передков снимается быстрее. Так что ты хват еще поотрабатывай – и у автомата тоже, но с карманами даже не возись. Заведи себе кабур правильный, разгрузку – тогда и привыкай. И сделай это поскорее.
Тренируюсь. С пистолетом проще. Автомат непривычен, с ним сложнее. Больно короток, и центр тяжести сзади.
Наконец вижу, что уже пора снимать. Справа циклопическая постройка очистных сооружений Центральной станции аэрации водоканала и Канонерский остров. О, тут явно есть живые – с крыши судоремонтного завода кто-то машет красной тряпкой. Каптри бухает в серое небо зеленую ракету. Вот, похоже, еще один уцелевший анклав. Стараясь дать картинку почетче и не дергать, веду объективом. Ползем мимо порта. Тут не видно ни живых, ни мертвых. Но каптри показывает на струйки дыма, похоже печурки. Слева здоровенное корыто ледокола «50 лет Советской власти». Галерный остров. Дальше ледокол «Красин».
– Сними, что там вокруг, – шепчет каптри. Снимаю.
Входим в пределы городской застройки. Автомобили еще есть, но куда меньше стало легковых. Людей не видно вообще. То есть живых, а мертвяков много. Так, если глянуть мельком, картинка нормальная: люди, машины, утро. Присмотришься, и люди либо неподвижны как манекены, либо ковыляют странной дерганой походкой. И становится не по себе.
Проходим под мостом Лейтенанта Шмидта… У молодых и шалых лейтенантиков Балтики одно время была такая шуточка в ходу: «Скорее мост Лейтенанта Шмидта станет мостом Старшего лейтенанта Шмидта, чем это звание получу я!» Теперь реконструировали и переименовали в Благовещенский. Лестница в ходовое хозяйство моста чистая, дверь закрыта. Снимаю все по возможности тщательно. Чапаем ближе к центру города. У египетских сфинксов целая толпа зомби. Что им так у музея Академии художеств понравилось – непонятно. Но на лед не лезут.
Сюрприз – Дворцовый мост разведен! Прямо как на открытках «Белые ночи»!
Веду камерой по набережной, начиная от того места, где затонула «Андромеда»[21], мимо дворца Меншикова, Универа, Кунсткамеры, Зоологического музея, по разведенному Дворцовому – и на Адмиралтейство. Каптри бахает подряд несколькими зелеными ракетами – и на арке справа появляются люди в черном. Начинают махать руками, но не как попало, а как положено грамотным морским людям – явно сигнализируют, только флажков не хватает. Снимаю и это. Наш рыдван почти стоит на месте, а каптри просит меня залезть на крышу рубки и поснимать оттуда. Хорошо, качки нет. Забираюсь. Как я понял, основная проблема – отсечь арки Адмиралтейства преградами до Невы. А вот с этим сложно: страшенная пробка у Дворцового моста, частью залезающая и на Дворцовый мост. Как перекрывать по машинам – не знаю. Ближе к Сенатской площади не вопрос перекрыть – да там и мертвяков меньше, а вот тут, у моста… Снимаю медленно и дублирую. Все, готово. От зомби на Дворцовой площади и на Невском черным-черно.
Спускаюсь обратно. Каптри смотрит на Адмиралтейство и играет желваками… Трогаю его за плечо. Вздрагивает, приходит в себя. Даем полный ход, а он все смотрит на Адмиралтейство…
Я снимаю лестницу в силовое отделение моста: на лестнице перед дверью стоит добрый десяток зомби. И наверху толпятся. Странно.
Пришвартоваться не к чему, потому буксир прижимается к ледовому полю у Петропавловки. Лед немного хрустит, но выдерживает. Второй военмор из экипажа прихватывает здоровенный канат и аккуратно по покрышкам сходит на лед. Прихватывает канатом дерево на пляже. Интересно.
Дальше аккуратно спрыгивает каптри и помогает слезть мне – с камерой. По весеннему льду идти не опасно, но неприятно.
В глаза бросается новодельная постройка, слепленная из всякого разного. Она больше всего напоминает… точно (!) – старомодный сортир типа «люфтклозет», только в исполнении дивизии «Генрих Геринг»: не меньше чем на полста посадочных мест. Явно под руководством седого сапера соорудили это на оконечности Заячьего острова, чтоб течение сносило все гамно долой. Обходим это сатанинское строение: по запаху – точно сортир. Уже обновили. Люди снуют из Невских ворот и обратно.
Входим в ворота, двигаемся к штабу.
Что заметно сразу – народу прибавилось резко. Такое впечатление, что Петропавловка битком набита. И как положено при скоплении народа, замусорено уже все. Какие-то палатки, навесы чуть ли не из штор и много-много людей. А ведь еще прибывают и прибывают.
В штабе бедлам, несмотря на двух часовых у входа – публика толпится здесь особенно густо. Нас пускают. Толпа, увидев каптри, оживляется, но он, не задерживаясь, проскакивает за мной. Комендант сидит багровый – похоже, тут только что была ругань.
Седовласый мэтр как будто отсюда и не уходил, у него вид оскорбленной добродетели, которой только что плюнули в душу. Потом высморкались туда же и прошлись в грязных ботинках.
– Какого черта, где вы шляетесь? Тут нам вздохнуть нечем, а медицина ездит, изволите видеть, в круизы! Морские путешествия! Вчера и сегодня умерли три человека из беженцев! Не считая карантинных! Я вам сказал, оборудовать медпункт или нет? – взревывает тремя медведями Овчинников, увидев меня в дверях.
А вот хрена я буду оправдываться! Орать тоже не стоит, коменданта все это время, пока я в Кронштадте был, тут жарили на медленном огне, причем со всех сторон.
– Сидел бы в медпункте – имели бы мы сейчас сто восемнадцать «арисак» и полтыщи патронов. Кстати, доставлена баржа с едой. Прошу организовать разгрузку. Также, товарищ полковник, прошу сообщить, где находится группа, к которой я приписан. Они сейчас, как я понял, на зачистке, и я там нужен. И к слову – я вернулся.
– Вижу. Докладываете не по форме. Группа ваша в зоосаде. Зачистка идет нормально, только что сообщили, что добрались до входа и перекрыли его. Что за баржа? – сбавляет тон комендант крепости.
– Прошу разрешения отбыть к группе. По морским делам вот представитель – капитан третьего ранга, – киваю я на своего спутника.
– Снизошли, значит, к нашему убожеству, цельного морского майора прислали? – уже спокойней, но с изрядной дозой яда в голосе обращается Овчинников к морскому офицеру.
– Капитан третьего ранга Званцев. Прибыл для организации взаимодействия и обеспечения эвакуации и доставки продовольствия, – невозмутимо отвечает тот.
– Ага. Полковник Овчинников, комендант крепости. Садитесь, Званцев…
Вижу, что сейчас начнется вышивание гладью, и сматываюсь, пока Овчинникову не до меня.
Звоню Николаичу. Николаич сообщает, что они с группой прошли к входу в зоопарк вдоль ограды у Кронверкского канала. Одному лучше не шляться, есть резерв – как раз под Ильясом, взять пару сопровождающих и выдвигаться.
Михайловские у ворот кивают, не прекращая осмотра идущих довольно густо беженцев. С удовольствием отмечаю на двоих из них пистолеты-пулеметы Судаева, у третьего, правда, помповуха.
– Ну что там с мореманами, а? Мы тут сдохнем – публика прет и прет! Скоро как кильки в банке напремся!
– На буксире приплыл. Мокрошлепы баржу со жратвой пригнали, обратно эвакуировать будут. Сейчас у коменданта их представитель сидит.
– Ну слава тебе яйца! Стой, куда? Стой, сказал! Руки показывай!
Михайловский с помповухой за шкирку ловит пытавшегося проскочить мужика, кивает мне – пролезаю в дверь встречь потоку беженцев.
Прямо передо мной, параллельно Кронверкской протоке, отделяющей Заячий остров и крепость от остальной суши, за Кронверкской набережной, здоровенная и высокая чугунная ограда зоопарка. В плане зоопарк похож на сердце. Так бы я стал рассказывать про него лекарям. Если же пытаться объяснить нормальным людям, то зоопарк в плане похож на корявенький треугольник. Два катета проходят вдоль каналов: один – вдоль Кронверкской протоки, другой, обращенный к боку Артмузея, – вдоль Кронверкского канала, точнее, рва, отделяющего Артмузей от остальной суши. Там, где прямой угол, аккуратно выгрызен кусочек. А вот гипотенуза этого странноватого треугольника выбухает дугой наружу.
На стыке каналов, там, где обгрызенный кусочек в плане, что-то интенсивно краснеет на ограде. Перебегаю по льду протоку, поднимаюсь по откосу, пропускаю какую-то синюю легковуху, гляжу влево и замечаю, что и тут саперы постарались: от дальнего угла ограды Зоопарка к Кронверкской протоке
