— Страшилу? Но что может знать какое-то огородное чучело?!
— Большинство из них и правда не знают ничегошеньки, — отвечал Косматый. — Но Страшила, о котором я упомянул, очень умен. Если кто-то в этой стране и знает, где отыскать темный колодец, то этот человек — как раз мой друг Страшила. Говорят, у него лучшие мозги во всей Стране Оз.
— Лучше, чем мои? — спросила Лоскутушка.
— Лучше, чем мои? — вторил ей Стеклянный Кот. — Мои, между прочим, розовые, и все могут видеть, как они работают.
— Мозги Страшилы вы не увидите, — сказал Косматый, — но они работают очень даже неплохо.
— А где он живет? — спросил Оджо.
— У него прекрасный замок в Стране Мигунов, неподалеку от замка его старого приятеля, Железного Дровосека, но он часто приезжает в Изумрудный Город повидать Дороти, которая живет в королевском дворце.
— Тогда мы и спросим у него насчет колодца, — сказал Оджо.
— А что еще нужно Кривому Колдуну? — осведомился Косматый.
— Капля масла с тела живого человека.
— Но этого не бывает.
— Я тоже так думал, — сказал Оджо, — но Кривой Колдун уверил меня, что если бы этого не было, то в рецепте снадобья об этом не было бы ни слова. Раз так, то мне надо во что бы то ни стало отыскать эту каплю.
— Я, конечно, желаю тебе удачи, — проговорил Косматый, недоверчиво качая своей косматой головой, — но думаю, что задача перед тобой трудная. В живом человеке есть только кровь, а никакого масла нет.
— А во мне — вата, — сообщила Лоскутушка, пританцовывая.
— Я в этом и не сомневаюсь, — сказал Косматый. — Ты просто прелесть и такая красавица, какую можно только скроить из лоскутков. Если тебе чего и не хватает, так это умения держаться с достоинством.
— Ненавижу умение держаться с достоинством! — фыркнула девушка, подбрасывая камешек высоко-высоко и пытаясь затем поймать его на лету. — Половина дураков и все мудрецы держат себя с достоинством, но я не принадлежу ни к тем ни к другим.
— Она сумасшедшая, — пояснил Стеклянный Кот.
— Она восхитительна! — засмеялся Косматый. — Я уверен, что она понравится Дороти, а уж Страшиле и подавно. Так вы, значит, направляетесь в Изумрудный Город?
— Да, — ответил Оджо. — Я думаю, лучше начать с него. Ведь там растет клевер-шестилистник.
— Я пойду с вами, — сказал Косматый, — и буду показывать вам дорогу.
— Вот спасибо! — обрадовался Оджо. — Но мы не нарушили ваши планы?
— Нет, — отвечал Косматый. — Я бродил просто так. Всю свою жизнь я был бродягой, и, хотя Озма и отвела для меня роскошные покои в своем дворце, время от времени меня охватывает тяга к странствиям и я пускаюсь в путешествие по стране. На этот раз я покинул Изумрудный Город несколько недель назад, а теперь, повстречав вас, я с удовольствием провожу вас в столицу Страны Оз и познакомлю со своими друзьями.
— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарил его Оджо.
— Надеюсь, ваши друзья не из тех, кто держится с достоинством? — спросила Лоскутушка.
— Кто держится, а кто нет, — последовал ответ. — Я не критикую своих друзей. Если они настоящие, верные друзья, то пусть ведут себя так, как им больше нравится.
— Разумно, — признала Лоскутушка, качая своей смешной головой в знак одобрения. — Но давайте двигаться, надо поскорее попасть в Изумрудный Город. — И с этими словами она, приплясывая, пустилась по дороге, а потом остановилась, чтобы подождать всю компанию.
— Отсюда до Изумрудного Города путь неблизкий, — заметил Косматый. — Мы не попадем в него ни сегодня ни завтра. А потому давайте не будем спешить. Я старый путешественник и давно усвоил простую истину: поспешишь — людей насмешишь. Мой девиз: не суетиться. А если вы не можете не суетиться, то хотя бы суетитесь поменьше.
Они зашагали по дороге из желтого кирпича, но вскоре Оджо объявил, что проголодался и хотел бы сделать привал. Он предложил хлеба с сыром Косматому, но тот поблагодарил и отказался.
— Когда я пускаюсь странствовать, — пояснил он, — то беру с собой столько еды, чтобы мне хватило на несколько недель. Пожалуй, я позволю себе немного подкрепиться из моих запасов, раз уж мы остановились.
С этими словами он извлек из кармана бутылочку, из которой вытряхнул на ладонь таблетку величиной с ноготь Оджо.
— Это, — пояснил Косматый, — плотный обед в концентрированном виде. Изобретение знаменитого профессора Кувыркуна из Королевского Колледжа Атлетических Искусств. В этой таблетке содержатся суп, рыба, жареное мясо, салат, пирожки с яблоками, мороженое с шоколадной подливкой. Но все сгущено до такой вот таблетки. Проголодался — съел ее, и порядок. Ты плотно поел.
— Дай-ка мне попробовать, — попросил Вузи.
И Косматый тотчас же вытряхнул на ладонь еще одну таблетку и протянул зверю. Тот проглотил ее в мгновение ока.
— Ты съел обед из шести блюд, — пояснил Косматый.
— Тьфу! — произнес неблагодарный Вузи. — Я не почувствовал никакого вкуса. От такой еды никакого удовольствия.
— Мы едим, чтобы поддерживать жизнь в нашем теле, — наставительно произнес Косматый, — и от этой таблетки пользы столько же, сколько и от обычного обеда.
— Ну и что! Я люблю пожевать пищу, насладиться ее вкусом, — не сдавался Вузи.
— Ты ошибаешься, мой бедный друг-зверь, — с жалостью объяснял ему Косматый. — Ты только подумай, как устали бы твои челюсти жевать столь обильный обед. А его сконцентрировали до маленькой таблеточки, которую ты проглотил одним махом, — и порядок!
— Жевать не утомительно, а приятно, — возразил Вузи. — Я всегда тщательно прожевывал пчел, когда они мне попадались. Дай-ка мне, Оджо, хлеба с сыром.
— Что ты! Что ты! Ты и так съел большой обед! — замахал руками Косматый.
— Может быть, — отрезал Вузи, — но я попробую обмануть себя и немного пожую хлеба с сыром. Наверное, я и правда наелся, если в этой таблетке действительно содержится все то, о чем ты говорил. Но в еде для меня главное — это вкус, и я хочу знать, что же именно я ем.
Оджо исполнил просьбу зверя, но Косматый укоризненно покачал своей косматой головой и сказал, что не встречал такого упрямого животного, как Вузи.
Тут они услышали топот, и перед ними предстал Граммофон. Похоже, с тех пор, как они расстались, на его долю выпало немало приключений, ибо полировка на столике потускнела, а на дереве появились трещины и царапины, придававшие музыкальному ящику малоприятный вид.
— Господи! — воскликнул Оджо, не спуская глаз с Граммофона. — Что с тобой приключилось?
— Ничего особенного, — отвечал тот унылым, печальным голосом. — После того как мы расстались, в меня швыряли такое количество предметов, что их хватило бы на хороший универмаг.
— Тебя поломали и ты больше не можешь играть? — спросила Лоскутушка.
— Нет, я по-прежнему могу услаждать слух окружающих прекрасной музыкой. Как раз на мне сейчас отличная пластинка, — сообщил Граммофон, явно повеселев.
— Плохо, — заметил Оджо. — Против тебя как машины мы ничего не имеем, но вот то, что ты — машина музыкальная, нас сильно огорчает.
— Зачем же, по-твоему, меня вообще изобрели? — обиженно спросил тот.
Все стали вопросительно переглядываться, но никто не знал ответа на этот каверзный вопрос. Наконец Косматый сказал:
— А я бы послушал, как играет Граммофон.
— Все это время мы были очень счастливы… — вздохнул Оджо.
— Понимаю. Но отдельные мелкие несчастья позволяют особенно ценить счастливые минуты.
