понимает.
Рыжий карлик зарделся от позабытой женской ласки. Яростно потянув шею вверх — он пролепетал:
— Мы в розысках одной личности…
— А я не подойду, малыш?.. — особа плотоядно облизала толстые губы. Прижала старикана к объемной груди.
— Фиу, — всё, что смог вымолвить карлик, сжимая и разжимая бороду.
— Вот и договорились, — особа распрямила плотный торс. — Твоему другу мы тоже подыщем спутницу, — она впервые удостоила взглядом Учителя. — Лете Гоу!
Дамочка пропустила вперед райскую пару, сама задержалась в дверях, и ликующе подмигнула швейцарам:
— Такой милый крошка! Я его съем! Обожаю волосатых! Прямо маленькая обезьянка!
Тройка прошла в уютный зальчик: круглые узорные столики, интимный свет и человек пятьдесят публики, сплошь состоящей из Пирламутровых Свёзд. Бар, эстрада с живой музыкой — все, как положено! Небожителей встретили жадные взгляды и некое оживление, что всегда вызывает появление мужчин в чисто женском обществе. Впрочем, парочка сего не заметила в силу отсутствия привычки.
Вновь прибывшие гости заняли столик рядом с эстрадой. Тотчас же подбежал мальчик: прилизанная причёска, в ухоженных ручках блокнотик, возраст около двадцати:
— Добрый вечер, Вольдемара Петровна!.. Вам, как всегда?..
— Как всегда, Женя, — особа достала из сумочки косметичку, раскрыла зеркалку, придирчиво осмотрела лицо.
— А кавалеры что желают?.. — официант чиркнул в блокнотике, поочерёдно глянул на небожителей.
— Принеси воды с газом!
— Кружку родниковой воды!
— И три корочки хлеба… — съехидничал официант. Полушепотом. Шаркнул ножкой и удалился.
На сцену вышел конферансье — высокий жирный дядька в больших круглых очках. В обтягивающем красном трико, на попе синий бант. Он звучно объявил:
— Дамы и господа! Меня зовут Алексей Митрофанов! И я рад приветствовать Вас в нашем клубе. Желаю приятного времяпровождения. Надеюсь, те, кто не нашёл Голубую мечту, совсем скоро её встретят!..
Раздались грустные стоны и аплодисменты. Благодатный с любопытством осматривал публику. Отсматривал, так точней!
— Итак, мои любимки, позвольте Вам сказать несколько тёплых слов в преддверии главного события вечера!.. — тянул Алексей Митрофанов, «нагнетая мандраж» у публики, как и подобает делать честному конферансье.
Вернулся Женя, ловко составил с разноса напитки. Особа отложила зеркальце, подняла бокал с «Брютом»:
— За знакомство! — отпила немного.
— Да! — поспешно вскричал Бенедикт. Он схватил полулитровый бокал со спрайтом, мигом опрокинул в себя, выпил двумя глотками. В дамочкиных глазах восхищение смешивалось с нежностью!
— Уф! Отличный напиток! — Бенедикт громко, на весь зал, пукнул. Спрайт-газы в желудке не прижились, явно.
Публика отвернулась от сцены и молча уставилась на старикана! Конферансье оборвал свое напутствие. Или проповедь… — каждому свое.
— Неприлично, святой Бенедикт, портить воздух! — разрезал тишину веский голос Учителя.
Рыжий карлик бодро вскочил и прокричал:
— Прошу прощения у почтенной публики!.. Я почти не пил такой божественный напиток, как «Вода с газом», и… случилось то, что случилось! Я каюсь!
Бенедикт, приметив удовлетворенный взгляд Повелителя, с чистой совестью сел на место.
— Какая непосредственность! — вздохнула особа. Нагнулась к святому карлику и жарко выдохнула: — Можешь звать меня Демочка. Вольдемара слишком грубо, не находишь… — особа мягко взяла за стариковские яйца.
— Меня зовут Бенедикт, — зачарованно молвил небожитель, глядя в синие очи с накладными ресницами.
Вдруг под воздействием невидимой силы… стол приподнялся на пару сантиметров от пола… качнулся на тонких ножках… опустился… снова приподнялся…
— Ах! — выдохнула Демочка, она-то эту силу держала рукою, ощущала буквально в пальцах… вновь и вновь проводя по губам плотоядным язычком!
— А сейчас выступает наш несравненный и богоподобный Борис! — залпом выпалил Алексей Митрофанов, вернув себе внимание публики. — Прошу!
На сцену выскочил экстравагантный молодящийся мужчина. Лет пятидесяти! Белые волосы, лучистая улыбка, мягкие жесты… Спортивное телосложение. Из одежды только голубые плавки. Его встретили овациями!
— Браво, Борисик! — заверещала публика, отсылая воздушные поцелуи!
Музыканты настроили инструменты и заиграла музыка, Борис принялся петь и танцевать. Он кружился в эротическом танце — оглаживал себя руками, садился на шпагат, томно поводил бёдрами, крутил попой.
— Голубая мечта… голубая… — проникновенно пел Борис, воспевая ресторацию.
— Твою маму… — медленно сполз по сиденью вниз Учитель. Если хочешь поменять мир, то измени себя. А отношение Бога к тебе само изменится… Так-то, бывший апостол Борис!
Трезво оценивать обстановку Бенедикту мешало смущение, вызванное колышущейся столешницей! Рыжий карлик обеими руками схватился за края стола, удерживая колыхание. К счастью, Владыко увлечен происходящим на сцене, и не видит срам… «Слава, Господь, Тебе, Слава!». Вполне и псалм сложился. Вона как оно бывает… Вольдемара отвлеклась на шампанское, убрала шкодливую руку. И отпустило внутреннее напряжение… стол перестал качаться.
Прошло уже три минуты. Повелителю показалось, что прошло три вечности. Музыканты закончили игру! Борис поклонился. Раздались неистовые аплодисменты, крики: «БИС!».
Танцор сделал неприличный жест попой, и ушел со сцены.
Тяжела ты Божья доля… Властелин встал на неокрепшие ноги и ушел за сцену, уронив:
— Жди меня здесь, святой Бенедикт.
Демочка отбросила пустой бокал и подхватила карлика в могутные объятия, усадила себе на коленки. Зашептала жарко:
— Почему твой друг называет тебя святым? У вас с ним связь, да?!.. — впилась губами в рот Бенедикта. Святой карлик не целовался примерно с тех самых пор, как и стал святым… где-то около полутора тысяч лет… и с наслаждением стал вспоминать позабытые ощущения неги!
Глубокий поцелуй длился минуту или вроде того. Демочка решила ускорить процесс, взяла руку рыжего карлика и сунула её себе под платье. Блаженная улыбка соскочила со щёк Бенедикта, он недоумённо нахмурился и… с усилием оторвал свои губы от губ страстной особы.
— Что это, черт возьми? — старикан указал взглядом на свою руку, что торчала между ног спутницы.
— Конфетка, — промурлыкала Вольдемара нежным басом. — До размеров твоей дубинки ей далеко, конечно, но конфетка умелая!..
Бенедикт словно проснулся! Только сейчас он увидел неестественно яркий и вызывающий макияж сидящих в зале женщин!.. Их тяжёлые, совсем не женские подбородки… обнажённые руки с явно не дамскими бицепсами… Пятьдесят женщин, что совсем не женщины! Святой карлик глянул на особу: та нежно улыбалась, обнажив крупные «лошадиные» зубы.
— Ты чего, зайка?
