обиход не вступатися, а по поставленьи за опришнину и за царский домовой обиход митропольи не отставливати»[945].
Сомнительно, чтобы все вышеперечисленные события произошли в один день. Из данного отрывка официального акта, составленного при вступлении Филиппа в должность, развитие ситуации представляется следующим образом. Сначала на архиерейском соборе в присутствии государя Филипп выступил против опричнины, что, естественно, вызвало гнев царя, первой реакцией которого было дать отвод строптивому кандидату на митрополичью кафедру. Но иерархи били челом Грозному, чтобы он оставил свой гнев; они настаивали на выборе соловецкого игумена и одновременно предлагали компромиссный вариант: Филипп более не покушается на существование опричнины, которая рассматривается как личный удел государя, его «домовый обиход». Вместе с тем митрополит выговаривает себе право давать советы царю и печаловаться за опальных, упраздненное с учреждением опричнины.
С учетом этих оговорок на новом архиерейском совещании и «понуждал» Грозный соловецкого настоятеля «стати на митрополью». Следовательно, на 20 июля приходится заключительная часть дискуссии вокруг поставления нового митрополита, продлившейся, очевидно, несколько дней. Именно в этот день Филипп согласился с предложенным компромиссом, с которым, заметим, не согласился Герман, подписи которого нет на акте 20 июля. Это дало Г. П. Федотову основание полагать, что не все епископы были склонны благословить эту капитуляцию перед царем: «Для них, как и для Филиппа, опричнина, вероятно, представлялась слишком серьезным препятствием к миру в церкви и государстве»[946].
Демонстративное неповиновение земцев и митрополита безусловно встревожило Ивана. А. А. Зимин полагает, что демарш участников собора привел к тому, что в течение нескольких месяцев (вторая половина 1566 г. — первый квартал 1567 г.) были заморожены все военно-административные назначения до проведения тщательной проверки на причастность кандидатов к выступлению участников собора[947]. На выступление земцев Иван немедленно ответил репрессиями. Все челобитчики были схвачены и заключены в тюрьму. Возможно, это обстоятельство и повлияло на решение Филиппа принять митрополичий сан, не «вступаясь в опришнину». С одной стороны, стало ясно, что уговоры не заставят Ивана прекратить опричную политику, с другой стороны, ввиду новой вспышки репрессий, кому-то необходимо было заступаться за жертвы гонений. Заняв митрополичью кафедру, Филипп получал возможность влиять на решения царя, отказ лишал его такой возможности. Соловецкий игумен сделал выбор. 24 июля состоялось официальное избрание Филиппа митрополитом, а на следующий день его интронизация в Успенском соборе.
Наверное, новый предстоятель Русской церкви сразу же и воспользовался правом печалования, и потому репрессии против челобитчиков оказались не столь жестокими и масштабными, как того можно было ожидать от Ивана. Были казнены «всего» два человека — князь Василий Рыбин и дворянин Иван Карамышев, про которых Иван «сыскал, что они мыслили над государем и над государскую землею (то есть, опричниной.
Из событий лета 1566 года Грозный извлек для себя несколько уроков. Урок первый состоял в том, что уступки земщине невозможны, точнее, они политически неэффективны, так как оппозицию способна удовлетворить только полная отмена опричнины. Урок второй: для того чтобы окончательно покорить «землю», одного репрессивного натиска недостаточно, нужно значительно «укрепить материальную базу» опричнины. Грозный принялся отстраивать опричный двор в Занеглинье, обустраивать Александрову слободу. В феврале 1567 года он отправился в Вологду, чтобы ускорить строительство опричной столицы.
Начинает расти территория «государьской земли» и соответственно уменьшается территория земщины. Сразу после июльского выступления оппозиции в опричный удел переходят прикамские владения солепромышленников Строгановых. Постепенно к опричнине отходят Боровский, Белозерский уезд, Старица, Пошехонье, Переславль-Залесский и, наконец, Ростов и Ярославль. Продолжаются перемещения вотчинников и помещиков. «Так убывали в числе земские — бояре и простой народ, а великий князь — сильный своими опричниками — усиливался все более», — замечает немец-опричник Штаден[948]. В конце концов, численность опричников возрастает до 6000.
Наконец Иван, который прежде притворно обличал мнимые измены и угрозы, теперь в полной мере осознал масштаб недовольства своей политикой. Грозный задумывается о том, на что он может рассчитывать в случае, если события примут неблагоприятный оборот. Из Вологды царь направился в Кирилло-Белозерский монастырь, где, тайно призвав в свою келью игумена и нескольких старцев, сообщил им о своем намерении принять постриг в их обители. В мае 1567 года он передал белозерскому игумену Кириллу 200 рублей на устройство для него особой кельи и после заботился об ее украшении. Впрочем, Ивана могла в очередной раз увлечь игра в самоуничижение, в превращение могущественного государя в смиренного чернеца.
Между тем в воздухе зримо сгущалась грозовая атмосфера. Весной литовцы попытались переманить на свою сторону могущественных бояр: конюшего Федорова и потомков литовских выезжан — Мстиславского, Воротынского, Вельского. Хотя кандидаты в перебежчики сами сообщили государю о содержании присланных им писем, Иван понимал, что литовцы небезосновательно полагают, что тиранство государя способно подтолкнуть его подданных к измене. Сегодня бояре доложили о литовских предложениях и даже выдали гонца, но как поступят они завтра?! Многие служилые москвичи бежали в Литву, где рассказывали, что многие готовы последовать их примеру, так как «горей татар опритщина, што дей свою земля з собою режется, и тая деи опритщина бардзо землю Московскую пусту чинит…»[949]
Словно в подтверждение опасений Ивана русское войско потерпело серьезное поражение при реке Суше. В начале сентября 1567 года Грозный пригласил в опричный дворец английского посла А. Дженкинсона, которого царь самолично препроводил в свои покои тайными переходами. Посредством посла царь просил королеву Елизавету предоставить ему убежище в Англии, «пока беда не минует, Бог не устроит иначе». Спасения Грозного были искренни: царь настаивал на строжайшей секретности переговоров и скорейшем ответе королевы. Иван также просил прислать мастеров для постройки корабля. И Кириллов, и Вологда находятся неподалеку от реки Сухоны — притока Северной Двины. Имея корабль, Иван мог спуститься по речному пути до Холмогор и английских факторий, откуда отправиться в Англию. Таким образом, Иван детально продумывал маршрут своего бегства и свое будущее в эмиграции.
20 сентября 1567 года Иван во главе опричного войска выступил в Новгород, земцы двинулись к западной границе через Великие Луки. В начале ноября обе армии соединились близь ливонской границы у Ршанского Яма, однако спустя несколько дней, а именно 12 ноября, Иван спешно покинул войско, отменив поход под предлогом отставания тяжелой артиллерии. Подлинной причиной, побудившей государя свернуть военные действия и покинуть войско, стали известия о заговоре земских бояр во главе с конюшим Иваном Федоровым в пользу Владимира Старицкого, причем сообщил Грозному об этом сам удельный князь.
Анализ различных версий относительно целей заговора и реальности его существования мало что добавляет к картине политического противостояния того времени. Действительно ли земцы готовились свергнуть Ивана и передать власть Владимиру Старицкому? Или опричное окружение царя, озабоченное «пораженческим» настроением Грозного, все ярче проявлявшимся с весны 1567 года, решилось на провокацию, дабы вынудить его нанести сокрушительный удар по земщине? В любом случае мирное сосуществование Московской Руси и опричнины отныне стало невозможным.
Земцы понимали, что челобитными Ивана не отвратить от выбранного ими пути, оставался единственно возможный вариант — насильственное устранение Грозного от власти. Но каким образом эти намерения воплотить в жизнь. Несмотря на лирические размышления историков о неизбежности столкновения единодержавной власти и аристократии, боярство, демонстрируя полную атрофию корпоративных политических амбиций, ни разу не проявило себя как самостоятельная сила, отстаивающая собственные интересы и тем более ради их защиты противостоящая государю. Только когда появляется
