетчик, который ведет рубрику о ресторанах и винах и который в прошлом месяце написал убийственный отзыв о ресторане Дайаны Уэллс?
– Он самый. Не могу понять, зачем Трэвису понадобилось нанимать этого напыщенного мерзавца?
Закончив разговор, Франческа повесила трубку и позвонила по внутреннему телефону своей секретарше.
– Эми, позвони, пожалуйста, Холдену Нэшу в «Глоб» и скажи, что я хотела бы поговорить с ним.
– Вы хотите, чтобы он пришел сюда, миссис Аткинс?
– Да. – Она взглянула на часы. – В полдень, если его это устроит.
Глава 30
За все свои шестьдесят лет Холден Нэш еще никогда не чувствовал себя таким оскорбленным. Когда Франческа Аткинс попросила прийти к ней в офис, он решил, что как новый владелец телевизионной студии она намерена обсудить с ним планы реорганизации, которые ее брат перед смертью начал было приводить в исполнение.
Радостно возбужденный в предвкушении того, как он поразит ее своим списком самых знаменитых поваров, которые согласились участвовать в этой программе, он покинул здание «Глоб», где все еще
