Граф бросил на нее косой взгляд, как будто не нуждался в подобном напоминании.
— К счастью, Бьянка обладает красотой и умом, — сказал он. — Уверен, ее ждет потрясающий успех.
Что все это значит? Элинор похолодела от страха. Если отец действительно хотел ввести Бьянку в общество, то почему так долго ждал, не ставя сестер в известность? Ведь даже при самых благоприятных обстоятельствах провинциальной Бьянке трудно будет добиться успеха в блистательном лондонском свете.
— Конечно, Бьянка очарует всех, — осторожно произнесла Элинор. — Но если бы она имела достаточно времени для подготовки, успех был бы ей гарантирован. Почему не представить ее в следующем сезоне?
— И потерять отличный урожай богатых холостяков этого года? Нет, я уже все решил. Она поедет сейчас.
Теперь причина его поспешности стала ей ясна. Граф хотел, нет, ему требовалось найти мужа для младшей дочери. И как можно скорее. А это значит, что финансовое положение у него хуже, чем обычно.
Для Элинор не было секретом, что поместье заложено, что граф задолжал всем — от слуг до торговцев. Правда, он какимто непонятным образом ухитрялся добывать средства, чтобы отчасти расплатиться с наиболее агрессивными кредиторами, но семья все равно пребывала в безвыходном положении. Видимо, чтото произошло. Но если бы Элинор и выяснила, зачем графу так срочно понадобились деньги, это не изменило бы его планов.
Он собирается выдать Бьянку за того, кто принесет ему наибольшую выгоду. И разумеется, не позволит, чтобы такая мелочь — вроде чувств дочери к ее будущему мужу — повлияла на его решение.
Но Бьянка счастливо улыбалась, не сознавая, какую судьбу готовит ей отец.
— Мы едем в Лондон! Разве ты не рада, Элинор? Прошло уже столько лет с тех пор, как ты была в обществе.
— При чем здесь Элинор? — Граф пренебрежительно взглянул на старшую дочь. — Бьянка, я приехал забрать в Лондон тебя, а не твою сестру.
— Почему она не поедет с нами? — расстроилась Бьянка.
— Она там не нужна.
Элинор закусила губу, пытаясь выглядеть спокойной. Граф не спорил с дочерьми. Он приказывал, они повиновались. Однако с соответствующим подходом его можно было уговорить.
— Конечно, Элинор должна поехать, — дрожащим голосом сказала Бьянка. — Я пропаду без нее. Пожалуйста, папа!
Граф опять перевел неодобрительный взгляд на старшую дочь, и Элинор вскинула голову. Ради неопытной Бьянки ей очень хотелось поехать в Лондон. Опекать ее там. Что станет с ее любимой сестрой, если она не сможет о ней позаботиться? Какого мужа граф выберет для младшей дочери? Элинор не доверяла ни его рассудительности, ни его побуждениям.
— Если ты меня возьмешь, я могу служить ей компаньонкой, — спокойно произнесла она.
— Пожалуйста, скажи «да», папа, — умоляла Бьянка, опускаясь на колени перед его креслом.
Хотя ей было тягостно видеть унижение сестры, Элинор молчала. Наконец граф поднял бровь и равнодушно заявил:
— Если ты этого хочешь, Бьянка, твоя сестра может поехать с нами. При условии, что она будет полезной.
Питер Доусон с изящной легкостью перетасовал колоду и умело сдал карты. Сидя напротив друга, Себастьян приказал себе выглядеть расслабленным и спокойным. Ведь джентльмены просто играли в карты, и если бы он казался озабоченным или возбужденным, это могло вызвать подозрения.
В отличие от переполненного, душного бального зала герцога Уоррена игровая комната была раем для джентльменов, которым требовался отдых после танцев и бесед. Из пятерых игроков Себастьяна интересовал только один — граф Хетфилд.
Похоронив бабушку, он через несколько дней вернулся в Лондон и обнаружил, что графа там нет. Две недели он провел в беспокойном ожидании, пока не узнал хорошие новости: четыре дня назад граф наконец приехал. Рассчитывая, что тот должен появиться в обществе, Себастьян посетил уже три суаре и с некоторым удивлением встретил его на балу у герцога.
— Карты, джентльмены? — спросил Доусон.
Сэр Чарлз отказался, лорд Фарбер взял одну, граф сразу две и затянулся сигарой. Он выглядел моложе, чем предполагал Себастьян, и далеко не таким дурным с виду. Он поклялся бабушке избегать встречи с Хетфилд ом и держал слово, опасаясь, что потеряет самообладание.
Но теперь Себастьян, к своему удивлению, безучастно смотрел на человека, который довел его мать до самоубийства и навсегда изменил его жизнь. Может, потому, что план его мести был настолько простым?
Себастьян выбрал честный способ — дуэль с графом. Хотя общество не одобряло поединков, для всех джентльменов они служили средством защитить свою честь и добиться справедливости.
Разумеется, он мог обвинить Хетфилда в безвременной кончине матери, на то у него имелись основания, но тогда пришлось бы открыть тяжелую правду. А, как ни поразительно, бабушке все же удалось сохранить в тайне самоубийство, и он не хотел пятнать скандалом память своей матери. Пусть в обществе считают, что дуэль произошла по какойто иной причине. Например, изза обвинения в мошенничестве при карточной игре.
Поставить честь Хетфилда под сомнение очень легко. Когда графу особенно повезет с выигрышем, Себастьян обвинит его в мошенничестве и потребует удовлетворения, вынудив к дуэли. На шпагах или пистолетах, все равно — Себастьян был превосходным фехтовальщиком и отличным стрелком.
— Бентон? — Привычным жестом Доусон протянул ему колоду. — Ты берешь?
Взглянув на свои карты, Себастьян покачал головой и бросил монету в центр стола. Чтобы выиграть в двадцать одно, необходимо точно помнить вышедшие карты и обладать способностью рассчитывать следующий ход противника, что блестяще умел делать Себастьян.
Он внимательно наблюдал за графом. Это был самый искусный, опытный и решительный из всех игроков, сидевших за столом. Кроме Себастьяна, который умышленно отбрасывал выигрышные карты.
По сигналу Доусона все открыли карты.
— Двадцать одно, — сказал он. — Выиграл лорд Хетфилд.
— Проклятие, сегодня госпожа Удача определенно улыбается вам, граф, — проворчал лорд Фабер. — Вы берете подряд уже третью взятку.
— Может, вам лучше переключиться на игру в кости, милорд? — с улыбкой спросил граф.
— Ха! В кости играют молодые глупцы, — возразил лорд Фабер. — Не имеет смысла тратить деньги впустую.
Игра возобновилась. Стопка выигранных Хетфилдом монет была уже вдвое больше, чем у любого из его противников. Доусон, как обычно, шутил при сдаче карт и пытался сохранить дружеский настрой игры. Сэр Чарлз продолжал напиваться, пока лорд Фабер удваивал ставки, ловя свою удачу.
Себастьян отставил подальше стакан виски, не желая себя искушать. Для осуществления своего плана он должен быть трезвым, с ясным умом. Обвинения выпившего человека никогда всерьез не принимаются.
— Итак, Хетфилд, — сказал Доусон.
Граф открыл пятерку и шестерку, третья карта была повернута лицом вниз. Он медлил. Себастьян восхищался его внешним спокойствием, поскольку знал, что третья карта приносила выигрыш. Глубоко вздохнув, он улыбнулся графу, тот вернул ему улыбку и бросил еще монету. Великолепно.
— Опять двадцать одно? — горько произнес лорд Фабер, когда все карты были открыты. — Сегодня вам действительно чертовски везет, Хетфилд.
Наконецто! Досада лорда Фабера прорвалась очень вовремя.
— Странно, последний раз я насчитал в колоде четыре короля, — с намеком на обвинение произнес Себастьян. — Как вам удалось разыграть пятого, лорд Хетфилд?
