жить в Нью-Йорке в шикарной квартире и как счастливы они будут!
Джо-Бет посмотрела на висевшую на стене фотографию Мелоди на роскошной яхте. Возможно, им втроем когда-нибудь тоже удастся покататься на такой яхте. Ведь в конце концов Нью-Йорк расположен на побережье Атлантического океана. Джо-Бет воображала себя красивой, свободной и счастливой…
Джо-Бет грезила наяву, как белая яхта скользит по залитой солнцем воде, свежий ветер обдувает их лица, о борт плещутся волны, а в небе над головами носятся чайки. Джо-Бет даже слышала плеск волн. Она сама стоит за штурвалом, волосы развеваются на ветру, и яхта послушна ее рукам.
Внезапно неприятный скрип ворвался в ее грезы. Белая яхта, небо, вода, смеющиеся лица расплылись и исчезли.
Перед глазами Джо-Бет вновь грязная зеленая стена с приклеенной скотчем фотографией.
Она сразу узнала звук, это был скрип двери.
Трейлер закачался под тяжелыми шагами. В кухне открылась и с грохотом захлопнулась дверца холодильника.
Кто-то громко пил, затем бросил пустую банку в корзину, открыл дверь в ванную, долго возился в туалете, потом тяжелые шаги проследовали по коридору и затихли перед ее дверью.
Это пришел Флойд, работавший на этой неделе во вторую смену.
Он толкнул дверь плечом и ввалился в комнату.
Флойд Финей — грузный мужчина, его голубой джинсовый комбинезон на толстом животе весь заляпан жиром, так как отчим всегда вытирает о него руки.
— Почему ты дома, Джо-Бет?
— Я заболела. Похоже, у меня грипп.
Джо-Бет старалась не смотреть ему в глаза, а разглядывала вышивку на правом нагрудном кармане.
— А как насчет «этого»? — Голос Флойда звучал интригующе сердечно. — Может, уважишь старенького папочку?
— Боюсь, что я заразна и на твоем месте не стала бы подходить близко.
Джо-Бет отползла подальше к стене.
Флойд смотрел на нее, кутавшуюся в теплое стеганое одеяло.
— Это меня нисколько не беспокоит, — сказал отчим и подошел так близко, что толстые ляжки уперлись в край кровати. Он заполнял собой всю комнату. Джо-Бет чувствовала запахи пива и грязного тела.
— Флойд, оставь меня в покое.
Отчим протянул к ней большую волосатую руку со сломанными грязными ногтями.
— Какого черта, дорогая. Будь хорошей девочкой и доставь удовольствие папочке. Меня давно уже никто не ласкал.
Резким движением он сорвал с нее одеяло и вцепился девушке в груди.
Джо-Бет обхватила его за запястья и попыталась оторвать от себя, но руки отчима были как клещи.
— Не смей меня трогать! Прошу, не делай этого!
— Дай мне их помять немного. Что, тебе жалко? Такие славные. Зрели, зрели и наконец дозрели.
— Флойд, прекрати немедленно! Ты меня слышишь?
— Не дергайся, дорогая. Ведь на самом деле я тебе не родной отец.
Флойд попытался разжать падчерице ноги. Джо-Бет хотела закричать, но больное горло не слушалось, и вместо крика раздался жалкий писк. Все превращалось в кошмар.
Тяжело дыша, Флойд подмял ее под себя и раздвинул ноги коленом. Девушка слышала, как отчим рванул «молнию» у себя на комбинезоне. Затем разорвал на ней кофту и снова ухватил ее за грудь. Джо-Бет чувствовала подступающую к горлу тошноту.
Упираясь спиной в стену, она большими пальцами что есть силы надавила ему на глаза. Двухъярусная койка заскрипела, зашаталась и отъехала от стены.
Флойд дико закричал, дернулся назад и с размаху ударился головой о боковину верхнего яруса. Джо-Бет откатилась к краю кровати, сползла в образовавшийся промежуток и, нырнув под кровать, побежала к двери.
Флойду удалось ухватить девушку за разорванную кофту. Резко развернув Джо-Бет лицом к себе, отчим ударил ее по голове. Его налившееся кровью лицо было ужасным, дыхание хриплым и прерывистым, по лбу текла кровь.
Джо-Бет почувствовала, что вот-вот упадет и потеряет сознание. Флойд всей тяжестью снова навалился на нее, и тогда, собрав последние силы, Джо-Бет резко ударила его ногой в пах.
Удар получился не очень сильным, но вывел отчима на некоторое время из строя, что дало девушке возможность выскочить из комнаты.
Она побежала к наружной двери; слыша за собой хриплое дыхание и понимая, что шансов на спасение очень мало.
— Не трогай меня, — услышала она собственный крик, — иначе я убью тебя, скотина!
Но Флойд настиг ее.
— Ты допустила большую ошибку, дорогая…
То, что случилось затем, будет преследовать ее в бесконечных ночных кошмарах. Как при замедленном показе, она видит себя, хватающую фарфоровую статуэтку Девы Марии с младенцем Иисусом на руках и опускающую ее на голову Флойда.
Действуя статуэткой, как бейсбольной битой, Джо-Бет наносит ему удар за ударом. Он шатается и начинает падать.
Его лицо — сплошная рана, но жадные руки все еще тянутся к ней. Девушка слышит свое прерывистое, смешанное с рыданиями дыхание, видит, как снова и снова наносит удары, и так до тех пор, пока статуэтка не разлетается на куски. Глаза Флойда закатываются, и он, как складная линейка, извиваясь всем телом, оседает на пол.
Глава 3
— Привет.
Старфайер приветливо улыбается и протягивает руку лондонскому секретарю Спринг Кентфилд. Она пришла на собеседование в отель «Дорчестер».
— Меня зовут Вероника Браун, но все называют меня просто Верой. Я бы очень хотела работать у мисс Кентфилд в Нью-Йорке.
Позже в тот же день.
— Я им понравилась, — говорит Вера доктору Уилеру. — Они меня наняли. Я до сих пор не могу в это поверить.
Конечно, она сама никогда бы не прошла собеседование. Своим успехом девушка полностью обязана Старфайер, которая не пасует ни перед какими трудностями и никогда не смущается.
Именно Старфайер принесла эту новость в дом, объяснив:
— Спринг Кентфилд, известная актриса, этим летом будет жить в Нью-Йорке, чтобы сниматься в телевизионном сериале. У нее есть маленький сын Вильям. Она поместила в «Тайме» объявление, что ищет няню. Я ходила на собеседование — и выбрали меня.
Только Старфайер смогла бы вынести сцену; последовавшую за этим.
— Но, Вера, как мы сможем обойтись без тебя?
— Доктор Уилер обещал найти сиделку для папы, которая будет ежедневно ухаживать за ним.
— Но папа не терпит посторонних. Я просто не понимаю. Как ты могла? Может, ты нас совсем разлюбила? И это после всего, что мы для тебя сделали… Папа так болен…
Твой отъезд убьет его. Ты убиваешь своего отца, Вера.
— Мне очень жаль, ма, но я хочу уехать.
Голос мамы задрожал, подобно героине викторианской эпохи она заломила руки.
— Последнее время у тебя такой жесткий взгляд. Ты начинаешь пугать меня. Вера. — И более вкрадчивым голосом:
— Моя дочь не может говорить такие ужасные вещи, моя Вера совсем другая.
Весь остаток дня девушка просидела, закрывшись у себя в комнате, она рассматривала рисунок, где
