«идеологические диверсии», и наша «шарашка» не внесла должного вклада в качество кадрового состава партии. Это не пафос, Нилыч, это мой эгоизм — хочу с чистой совестью уйти, чтоб детям и внукам не было стыдно за старика.
— Я, Коля, если умру сегодня, мне стыдно не будет. Но я хорошо знаю, что будет завтра. Я помню наш разговор, и сделал первые шаги для доступа к компьютерному варианту документов. Тут много любопытного открылось. Представляешь, кто-то мог брать дела особой важности на «доследование», не оставляя в них записей о результатах.
— И кто этот кто-то-о? — наливая пиво, наигранным шёпотом пропел Базунов.
— Я думаю, что ты знаешь.
— Дорогой мой Нилыч, я же говорю тебе, что конкретных имён я не знаю. Мы вместе пришли к выводу о существовании внутреннего врага, который уже реально влияет на судьбу нашей страны. Давай искать единомышленников и поступательно действовать. Ситуация очень серьёзная. Вот послушай кое-что из последних отчётов наших сотрудников.
Базунов достал из портфеля листок с мелким машинописным текстом и, наклонившись к Чернину, в полголоса прочёл:
«В декабре 1989 г. лично Горбачёв разрешил учредить в Москве, Вильнюсе, Риге, Петербурге, Киеве, Одессе, Нижнем Новгороде, Новосибирске отделения масонской ложи «Бнай-Брит».
Заявления некоторых крупных руководителей ложи («Бнай-Брит» — Сыны Завета):
З. Бжезинский (Секретарь Трехсторонней комиссии):
«Новый мировой порядок создаётся против России, за счёт России и на обломках России».
«Россия будет раздроблена и окажется под опекой».
Ален Даллас:
«Такое понятие, как русский народ, должно исчезнуть вообще».
— Ох, Коля, ещё год тому назад я бы этому не поверил. Таких заявлений было много, но сейчас они звучат вовсе не как страшилки холодной войны или бредни сумасшедших.
— Это реальность, и достигать этой цели они будут не военным вторжением, а руками внутренней агентуры и тех, кто готов разрушать, мстить, хапать, и таких наберётся немало. Нужно смягчить удар, пусть страна дрогнет, пусть что-то отвалится, но не завалит руинами и не зальёт кровью. Парадокс ситуации заключается в том, что сейчас, выполняя свой долг, мы тоже не можем действовать открыто. При Сталине было проще — можно было говорить о врагах народа, а сейчас остались только его «друзья»; теперь всё будет наоборот: троцкисты будут клеймить коммунистов. А вот чем это закончится для страны, никто сказать не сможет. Если даже напечатать прогноз во всех газетах, в него не поверят. Если честно, генерал, нам, коммунистам, народ давно уже не верит. Поэтому нас сожрут перестройщики-ломальщики в лучшем случае под народное «безмолвствование», в худшем — под крики одобрения. И тот, кто затеял эту игру, хорошо это знает, как знали Троцкий и Ленин в семнадцатом, что народу опостылило самодержавие. Ты знаешь, меня вдруг осенило, что Николай II и Горбачёв похожи. Конечно, не лицом, а харизмой, точнее её отсутствием. В такой стране, как Россия, появление на вершине власти персонажей, вроде хитрых провинциальных попиков, верный признак беды. Может, и Андропов это видел? А?
— Крючков как-то обронил фразу об агентах влияния. Что-то двинулось, потом внезапно заглохло, — Чернин махнул рукой в пустоту и закурил трубку.
— Ох, глава КГБ «обронил»! Тут не ронять, а действовать надо! И пока действовать тихо, готовить материалы для будущих судебных процессов и трибуналов. Народу надо показать врага. И всё должно быть очень убедительно. Иначе на их месте можем оказаться мы.
— Ты предлагаешь создать тайную организацию?
— Именно так. Против тайного нужно бороться тайно, особенно в наших условиях. Нас ещё лет на десять хватит, а за это время и молодые созреют. Пусть проиграем первую схватку, лишь бы выиграть главное сражение. А насчёт подчищенных дел ты особо не переживай. Летописи всегда переписывали в угоду новому царю или режиму. Поэтому всегда ценится подлинная информация, и ты это знаешь лучше меня. Торопись её собирать, но очень осторожно, уже много загадочных смертей в кругу знавших «лишнее». Чует моё сердце, готовится что-то грандиозное и подлое. А вдруг получится так, что только у нас двоих и хватит смелости создать «партизанский отряд», который найдёт верную дорогу для заблудившейся армии. В такие моменты истории роль личности становится решающей, народ же в своей массе — зритель.
— Кстати, завтра мы отмечаем присвоение звания полковника моему заместителю Маканину, и там будет Людвиг Иванович. Есть смысл с ним переговорить. Ведь он, как все смертные, по пьянке больше скажет, а выпить он любит, я знаю. Ты извини, Коля, но пригласить тебя не могу, меня просто не поймут наши. Ты же знаешь, нас не очень любят грушники и эмвэдешники, а нам остаётся не любить партразведку, — Чернин рассмеялся и хлопнул приятеля по плечу. — Не обессудь, за грубый юмор.
— Ты прав, мне там светиться не к чему, а вот насчёт Людвига Ивановича хорошая идея. Этот лис знает многое и если проговорится, то только после хорошего вливания. К тому же, я знаю одну его безобидную слабость, мы воспользуемся и ей. Как я понимаю, отмечать вы будете на своей даче на Крестовском. У моего знакомого там неподалёку, в Елагинском дворце, точнее в его хозяйственном комплексе шикарная зала с отдельным входом. Вот там мы и встретимся. Выпивка и закуска за мной. Твоя задача уговорить Людвига Ивановича продолжить банкет в узком кругу. Про меня не говори, пусть будет сюрприз. Эту лису надо брать врасплох.
— Хорошо! Начало у нас в шесть. Часам к девяти начнут расходиться. Давай я его в девять и соблазню тайной встречей.
— Договорились, детали обсудим по дороге. Пора собираться.
В каюту спустился Моисей Иванович. Вытирая ветошью руки, он остановился при входе.
— Мы всё, Иваныч, — вставая из-за стола, сказал Чернин и принялся собирать в пакет пустые пивные бутылки. Базунов присоединился к процедуре уборки.
— Вы, мужики, оставьте мусор, я всё сам уберу, не гоже гостям за собой убирать. Вы мне лучше в одном политическом деле пособите. Мы с мужиками как-то разговорились насчёт дефицита в нашей стране. Тут много непонятного. Ну, бог с ней, с водкой, может, так и надо, чтобы две бутылки в месяц. Даже с мясом и молоком могу понять: из-за проблем сельского хозяйства, пусть с погодой не повезло и тому подобное. Но
