у вас произошло, Арран?
Он внимательно, с многочисленными и на первый взгляд не всегда относящимися к делу комментариями, выслушал ее рассказ о двух телефонных звонках. Хельмут Рингмэйден, которого Арран попросила остаться, не мог сдержать восхищения, наблюдая, как Мойнайэн, не прилагая, казалось, никаких усилий, вынудил Арран открыть все, до мельчайших подробностей, причем незаметно для нее самой.
— Так как он знает ваше имя, — сделал вывод Мойнайэн, — мы можем предположить, что он либо знает вас лично, либо слышал о вас. Что неудивительно, если учесть вашу тягу к сексу с насилием.
Арран в изумлении вскинула на него глаза. Откуда он об этом знает?!
— Расскажите, с кем вы встречаетесь.
Она растерянно пожала плечами.
— Так… с некоторыми парнями. — Она покраснела. — Я не знаю, как их зовут.
— Но вы же их как-то называете.
Она прикрыла глаза. О да… Фризер-морозилка, Слатс-ребра, Бутан, Рэбитмэн-слабак. Сейчас она выглядела, как двенадцатилетняя школьница, читающая наизусть стихи перед учителем. Задумалась на минуту, назвала еще несколько имен.
— И со всеми вы вступали в сексуальные отношения?
— Да.
— Вспомните, называли вы кому-нибудь свое имя?
— Не припоминаю. Но такое могло быть.
— И где же вы с ними встречались?
— В одном баре. Это на самом деле что-то вроде клуба. Там собираются мотоциклисты.
— Где это?
— В Окленде. К востоку от Фрутвэйл.
Она назвала приблизительный адрес.
— Понятно. Значит, там вы пили и потом занимались сексом.
— Пила разве только пиво. Я мало пью. И сексом мы занимались не там.
— Где же тогда?
— Там есть такой заброшенный дом, в Аламеде. Они возили меня в тот дом…
Арран смутно помнила большой полуразвалившийся особняк. Она никогда не обращала внимания на окружающую обстановку. Припоминала лишь большую темную комнату с потрескавшимися деревянными полами, грязные матрасы, огромный нацистский флаг, висевший на стене, размерами по меньшей мере шесть на десять футов, красный с черной свастикой; поднос с кошачьими экскрементами в углу и сиамского кота, с презрительным видом пробиравшегося среди скрюченных тел на полу.
Наверное, они там хранили оружие. Были, конечно, и наркотики.
— Но я никогда не употребляю наркотиков.
— Вы могли бы найти этот дом?
Она покачала головой.
— Я помню только, что он стоял на углу между двумя большими улицами. И там с одной стороны пустырь.
Трава и мусор, и разбитая старая коляска.
— Что-что?
— Детская коляска.
— Большой старый дом на перекрестке… поблизости пустырь и детская коляска. Нет проблем — мы его найдем. У вас острый, наблюдательный глаз, Арран. Хотя вы же писательница, вам это необходимо, не так ли?
Арран снова покраснела.
— Да, наверное.
— В этом не может быть никаких сомнений, — голос его стал чуть жестче, — если только вы будете с большей ответственностью относиться к самой себе.
Он критически оглядел ее с головы до ног. Арран заметила, что глаза у него серые и необыкновенно проницательные.
— Вот что вам надо сделать. — Он начал методично загибать пальцы. — Во-первых, отключить телефон. Во-вторых, съехать с этой квартиры, и немедленно. Я имею в виду — сегодня же. Если не сможете сразу найти жилье, переселитесь пока к кому-нибудь. В-третьих, убедитесь, что вашего нового телефона нет в справочнике. В-четвертых, найдите человека, с которым вы могли бы поселиться вместе, такого, которому можно было бы доверять.
В-пятых — и это самое главное, — проконсультируйтесь со специалистом-психологом. Будем смотреть на вещи реально — вы сознательно подвергаете себя крайней опасности. Вам надо сделать над собой усилие, Арран, изменить свою жизнь, если вы хотите прожить достаточно долго, чтобы насладиться славой признанной писательницы. Я не знаю, почему вы испытываете потребность подвергать себя насилию, и это не мое дело.
Мы обычно имеем дело не с причинами, а с последствиями. Вот, возьмите. — Он подал ей список фамилий. — Они все прекрасные специалисты. Мы пользуемся их услугами в нашем отделе. Выберите кого- нибудь и позвоните немедленно.
— Я завтра лечу в Мексику, — сказала Изабель непривычно подавленным тоном. — Кто это подходил к телефону?
— Мой новый сосед. Мы вместе снимаем квартиру…
— Вот как? По голосу похож на чернокожего.
— Да, он негр. Его зовут Фатсо. Он работает барменом и играет на тромбоне.
— Вот как…
Арран ждала обычной для старшей сестры взволнованной тирады, но ее не последовало. Арран стало жаль сестру.
— Не переживай, Иза. Он уже старик. Мы просто делим квартирную плату, вот и все.
— А… это хорошо.
— Помнишь, мне хотелось чего-нибудь попросторнее? — Арран не терпелось поделиться хорошими новостями. — Ну вот, благодаря Фатсо мы теперь переселились на самый верхний этаж того здания, где он работает.
У нас есть по отдельной комнате. Ах да, Иза, агенту понравилась моя книга! Она думает, что роман будут покупать.
— Это просто замечательно.
— Так что теперь все хорошо. Ты должна ко мне заехать, когда вернешься из Мексики. Познакомишься с Фатсо. Он тебе понравится.
— Да, я в этом уверена, — бесцветным голосом произнесла Изабель. — Ну пока, Арран. Я пришлю тебе подарок из Сан-Бласа.
— Желаю хорошо провести время.
Арран в замешательстве повесила трубку. Самолюбие ее было уязвлено. Сестра могла бы выказать больше участия. Слышала ли она хоть одно слово? Такое впечатление, что нет. Однако в следующую минуту Арран философски пожала плечами. Изабель снимается в главной роли, летит в Мексику. У нее столько своих забот. С какой стати ей волноваться за сестру? Тем более что, как справедливо заметила только что Арран, у нее теперь все в полном порядке.
Она сделала все, как велел капитан Мойнайэн. Поселилась в одной квартире с Фатсо. Их телефона нет в справочнике. Одно указание она, правда, так и не выполнила — не обратилась к психологу. Но этого она не сделает никогда.
Глава 5
Стюарт была достаточно умна, чтобы не говорить плохо об Изабель в присутствии Дэвиса. Поэтому она пригласила его на обед и предоставила сделать это родителям. Приглашение выглядело вполне естественным. В конце концов Дэвис и ее отец — давние приятели, а теперь еще и деловые партнеры.
Холл Дженнингс все еще не оправился от пережитого унижения и от мысли, что чуть было не свалял дурака. Он ведь был на волоске от этого. Едва не рискнул своей репутацией, своим таким долгим и прочным
