- Почему вы решили, что Мастер существует? - склонила голову Каринка, она понимала за кого её приняли и уже пыталась придумать, как можно починить несчастные ошмётки во избежание катастрофы уровня мироздания.
- Мастер - исток и устье всего, - голос стал слащаво заискивающим и снова задвоился. - Мастер и есть точка. С его рождением рождается конец.
Слабая надежда, что где-то в этот момент в потугах корчится рожающая женщина, производя Читающим долгожданного Мастера, неожиданно промелькнула в сознании и быстро угасла. Конец наступил, когда Читающих вышвырнуло из хранилища, тогда же начались разрушение и общее безумие, поэтому не имело смысла уповать на удачу. Старик из видения был прав: она виной происходящему кошмару и только она. Каринаррия почувствовала странное облегчение от осознания этого.
- Давайте сразу проясним роль Мастера во всей этой кутерьме...
- Мастер творит Книгу, Книгу нам на грядущее мира и...
- Я не закончила, - голос её стал властным и подчёркнуто холодным от чего тени вытянулись двумя полосками и замерли. - Творение это весьма запутанный процесс. И, поскольку Читающих всё-таки двое, существует возможность передачи предпочтения кому-то конкретному. Полагаю, если бы я отдала предпочтение кому-то конкретному из вас, или меня доставил бы сюда Охотник, выбора у меня не осталось бы. Я бы Читала? - Каринке снова вспомнился мужчина с макетом и металлическим подобием животного, теперь до неё стала постепенно доходить роль её предшественника, подчинившегося таки одному из Читающих. - Занятно. Чем же объясняется факт, что с появлением точки мир не рассыпался? Здесь даже написано ' она касается Книги'. Мне продолжить?
- НЕТ! - завизжал голос, переходя на ультразвук, в стене образовалась трещина длиной в человеческий рост. - Нельзя этого делать самостоятельно!
Читать было действительно тяжело: значки рун разбегались по оставшемуся куску со скоростью муравьёв, перелезая даже на обратную сторону. Схватить цельную фразу можно было, лишь мельком и искоса глянув на притихшие руны, пока те не почувствовали внимания. Чем-то её открытие в возможности понимания Книги очень не понравилось Читающим.
- Книга не просто созданное, - уже более спокойным тоном продолжил скрипеть голос, не желая гневить новоявленного Мастера. - В ней всё и ничего. Только мы можем Читать её. В ней нет места для конкретных судеб, они изменчивы, безлики и бессмысленны. И только судьба Мастера записывается в ней прямо, чтобы гарантировать его приход. Мы не можем Читать эту судьбу, хоть можем прочесть её. Только сам Мастер единожды может исправить слово своей судьбы вложенное в Книгу...
- А ты свой шанс упустила, мерзкая девчонка, когда не прибила моего ведуна, - ехидно выбился из общего хора Читающий, названный Тварителем, и тут же за тих, сам удивлённый неожиданным порывом.
Тени замолкли и потянулись друг к другу с не самыми лестными намереньями. В этом абсурде было нечто определённо забавное, только Каринаррия не заинтересовалась банальной дракой Читающих и лишь мысленно отметила, что дважды всё портит из-за сумасшедших порывов к спасению никчемного по сути Владомира. Перед ней было куда более ценное приобретение, не сравнимое даже со спасением близких людей. Этого не было ни у одного из других Мастеров, что нескончаемой вереницей создавали Книги мира, порождая эсхатологическую круговерть. У неё был Выбор.
- Ша! - наследница рода Корсач прикрикнула на великих Читающих, как на сцепившихся дворовых котов. - Я помогу вам, но при одном условии...
Тени замерли в изогнутых разводах речных волн и с долей неприкрытого благоговения и такой же ненависти смотрели на грязную, хрупкую и удивительно умиротворённую девушку.
-... Он должен выжить.
- Невозможно, - заскулил двоящийся голос. - После того, что ты наговорила, он не откажется от тебя, не отдаст. Мастер милостив, он распорядился так, что ты должна стать Императрицей. Этого не исправить. Невозможно...
Девушка презрительно хмыкнула, поражаясь отсутствию фантазии у сильнейших мирозданья:
- Так сделайте другого Императором!
В свежем, немного прохладном утреннем ветерке, вызолоченные восходящими лучами солнца занавеси казались танцующим облаком, громоздким, рыхлым и одновременно удивительно чутким. Немногие полоски света, пробившиеся сквозь их плен, уже окрасили завитки широкого карниза и норовили сползти к краю старомодного гобелена, чтобы вдоволь насытиться игрой с золотыми и серебряными нитями. Основной их задачей было не услада глаз, а маскировка огромного прокопченного буроватого пятна. Во время переворота реакционной аристократии было не до чистоты, а новые хозяева в первые месяцы восстановления спокойствия не стали тратить время на его выведение. Теперь же уродливый след гражданской войны упрямо не поддавался ни одному чистящему веществу. Из окна доносился шелест деревьев и запах цветущей черёмухи, в них проступали уже первые нотки послеобеденной первой в этом сезоне грозы. Каринаррия из рода коршуна глубоко вдохнула сладкий аромат и позволила себе расслабленно откинуться в любимом кресле, походящем на небольшой диванчик, абсурдно придвинутый к круглому чайному столику. Она любила встречать рассвет в своём уютном эркере с корзинкой вчерашних печений и тёплым травяным настоем, но вчера вечером придворный колдун решил продемонстрировать аристократическому собранию новый артефакт передвигающий предметы. Застекление поменять ещё не успели: у Владомира и его не более адекватных учеников понятие вечера растягивалось до глубокой ночи. К бесконечному списку личных врагов господина Айиашта, что давали Службе Безопасности прекрасный тренинг и огромный список из вариантов покушений, добавился молодой граф, едва не лишившийся руки в ходе подобных испытаний. Изящная женщина, с глубокими чёрными глазами, не боялась серьёзно заболеть, но всё же не рисковала сидеть на сквозняке. Ей приходилось довольствоваться высоким окном и видом на спальню. В поблекшем полумраке мраморные разводы пола всегда восхищали её и позволяли отвлечься от излишне серьёзных мыслей, в них был прекрасный повод для воображения.
Каринаррия отложила до следующего рассвета огненные дожди из маленьких крылатых существ с одним глазом и гнутыми рожками. Она всегда предпочитала заниматься работой на рассвете, когда большая часть обитателей дворца мирно спала и не докучала своим назойливым вниманием и более назойливым желанием внимания с её стороны. Книгой она занималась не спеша, растягивала удовольствие в возможности создавать яркие образы и картинки. Она не утруждала себя фиксацией, позволяя книге медленно ткаться в её мыслях из пёстрых аляповатых пятен. Как эти пятна собирать в удобоваримую мозаику мира становилось проблемой Читающих, ей же хотелось просто творить как можно больше, оттягивая неминуемую точку. При этом занятии было замечательно пить что-нибудь тёплое и смотреть на текущие по небу облака. Но занятие это требовало тонкого ощущения момента, и кресло под окном совершенно не подходило Мастеру. Женщина отбросила за спину тяжёлую прядь пёстрых волос и прикрепила не удобную, но обязательную диадему, на случай ранних слуг или происшествий.
Стоило отправиться в гардеробную и подобрать наряд к завтраку, только перейти спальню по диагонали занимало несколько минут и в чудесной утренней неге, делать лишних движений совершенно не хотелось. Практика показывала, что после звука движения дверных створок по внутренней почте обязательно прибудет стопка докладов дотошного и незаменимого в разборе придворных конфликтов Нлуя с графиком работы и списком неотложных дел. Нестареющий советник предпочитал отдыхать после полудня, чтобы за ночь бурной деятельности раскрывать по два-три заговора и заодно делать всё возможное для изматывания Императора ворохом 'жизненно важных' решений. Его бодрость и работоспособность вызывали в других советниках профессиональную изжогу, а у Императора периодическую мигрень. Одна надежда, что сегодня из экспедиции прибудет отряд Ероша с новыми вестями с пограничных районов. Этот неугомонный зеленоглазый малец с пугающим шрамом на всё лицо и немного хищными повадками, недавно закончивший курс обучения наравне с вурлоками, уже командовал небольшим отрядом и всё время порывался отправиться на отлов тадо в пустынных территориях после пары дней опеки старого советника. Каринаррия с лёгкой улыбкой вспомнила, как прятала с мужем двоюродного брата от выступления на
