звездочками, облиты медом и составлены в небольшие пирамидки.
Шерри мельком взглянула в большое зеркало, висевшее на стене. В нем отразилась миниатюрная фея в развевающемся сине-зеленом шелке, с изумрудными сережками в изящных ушках. Каблуки она давно уже научилась носить, так что девять сантиметров ее совершенно не тяготили.
Шерри отошла в угол гостиной, мило улыбнувшись седовласому моржу с красным и обветренным лицом. Папаша Морган носил усы, которых ни один морж не постеснялся бы. Телосложения папаша Морган был великанского, комплекции – тучной. Тощая и маленькая мамаша Морган рядом с ним не просто терялась – становилась исчезающе малой величиной. Видимо, чтобы компенсировать это несоответствие, она и нацепила на себя сразу несколько гарнитуров из драгоценных камней. В результате получилось нечто напоминающее выброшенную на помойку рождественскую ель – ободранное, но блестящее деревце с остатками мишуры и голыми ветвями…
Младшая сестра великанши Элли пошла в мать – в том смысле, что была довольно миниатюрной и вполне миленькой. Вероятно, в молодые годы и мамаша Морган выглядела так же. Жаль, что Элли получилась в папу.
Дети, как справедливо отметил Джо Ладлоу, были вполне дееспособны. Двенадцатилетний Крис не видел никого и ничего, ожесточенно сражаясь с инопланетными монстрами на миниатюрном компьютере. Десятилетние близнецы – мальчик и девочка – под шумок уволокли вазу с клубникой и сосредоточенно пожирали ее – мягче не скажешь.
Шерри торопливо отвела взгляд от перепачканных и свирепых детских мордашек и переключилась на семейство Форд.
Папаша Форд стоял рядом с папашей Морганом, и Шерри подумала, что если случится немыслимое и оба разорятся, то вполне смогут зарабатывать в цирке. С номером «Толстый и Тонкий. Комические куплеты». Морган рокотал – Форд пищал. Морган был могуч и кряжист – Форд костляв и извилист, как старая виноградная лоза. Сходство Филипа с отцом бросалось в глаза, однако брезгливо оттопыренная губа досталась ему явно от матушки.
Лита Форд была крупной, яркой и целеустремленной дамой. В отличие от мамаши Морган она одевалась с большим шиком и вкусом, украшения подобрала идеально, а высотой каблуков не уступала Шерри, за что ее можно было только уважать – девчонке, по словам Джо, было под семьдесят. Впрочем, ее пластические хирурги тоже заслуживали похвалы. Единственное неудобство – Лита Форд вряд ли могла одновременно моргать и говорить. Рот или глаза приходилось держать широко открытыми, но по очереди. Это производило сногсшибательный эффект.
Кузина из Алабамы была очень похожа на Филипа, и ее пластические хирурги годились Литиным только в подмастерья. Кожа вокруг рта натянута слишком сильно, шрамы за ушами бросаются в глаза, а накачанные силиконом алые губы, от природы тонкие и бесцветные, смотрятся на унылом лице неуместно, словно цветок пиона посреди блюдца с простоквашей…
Старший сынок алабамской кузины нагло пожирал Шерри глазами, то и дело сглатывая слюни, но младшие дети вели себя вполне мило, разговаривали и смеялись с невысокой кругленькой дамой в собольем палантине и скромном черном платье от Диора, украшенном единственной жемчужной брошью. Шерри догадалась, что это и есть тетушка Форд, сестра папаши Форда. Дама эта, несмотря на патриархальный вид, вела довольно эксцентричный образ жизни, редактируя журнал о рок-музыке «Металл навсегда» и являясь бессменным председателем общественного фонда поддержки малых народов Америки.
Друзья жениха сгрудились вокруг столика с крепкими напитками, оттуда доносились взрывы хохота и беспрестанный гул.
Шерри почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и обернулась. Лучше бы она этого не делала…
Подружка невесты, Софи Сейерс, напоминала мужчину до такой степени, что пышный бюст ее смотрелся совершенно непристойно. Кожаные брюки обтягивали мускулистые ляжки, мужская рубаха навыпуск была застегнута под самое горло, а оба уха украшали многочисленные сережки из дешевого металла. Лицо Софи Сейерс выражало брезгливое презрение ко всем окружающим, но глаза, устремленные на Шерри, горели живым интересом. Шерри подавила дрожь и холодно улыбнулась.
– Мисс Сейерс, если не ошибаюсь? Не желаете пройти к столу с напитками?
– Нет, дорогуша, благодарю. Вряд ли в этой комнате найдется кто-то, желающий чокнуться со мной за здоровье молодых. Вот умора начнется, когда дело дойдет до тостов! Ведь им придется меня выслушать, не так ли?
Шерри подпустила во взгляд еще больше льда.
– Вы собираетесь эпатировать их, мисс Сейерс? Напрасно.
– Вот как? Это ты меня по дружбе предупреждаешь, дорогуша… или по любви?
С этими словами Софи стремительно придвинулась к Шерри и быстро провела пальцами с коротко остриженными ногтями по щеке молодой женщины. Шерри спокойно отстранилась, а потом сама шагнула почти вплотную к подружке невесты. Голос ее упал практически до шепота^
– Вот что… дорогуша! Мне глубоко фиолетово, выгонят тебя отсюда взашей или будут терпеть твои непристойные выходки до конца вечера. Не думаю, что кто-то из собравшихся вообще обращает на тебя внимание. Посмотри на себя – и посмотри на них. Ты даже не насекомое – ты мусор у них под ногами. А совет только один: держись от меня подальше. Потому что я – не они. Я девочка деревенская, простая и незамысловатая. Будешь распускать руки, скажу своему парню.
– Ого!
– Ага. Думаю, он не станет церемониться, ведь ты же сама решила выступать в роли мужчины. А мужчин, которые пристают к чужим женщинам, обычно бьют. Больно и долго.
Софи мрачно посмотрела на спокойную и невозмутимую Шерри, потом сухо кивнула и отошла. Настроение у нее явно упало.
Шерри украдкой перевела дух. Если Китти узнает, Шерри здорово влетит. Главный администратор отеля может позволить себе очень немногое, когда дело касается гостей. Интересно, мисс Сейерс остается ночевать или нет? Если да, то надо будет прислать к ней в номер не горничную, а стюарда. Есть у них один парнишка, Билли. Служил в морской пехоте, откуда вынес крайне предвзятое отношение к представителям сексуальных меньшинств…
В этот момент грянул невидимый оркестр – музыканты сидели в соседней комнате, а звук транслировался через динамики – и двери распахнулись.
Филип Форд, мрачный и с еще более презрительным, чем по приезде, видом шел, недовольно придерживая за могучий локоть свою молодую жену. Черный фрак придавал новобрачному некоторое сходство с гробовщиком. Зато новобрачная сверкала – в полном смысле этого слова.
Золотая парча плотно обтягивала могучие бедра, круглый живот и пышную грудь. Золотистые туфли-балетки выглядели неестественно крошечными на пухлых и не слишком прямых ногах. Волосы Элли пыталась, видимо, уложить в прическу, но у нее получилось не слишком хорошо, и теперь соломенные пряди то и дело валились ей на глаза. Косметикой она почти не пользовалась, но губы решила накрасить, что ей удалось еще хуже, чем сооружение прически.
Кроме того, от Элли явственно попахивало виски, и потому общее впечатление, произведенное ею, наводило на мысли о похмельном утре – а не о свадебном вечере.
Шерри на миг встретилась с новобрачной глазами – и ей вдруг стало страшно жаль Элли Морган- Форд. Почти до слез.
В глазах Элли метались страх, отчаяние, робкая надежда, стыд – целая смесь чувств, ни одно из которых не могло придать ей уверенности в себе. Шерри вдруг поняла, что Элли прекрасно знает, как нелепо она выглядит. Знает – и мучается, потому что не умеет сама исправить собственные ошибки, а помогать ей никто не собирается, ни один человек, даже ее родная мать, даже младшая сестра! Бедная, нелепая, некрасивая невеста Элли, нелюбимая жена, нежеланная дочь… Одинокая.
Шерри сдавило горло. Одиночество – о, это слово она понимала очень хорошо. С самого детства – и всю жизнь. Но Шерри была, по крайней мере, красива. Это давало преимущества, которых у Элли нет и быть не могло.
Элли тревожным и ищущим взглядом обвела собравшихся. Потом криво улыбнулась и фальшиво засмеялась:
