Джек Бестелесный

Бабушка Терезы Кендалл, Элен Донован.

Это ты, Элен?

Это я, Роги.

Что ты тут делаешь?

Я пришла за тобой.

Ты так заботлива! До я не могу встать.

Нет, можешь. Иди.

Хорошо, хорошо, Элен.

Иди со мной. Вот туда. Иди. Тут недалеко.

Элен! Я не посмел заговорить с тобой на свадьбе у Поля и Терезы. Надеялся, что ты не заметишь меня в толпе, на сцене, у самых кулис. Но я увидел тебя и понял, что никогда не переставал тебя любить. Ах, Элен!

Иди. Иди со мной.

Ты выглядела такой молодой. Мне говорили, что ты одна из первых испробовала методику омоложения. Я рад, что никогда не видел тебя постаревшей. Элен, Элен! А теперь тебе не придется стареть. И ты здесь, со мной.

Иди. Осталось совсем немного, Роги. Милый Роги.

Элен, ты тоже меня любишь?

Иди. Иди.

Но ты любишь меня?

Иди.

Элен… ты умерла? Мы оба умерли? Куда ты меня ведешь?

Иди…

Я открыл глаза и увидел балки и жерди: потолок хижины. Была ночь, и горели лампы. Я лежал на своих нарах, и мне было так тепло. Я лежал в пуховом спальнике, а моя голова была укутана в мягкий белый мех. Лицо у меня ныло. И ступни тоже. Уютно урчала печка. Пахло кофе и свежими опресноками.

И жарящимся мясом.

Какая-то бессмыслица. Я снова закрыл глаза и словно бы тут же их открыл, потому что дверь хижины распахнулась, ледяной ветер швырнул в нее снежные хлопья, и она захлопнулась.

— Элен? — прошептал я.

Стук и опять стук — что-то тяжелое падало на пол. Ведро со снегом и поленья. Она подбежала ко мне и вдруг охнула, сообразив, что от нее веет холодом. Она отступила, сняла облепленную снегом верхнюю одежду и бросила ее у печки.

Не Элен. Тереза.

— Ты очнулся! Слава Богу! Ты проспал почти двадцать часов! Я уже боялась, что ты впал в кому. Как ты себя чувствуешь? Я успела до бурана перетащить домой все мясо, которое ты нес. Такое чудесное! Чувствуешь запах? И рюкзак, и ружье, и все твои инструменты я тоже принесла. Мне пришлось три раза сходить на озеро, но я успела принести все, и тут начался буран. И еще продолжается. Ах, Роги, мы так тревожились!

— Как я добрался сюда?

Она опустилась на колени рядом со мной. Ее волосы, растрепавшиеся под капюшоном парки, были не золотыми, а черными. Глаза, еще слезившиеся с холода, были зеленовато-карими, а не серебристо- голубыми.

— Я услышала тебя там, на озере. Твое сознание звало очень громко, и я поняла, что с тобой случилось что-то страшное. Я оделась, взяла фонарик и пошла тебя искать. Когда спустилась на лед, идти стало легче — ветер смел почти весь снег. Ты лежал неподалеку от истока Обезьяньей речки. Тебя почти занесла поземка. Я сняла с тебя рюкзак и лыжи. Ты был в сознании, но бредил. Называл меня именем бабушки.

— Я помню.

— У тебя… у тебя не было сил встать. Я знала, ты замерзнешь, если останешься там, и я проволокла тебя по льду. Но скоро выбилась из сил и просто не знала, что делать… И тогда… тогда я попросила Джека принудить тебя.

— Принудить?!

Она кивнула.

— Он так и сделал, и представляешь, ты сам дошел до хижины и упал на кровать. — Она улыбнулась и передернула плечами. — Я раздела тебя, согрела, а потом сходила за мясом и всем остальным. Хорошо, до бурана успела! Вот и все.

Я протянул к ней руки, и она крепко меня обняла. Я шепнул:

— Спасибо. Спасибо вам обоим.

Она взяла мою руку и положила на свой вздутый живот.