на вид, зато не рвется и к ней не цепляются ветки.
От моего дома до леса рукой подать. Три жилых квартала, потом территория швейной фабрики, умершей своей смертью еще до Первой Кары, и через вывороченную огромным гранитным валуном панель бетонного забора я нырнул под широкую лапу огромной ели. Это моя личная охотничья делянка. Рядом с заводом никто не гуляет в лесу и уж тем более не охотится. Я хожу сюда как в кладовку или к холодильнику. Даже тропинку протоптал – от большой ели, мимо которой только что прошел, сначала сотня метров вперед, а потом по широкому, метров триста, радиусу, кругом – возвращаюсь к началу петли.
Рядом с тропинкой через пару десятков метров друг от друга у меня выставлены петли. Подхожу к первой. Эта самая счастливая – за десять лет еще не было случая, чтобы сюда не попался заяц. Вот и сегодня вижу серого ушастого зверя. Он еще живой – петля перетянула ему не шею, а грудь. Моя вина: наверное, чуть ниже, чем нужно, поставил ловушку. Я придавил зайца ладонью левой руки и нащупал под курткой нож. Матовая сталь тускло блеснула, и голова зайца упала в траву. Я кладу зайца и голову в проволочную корзиночку, которую нашел в единственном в городе супермаркете – его разрушило двумя точными попаданиями еще в Первую Кару, но кое-что осталось. Корзинка была удобна тем, что кровь с тушек свободно стекала, а проволоку потом просто мыть – сполоснул водой с тряпочкой, и все. Главное, чтобы не засохла.
Беру корзинку в левую руку, а нож держу в правой. Каждый раз вытирать его от крови, чтобы засунуть обратно в ножны, не будешь.
Когда я вернулся к началу круга, корзинка была полная, да еще трех зайцев пришлось тащить в руке за задние лапы. Никак не могу понять, как зайцы жрут эту гадость – трава такая неестественно яркая и несъедобная на вид…
Чуть в стороне от тропинки есть небольшая полянка, на которой у меня своя маленькая фабрика. Тут я устроил коптильню. Самую примитивную, как на случайно увиденном рисунке в журнале «Рыбак-охотник» за две тысячи одиннадцатый год.
С одной стороны, на небольшом холмике, стоит двухсотлитровая бочка без крышки и дна. Я ее чуть прикопал и обложил вокруг дерном. К бочке подходит снизу трехметровая асбестовая труба-тридцатка. Я ее в одном доме снял из стояка вентиляции. Труба от бочки выходит в нору, выкопанную в земле, – это очаг, который можно закрыть специально приспособленной для этой цели заслонкой из куска толстой жести.
Я поставил корзинку на землю и бросил рядом зайцев, которых держал в руке.
Подхожу к бочке и снимаю еще один лист железа, который придавливает к решетке два старых мешка – они нужны, чтобы коптильня «дышала». Под мешками решетка из толстой арматуры. К ней крепятся крюки, на которые я подвешиваю тушки зайцев.
Позавчера я заложил очередную партию, сегодня мясо уже готово – полукопченое, полувяленое. Как раз то, что нужно в наших условиях, – может храниться в тепле неделю, а то и две. Из такого очень вкусный суп получается, а если просто мяса хочется, то нужно на следующий же день забирать – тогда оно сочное и мягкое. Ира такое очень любит – редко ест, только у меня.
Я вытаскиваю решетку, стараясь не задеть болтающимися тушками закопченные стенки бочки, и кладу все вместе на траву. Вытряхиваю из корзинки только что пойманных зайцев и выстилаю дно принесенным с собой целлофаном. Копченые зайцы уменьшаются в размерах, и вся партия помещается в корзинке.
Через полчаса я закончил свежевать зайцев и подвесил десяток тушек на решетку в бочке. Быстро развел костер сложенными рядом с очагом дровами и улегся на траву, ожидая, пока костер не прогорит до углей. Облака еле ползли по небу. Если долго смотреть, то кажется, что еще чуть-чуть, и они оцарапаются о верхушки елей… Через полчаса засыпал очаг еловой хвоей и закрыл нору крышкой.
Все. Отошел чуть в сторону и прислоненной к стволу кривой ели саперной лопаткой выкопал ямку и бросил туда заячьи головы, внутренности и шкурки. Закрыл все это куском дерна и поставил лопатку на место. Все, сюда теперь приду через два дня.
Оставшееся до вечера время провалялся на кровати у себя дома – читал «Мартин Иден» Джека Лондона. В соседнем подъезде нашел квартиру, где было полно книг, и неожиданно для себя пристрастился к чтению. Удивительно, но, как ни тяжела была судьба вымышленных героев, я им завидовал – они жили нормальной человеческой жизнью. Надо ли говорить, что я никогда не читаю фантастику и мистику? Истории про вампиров и прочую нечисть вызывают у меня истерический смех, а вымышленные миры кажутся бледными и скучными по сравнению с серо-зеленой дождливой реальностью за окном.
Около восьми вечера я отложил книгу и оделся в свою парадно-выходную одежду: почти новые джинсы и приличного вида серый свитер из тонкой шерсти. Самое главное их достоинство – это то, что они мне как раз по фигуре, а в наши времена с этим проблемы у всех. Все одеваются в то, что найдут в развалинах магазинов. И с каждым годом с одеждой все больше проблем, так что теперь горожане ищут вещи в основном в уцелевших квартирах, довольствуясь одеждой с чужого плеча.
Сверху я надел куртку с капюшоном и укрыл корзинку черным полиэтиленом – от дождя и любопытных взглядов.
Когда вышел на улицу, только начало темнеть. Во вторую квартиру пока не пойдешь – слишком светло, лучше не рисковать. Я накинул на голову капюшон – от дождя, прятаться нет смысла: меня и так все в городе узнают и в лицо, и по фигуре. Единственная надежда, что в сумерках редкие прохожие, торопящиеся по домам до наступления комендантского часа, не будут заглядывать мне под капюшон. Но и мне нужно спешить – привлекать внимание охотников тоже не стоит.
Я ускорил шаг и через несколько минут уже был у дома дяди Бори. Перед тем как нырнуть в дверь подъезда, я оглянулся. Пустые улицы, вымытые за десять лет дождем до зеркального блеска, черные провалы окон в более или менее уцелевших трехэтажках да режущая глаза даже в полумраке зелень «ряски». Шум дождя съедает все звуки, как будто уши ватой забили.
– Дядя Боря! – позвал я от порога квартиры. – Я уже пришел!
– Заходи, Сережа.
Мой единственный учитель вышел из комнаты в коридор, держа лампу в поднятой руке. В квартире он обходился без палочки – держался время от времени за стену. Да, сдает старик, хоть плачь…
Мы вместе прошли на кухню, где на обеденном и рабочем столе были разложены все продукты, которые я получил у Упыря. Мясные и рыбные консервы, сахар, крупы и муку я получил сегодня на месяц вперед. Овощи – картошку, морковку, лук и чеснок – выдали на неделю. Дядя Боря уже разложил все продукты на десять почти одинаковых кучек. Всего по чуть-чуть. Только в одной, самой большой по объему, были в основном овощи.
Я отложил из этой кучки консервы и сахар и, не спрашивая, сунул их в шкафчик наверху.
– Ну зачем ты, Сережа! Ты же молодой еще совсем, тебе хорошо питаться…
– Дядь Борь, давай корзинку, – перебил я его. – И перестань спорить, мне и так хватает с овощами.
К каждой кучке я прибавил по тушке копченого зайца и начал укладывать в заранее приготовленные пакеты. Опустевшие рюкзаки сложил и отнес в прихожую:
– Дядь Борь, я их завтра Упырю занесу, ладно? Поздно уже, схожу лучше разнесу кое-что.
– Хорошо, Сережа, только осторожнее – полдевятого уже.
– Ага, я быстро.
Взял пять пакетов и вышел из квартиры. Первый адрес был совсем рядом – в соседнем подъезде. Я поднялся на третий этаж и тихонько постучался в обитую дерматином дверь.
– Мама! Мама! – тут же заорали звонкие детские голоса. – Иди, дядя Сережа пришел!
– А ну, тихо, оглашенные! – женский голос. – Сколько раз я вам говорила, чтобы не орали?! А вдруг соседи услышат?
Дверь открылась, и я увидел робко улыбающуюся изможденную женщину в застиранном халате. Из-за него, хватая мать за подол, мне улыбались круглые мордахи четверых детей – две девочки с тугими косичками и два вихрастых пацана. Пятый, нескладный подросток, был уже на голову выше мамы. Лика родила четверню шесть лет назад, а ее муж, Колька Сечнев, пропал три года назад – ушел за водой и не вернулся.
Я кивнул, здороваясь, и протянул женщине два пакета.
– Ой, Сережа, не знаю, как тебя и благодарить…
