Кажется, она не совсем верно восприняла мое затянувшееся молчание. Задорно уперев руки в боки, она азартно подмигнула:
— Что, хороша?!
— Как шалая кошка в марте, — прокомментировал я свои впечатления от увиденного. — Не зря говорят: «Куда черт не поспеет, туда бабу пошлет».
Сравнение ей, как ни странно, понравилось, да и пословица тоже. Она весело хихикнула и азартно тряхнула головой.
— Токмо здесь ты меня Машей не зови, — предупредила она. — Тут крестильные имена не в ходу. Токмо Светозарой. Чуешь, каково имечко? Выходит, с детства я с Лучезарным обручена. — И, видя, что я так и не решаюсь двинуться с места, взяла инициативу на себя: — Идем-идем. Недолго осталось. — Она еще крепче стиснула мою руку в своих огненных пальцах — и откуда столько жара в девке при минусовой температуре? — и потянула за собой.
— Я не поддался, продолжая твердо стоять.
— Да что же ты?! — Она сердито топнула ногой, — Сказываю же: наш ты. Вон и жиковина[28] у тебя на пальце тоже из наших. Потому тебе и присухи мои яко с гуся вода.
— Перстень не замай, — сердито оборвал я. — Мне его княжна подарила.
— Ну, к ней-то он случайно попал, а к тебе сам потянулся, — заметила Светозара. — Ай сам не чуешь, сколь в нем силушки таится? А там тебе ее разбудить подсобят…
Ну чертовка! Знала чем взять. И не то чтобы я и впрямь ей поверил — ну какая в обычном, пускай и драгоценном, камне может таиться сила? — но любопытство взыграло, и я поддался ее настойчивым уговорам, сделав первый шаг вперед, в сторону смутно видневшегося среди деревьев просвета, залитого лунным сиянием. Идти было легко, словно кто-то невидимый подталкивал меня в спину. Ноги, казалось, передвигаются сами по себе, без малейших усилий с моей стороны.
Оглядываясь назад, я не могу объяснить свое загадочное послушание. Мог ведь вырвать руку? Да запросто. А упереться и встать на месте? Тоже. Так чего шел невесть куда, невесть зачем? Из-за одного праздного любопытства? Не знаю.
Способность к здравым рассуждениям вернулась ко мне чуть позже, когда мы вышли на край полянки. Описать ее я не могу. Не знаю даже, мала она была или велика. Размеры и прочее надежно скрывал клубящийся там туман, почему-то очень похожий на тот, что я видел в Серой дыре. Особенно густым он был в середине поляны, которую и вовсе закрывал напрочь, не позволяя рассмотреть таящееся на дне. Но клубы его, время от времени отрываясь от основного сгустка, хаотично ползали и по остальному пространству, относительно открытому для обозрения. Вялые и тягучие, дотекали они и до меня, неспешно облизывая носки моих сапог.
Впрочем, если честно, мне было в то время не до описаний и наблюдений. Вначале я всей кожей почувствовал доносящуюся от середины поляны силу. Тяжелая и мрачная, почти физически давящая на барабанные перепонки, она медленно клубилась на дне полянки, центр которой был несколько вогнут вглубь, и волнами, одна за другой, захлестывала меня, то отступая, то вновь атакуя.
Она не была доброй или злой. Во всяком случае, я этого не ощущал. Просто сила — могучая и первозданная, слепая в своем желании что-то делать, равно способная убивать и исцелять, разрушать или творить. Ей это было безразлично. На что употребят люди, тем она и будет. Как молоток. Хочешь — гвоздь им забей, а хочешь — соседа по голове. Ему ж наплевать, что именно станут им делать. Так и тут.
Это тоже можно объяснить. Скажем, геоактивная зона, усугубленная залежами каких-нибудь тяжелых радиоактивных металлов, причем в таком количестве, что следовало почти мгновенное воздействие на человеческую психику, особенно на подсознание, которое, как известно, особо чувствительное и на все раздражители всегда реагирует в первую очередь.
Вот только напомню еще раз, что для логических объяснений позарез нужна пусть не очень теплая, но непременно светлая комната. Тогда и только тогда, сидя в комфорте, человек легко и свободно начинает подыскивать подходящие версии и гипотезы. А вот там, на месте, мозг работает исключительно на инстинктах, которые наперебой горланили, орали и вопили, чтобы я туда не ходил.
Взаимосвязь между туманом и волнами силы я уловил не сразу, а чуть погодя, через пару минут созерцания этого буйства хаоса и мощи. А уловив, понял, что сила не таилась в тумане — она им и была. Точнее, выглядела как туман.
И тени. Вновь эти тени. Черные и бесформенные, они изредка, на короткое мгновение появлялись в самой сердцевине полянки, словно маня, но в то же время не давая разглядеть себя как следует.
—
Ишь чего захотела. Как бы не так. Возможно, я и любопытен через меру, возможно, мне иногда море по колено, но тут передо мной колыхался целый океан — могучий, таинственный и… бездонный. Так что по колено не выйдет.
И вообще, всему есть предел. Смелость — это хорошо, но не тогда, когда она перерастает в безрассудство. Впрочем, может, я и отважился бы рискнуть, но откуда мне знать, как встретят загадочного незнакомца остальные, которые, в отличие от Светозары, могут быть настроены далеко не так миролюбиво.
Я с силой вырвал руку из стальных тисков ее пальцев и как можно спокойнее произнес:
— Хватит. Кажется, нагулялись. Пора и домой, — тут же вздрогнув от неожиданности, когда эхо, искажая и вибрируя, принялось безостановочно повторять мои слова, возвращая их в таком уродливом виде, что создавалось полное впечатление, будто на полянке собралось по меньшей мере два десятка человек, которые и повторяют на все лады только что произнесенные мною фразы.
Иногда потом я думал — эхо ли это было? Во всяком случае, никогда — ни до, ни после — мне не доводилось слышать что-то похожее. Что вы там говорите, находясь в светлой теплой комнате? Резонанс? Звуковолны? Особенности местности? Нуда, нуда. Разве я спорю. И я бы говорил это… сидя рядом с вами.
— Пойдем, — Она снова ухватила меня за рукав кафтана. — Ведь всего несколько шагов, и ты наш.
— Наш, наш, наш, — дружно зашипело-заверещало-за- выло вокруг.
— Ты здорово ошиблась, Светозара, — мягко ответил я и невольно поморщился от мгновенного повтора: «Ошиблась… сшиблась… шиблась… шибось… иблась…»
И все-таки я продолжил:
— Может, в церковь я и впрямь не ходок…
— Не ходок… не ходок-ок-ок… — возликовало эхо.
— Но у меня в душе бог, а не сатана.
— Не сатана? — усомнилось эхо, но тут же разочарованно констатировало: — Не сатана… атана… тана…
— Поэтому или ты сейчас идешь со мной, или я возвращаюсь один.
— Один? — уточнило эхо, и грустно продолжило: — Один-дин-дин…
— Выбирай.
— Ай-ай-ай… — сокрушенно заохало эхо.
Ведьма, презрительно скривив губы, хотела сказать что-то унизительно-обидное, но затем передумала и сделала шаг назад, отступив от меня и приблизившись к краю полянки. До четко очерченной на земле границы ей оставалось сделать всего шаг. Один лишь шаг.
— Остановись, — произнес я, глядя в глаза, где в зрачках вовсю полыхал багровый отблеск безумия. — Остановись.
Эхо промолчало. Впервые за все время оно ни разу ничего не повторило, предоставляя ей самой право выбора. Наверное, тоже какой-то легко объяснимый наукой феномен. Я не надеялся, что она ко мне прислушается. Я даже не был уверен, слышит ли она меня вообще. Именно потому я больше и не сделал никаких попыток к ее удержанию. В конце концов, она — взрослый человек и куда как старше моей княжны. Знает куда идет и зачем.
«И вообще, кто я ей такой, чтобы иметь право запрещать», — подумал я, глядя, как Светозара,
