Но ади Вара, несмотря даже на свой намётанный глаз, всё же ошибся – первое столкновение ещё не произошло: волшебники Гильдии, состоявшие на службе короля, или его вассалов, уже готовы были нанести по врагу сокрушительный удар, как вдруг ряды противника разомкнулись, и вперёд вышел… бывший верховный ит Западного Инклифа, Н’нунги Андгингду Храо Д’див. Если бы вдруг сейчас обрушилось само небо, то и это не произвело бы на них столь ошеломляющего впечатления. И заклятья, уже готовые сорваться с их уст, подобно камню, нависшему над пропастью, так и не прозвучали, а вместо них, от одного волшебника к другому, недоумённым шорохом прокатилось – “Верховный ит Нгунги!”, “Нгунги, Сияющая сфера!” И если сперва рыцари и солдаты лишь просто недоумевали, отчего их волшебники не торопятся обрушить на врага своё смертоносное волшебство, то, услышав эти слова, и сами несколько растерялись, не зная, что теперь думать и чего ждать.
- Братья мои во Гильдии! И вы, знатные сеньоры и простые воины! – разнёсся над полем, подобно грому, голос бывшего верховного ита. – Это взываю к вам я, верховный ит Западного Инклифа, Н’нунги Андгингду Храо Д’див, известный вам также, как Сфера Сияющей Божественной Силы! Я, беззаконно смещённый со своей должности забывшим о долге своём перед Господом и Гильдией, эгмором Эрлайлом, ради власти и наживы предавшего всех вас и весь Ирвир! Я взываю к вашему сердцу и разуму, дабы предостеречь вас о той великой беде, на пороге которой вы все оказались! Истинный владыка, наконец, возвращается в наш мир! Тот, кто по воле Господа нашего, Игуна, смиренно держит весь мир в своей длани! Тот, у кого хитростью и подлостью похитили его народ и его земли, являвшиеся когда-то великим Интамом! Эти клятвопреступники, щедро посеяв на них ненависть и вражду, когда сие злодеяние свершилось, словно алчные чудовища разорвали несчастное отечество на мелкие кусочки, дабы утолить свои ненасытные жадность и злобу! Как они ликовали, видя некогда великий Интам в разрухе и унижении! Но отныне, великое наше отечество вновь поднимается с колен! Истинный Владыка, к вящей славе Господа и торжеству Его высшей справедливости, вновь возвращается в своё поруганное отечество и призывает все народы его, аки своих заблудших детей, с радостью и смирением, вновь собраться под его десницей, где найдётся место всем: и королям, с их сеньорами, и добрым горожанам, и трудолюбивым землепашцам, и мудрым волшебниками и благочистивым священникам, и всем, кто вняв гласу разума и сердца своего, смиренно склонится пред несокрушимой мощью и несравденной справедливостью Истинного Владыки! Примите и…
Но тут вдруг его голос оборвался, и бывший верховный ит поспешно ретировался. И, правду сказать, вовремя, ибо спустя всего лишь мгновение, на то самое место, где он только что стоял, обрушился ослепительный столб белого пламени, высотою до неба и шириной – не меньше пяти ранов. Это ади Вара, быстро оправившись от охватившего его изумления, с великой досадой обнаружил, что пока его войско жадно, удивлённо и недоверчиво внимает речам столь необычного перебежчика и разглядывает никогда доселе невиданных скакунов, армия противника, тихо и без лишней суеты, разворачивает в боевые порядки всё новые и новые свои отряды. Стерпеть подобной наглости ади Вара, конечно же, не мог и, устремившись к Лее Истаге, деве чар короля, что было мочи завопил:
- Ваше Могущество! Ваше Могущество! Если этот, продавший душу Тёмному, подлый предатель проговорит ещё хотя бы минуту, то, клянусь Всесущным, битву мы проиграем!
Обворожительная дева чар лишь легонько ему кивнула, и в тот же миг огненный столб низринулся с небес на землю, прямо на вероломного ита! Но, увы, видимо, и вправду, сам Тёмный берёг его: в последнюю секунду он скрылся, и вся эта праведная мощь оказалась потраченной впустую. Впрочем, не совсем – ибо послужила для армии Имрии сигналом к началу битвы. Знамёна взлетели ещё выше, трубы зазвучали ещё звонче, а барабаны застучали ещё воинственнее. А самое главное, на ряды вражеских солдат, подобно тяжёлому молоту, падающему на раскалённое до красна железо, обрушился сокрушительный вал самых гибельных заклинаний, какие только были известны в Ирвире. Небо над полем стало аспидно-чёрным от сгустившегося нлинлинума, а воздух тоненько зазвенел и мелко-мелко задрожал, так что всех – от благородных рыцарей до обычных воинов – охватил великий ужас. Но никто не посмел и вида подать, что ему страшно, и чем сташнее им, на самом деле было, тем громче и свирепее кричали воины грозный клич Имрии: “Хэй ин Имрия эам касу!”, что, как и всё здесь, хоть сколь-либо касающееся традиций и истории, являло собой отражение традиций и языка ещё более древних, чем история самой Имрии, ибо на старокивилийском “Хэй ин Иммар э ами йахасу!” означало ничто иное, как “За честь Благославенной и её славу!”, а Благославенной кивили арту называли эту землю, когда ещё Имрии, да даже и самого Ирвира ещё и в помине не было.
Хотя удар и был сокрушительным, но сколь-либо значительных результатов удалось достичь лишь на правом фланге противника – там, где его отряды были ближе всего к реке. А в остальных местах неприятель не понёс почти никаких потерь, что было немного странным, так как наиболее сильные и искусные чародеи Гильдии, в том числе и сама обворожительная дева чар Лее Истаге, известная во всём Ирвире, как Улыбка Смерти, находились в центре войска, поблизости от короля. А уж перед её ударами были способны устоять лишь самые могущественные чародеи. Впрочем, это могло быть связано с тем, что правый фланг врага был хуже всего магически защищён.
Чародеи противника тот час нанесли свой ответный удар. Но та часть волшебников Гильдии, которая при обычном ходе сражения занята лишь тем, что защищает позиции своей армии от вражеских заклинаний, и на этот раз чётко и слажено отразили магическую атаку неприятеля. Небо опять стало сияющее-чёрным, а воздух задрожал и огласился тревожным звоном. Но теперь это было не так заметно: нлинлинум основательно истощился, так что пришло время волшебников наибольших магической Силы и опыта, которые уже ринулись в доблестное единобороство с наиболее достойными противниками, безошибошно угадывая таковых.
- Хэй ин Имрия эам касу! – подобно грому невиданной бури пророкатало над отрядами имрийцев, и вот уже тяжёлые, закованные в латы рыцари, тремя широкими клиньями устремились на врага. Раздался ужасный треск, и первые пятнадцать рядов неприятеля, в тех местах, где в них врезались рыцари, оказались буквально раздавлены, а на правом фланге, и вовсе – порядки врага были прорваны насквозь. И тот час туда, с торжествующими криками, один за другим, устремились отряды имрийцев.
- Слёзы Господа нашего! Да что же они делают?! – с досадой хлопнул себя по ляжке ади Вара. – Стоять, правый фланг! Всем стоять! – во весь голос, приставив ко рту руки, пророкатал он, словно груда камней обрушилась в ущелье. Но благородные рыцари, подгоняемые собственным тщеславием, в надежде снискать себе лавры первых победителей, сделали вид, что не слышат его, а может, и в правду, не услышав его за шумом битвы, продолжали азартно преследовать смешавшегося и потерявшего боевой дух врага, который поспешно отступал.
- Кавез! – обратился он к сидевшему подле него рыцарю. – Быстро туда! И, что хочешь делай, но правый фланг останови! И пусть - ни шагу вперёд, до тех пор, пока я вновь не разрешу наступать.
- Идиоты!!! – завопил побагровевший от гнева ади Вара, едва только рыцарь умчался исполнять его приказ.
- Да полноте, ади Вара! – подъехал к нему довольный король. – По-моему, всё идёт как нельзя лучше. Враг поражён силой нашего натиска и теперь, в смущеньи, отступает!
- Попредержи своё мнение, глупец! – в запальчивости оскорбил Его Величество ади Вара, отчего по лицу короля разлилась смертельная бледность, и он незаметно скосил глаза, сперва в одну сторону, а затем в другую, а потом ещё, как бы намериваясь поправить наплечник, невзначай оглянулся, желая убедиться, что его доблестного полководца никто кроме него не слышал. К счастью, свита стояла достаточно далеко – чуть ниже по холму. Всем было известно о неукротимом нраве Вары Великолепного, который, сгоряча, особенно во время сражения, мог не то, чтобы оскорбить своего собеседника, но даже лишить его жизни, а потому, благоразумно держались в отдалении. Однако это уже не лезло ни в какие ворота! И король принялся нервно покусывать свою нижнюю губу, что свидетельствовало о его самом мрачном расположении духа, а в сочетании с его необычайной бледностью, говорило о смертельной опасности для того, кто явился причиной такого его настроения. Однако, ади Вара не заметил ни своих слов, ни то, какое впечатление они произвели на его сюзерена, а потому, столь же жарко продолжил:
- Ведь они заманивают нас в ловушку!.. Вот! Вот, видите? – резко взёрнул он вверх свою руку, указывая на левый фланг противника. – Они разворачиваются, чтобы прижать нас к реке! Пронзи меня рог Тёмного, если я не прав!.. Рамагцы, за мной! – вдруг взревел он, да так, что король чуть было не свалился с коня. И стремительно спустившись с холма, ади Вара выхватил знамя, у стоявших в резерве рамагцев, увлекая их за
