можешь только навредить себе. Извини, ничего более утешительного я сказать не могу.
– Значит, это может быть навсегда? – негромко спросила Надя.
– Возможно, но я совсем не уверена. Скорее, ваша слепота – явление временное. – Коретта говорила так уверенно именно потому, что говорила не правду: она не имела ни малейшего представления о тяжести травмы. Но душевное равновесие пилотов было сейчас куда важнее правды.
– Ладно, – решил Патрик. – Отложим этот разговор. Григорий, вся ли программа «Змеиное кольцо» получена?
– Вся. Я ее сложил в папку, как ты велел, – ответил Григорий.
– Достань, пожалуйста.
– Зачем? – с удивлением спросила Коретта. – Если спасательный корабль готов, то, наверное, можно забыть об этой программе.
– Да, но наше положение в целом не изменилось, – ответила ей Надя. Она лежала на своей кушетке с повязкой на глазах, внешне такая же спокойная, как Патрик.
– Так оно и есть, – подтвердил Патрик. – В этом уравнении слишком много неизвестных. Мы либо продержимся на этой орбите те часы, которые необходимы для нашего спасения, либо нет. Обсерватория непрерывно посылает нам информацию о состоянии солнечной активности. Незначительные вспышки, радиация в норме… Но ведь Солнце продолжает вращаться, и мы не знаем, что ждет нас впереди. Одна большая вспышка – и все, конец.
– Это ужасно! – воскликнула Коретта.
– Это всего лишь реальность, – произнес Григорий, обнимая ее. Ни Патрик, ни Надя не могли их видеть, а если бы и могли – разве это имело теперь значение? На свете для них осталось слишком мало значимых вещей.
– Григорий прав, – качнул головой Патрик. – Мы должны действовать так, будто никакого спасательного корабля не будет. Если же он все-таки успеет – что ж, все хорошо, что хорошо кончается. Если нет, то нет причин прекращать подготовку к операции «Змеиное кольцо». В любом случае предлагаю начинать, не откладывая.
– Сколько на это нужно времени? – поинтересовалась Коретта.
– Учитывая, что ни один из вас не имеет соответствующих навыков, это может занять три или четыре часа.
– Что мы должны делать? Я ведь так и не имею об этом ни малейшего представления.
– Программа детально объяснена здесь, – сказал Григорий, помахав ворохом распечаток.
– Может быть, тебе, детка, все ясно, но для меня это полная абракадабра.
– Объясню-ка лучше я, – сказал Патрик. – Тебе следует усвоить основные принципы. Ты знакома с принципом работы ядерного двигателя?
– Только в теории, – призналась Коретта. – Водород используется и как ядерный замедлитель, и как топливо. Те кварцевые трубки, которые у нас разбились, называются, по-моему, световыми лампами. Урановый изотоп в виде гранул смешивается в них с неоном, и происходит ядерная реакция. При этом трубки разогреваются до – скольких градусов?
– До трех тысяч градусов.
– Несколько жарковато. Лампы окружают водород, температура которого повышается, а следовательно, он расширяется и под давлением устремляется в отверстие сзади, толкая нас вперед. Вот и все. Правильно?
– Совершенно правильно, просто и точно. Хотя сам процесс намного сложнее, но сейчас это не имеет ни малейшего значения, потому что вам с Григорием предстоит только включить всю эту последовательность.
– Как мы это сделаем?
– В четыре этапа. Сначала вам придется выйти в космос и пробраться в одно из сопл. Это нелегко, но совершенно необходимо. Одному из вас придется для этого воспользоваться астроскафом. Затем… Григорий, что затем? Что-то у меня с памятью…
Дело было не в памяти, а в том, что Патрик страдал от боли. Действие наркотиков ослабевало, и глазам было так больно, что мысли расплывались. Григорий прочел ему программу только один раз, но он отчетливо ее запомнил. Однако говорить было трудно. Скоро потребуется укол, но нужно продержаться без него как можно дольше. После укола так все мутится в голове… Григорий пошелестел страницами и длинным пальцем ткнул в одну из строк.
– Нужно проникнуть внутрь и разбить кварцевые трубки, чтобы увеличить объем камеры. Лампы, несмотря на высокую жаропрочность, исключительно хрупкие. Затем освобождается четырехметровая секция, где хранится уран-23 5, и сворачивается до тех пор, пока ее диаметр не достигнет примерно сорока сантиметров…
– Григорий, это как-то до меня не доходит.
– Это пластиковая емкость, – пояснил Патрик. – Контейнер для уранового топлива в виде трубки, поскольку уран нельзя хранить в большом количестве, чтобы масса не стала критической и не взорвалась. Поэтому топливо в пластиковой трубке как бы «обвертывают» вокруг хвоста корабля. Часть этой трубки и следует отрезать, а потом скатать в компактную массу.
– Минуточку, – остановила его Коретта, – насколько я помню из моего ударного курса атомной медицины, это ведь опасно. А эта штука не взорвется?
– Сразу нет. Процесс, конечно, активизируется, но не сразу достигнет критической точки.
– Тот, кто будет сворачивать трубку, будет серьезно облучен.
– Тот, кто сделает это, умрет, – угрюмо произнес Патрик. – За несколько минут – смертельная доза.
